Прежде мне никогда не доводилось видеть, как человека пожирает совесть. Зрелище не из приятных.
- Я… не знал, -- протянул Игорь, проводя рукой по тонким усам. - Не могу поверить… Конечно!.. Мы обойдёмся... то есть, мы соберём нужную сумму втроём. Прости. Прости, Михаил.
- Не нужно извиняться, - ответил я. - Вы тут вовсе ни при чём.
Но я заметил, что и воинственная Ирина опустила голову и отвела глаза. А Елизавета Кондратьевна и вовсе смотрела на меня с такой жалостью, словно я был безродным малюткой, подброшенным к её крыльцу.
К счастью, демонстрация всеобщего сочувствия была прервана возвращением полицейских, которые отрапортовали, что и в прихожей ничего предосудительного не нашлось. Вернись нежданные спасители чуть позже, меня, наверное, пожалела бы Амалия Борисовна, чего я боялся, как огня.
Егор Федотыч позволил гостям разойтись. Я довольно сухо с ним попрощался, хотя и знал, что мы разъезжаемся по домам отдыхать, а ему ещё немало придётся выслушать от спаянных дядиной смертью господ Лесковых. Амалия Борисовна — напротив — провожала меня, как родного сына на смертную баталию. Кудасов стоял возле неё почти по стойке смирно и, будь у него на голове шлем с наконечником-пикой — вполне сошёл бы за Бисмарка, не ведающего жалости к уходящему сыну.
Добрейший Бальзак-Веригин пожелал нам удачи в расследовании и пригласил заходить к нему, когда выдастся свободная минутка, а Кати обволокла своей мягкой полуулыбкой: казалось, что так она относится только к близким друзьям.
Я сдержанно простился с Игорем и Ириной, которые выглядели жутко уставшими, и тепло - с Елизаветой Кондратьевной. Она удивила меня напоследок, сказав:
- Встретимся завтра на похоронах Феликса.
Я понял, что она окончательно пришла в себя и смирилась с потерей.
Синюю августовскую ночь овевал тёплый ветер. Белые ночи уже не были такими белыми, но даже заполночь по столичным улицам Петербурга цокали экипажи и бродили гуляющие. Ветер с Невы доносил лёгкий запах водорослей и дёгтя.
Вызванный Ерофеем извозчик ждал Льва Николаевича у подъезда, и он предложил подвезти меня до дома. Предвкушая возможность скоротать дорогу за увлекательной беседой и одновременно сэкономить, я согласился.
Когда мы сели на извозчика, Лев Николаевич поинтересовался:
- Где вы живёте, Михаил Иванович?
- Миллионная улица, дом 17.
- Вот так да! - воскликнул он. - А я живу в соседнем доме!
Мы взглянули друг на друга изумлённо, как будто нас объединила какая-то приятная тайна.
- Значит, у нас гораздо больше общего, чем любовь к анютиным глазкам, - усмехнулся я. - Как же так вышло, что мы прежде не встречались?
- Возможно, режимы нашего дня не совпадают. Я, к примеру, очень люблю вечерний, и даже ночной моцион. Что может быть прекраснее нашей Северной Венеции ночью? - и он рукой показал на сквер перед громадой Исаакиевского собора.
- А я по вечерам хожу в гости, - сознался я. - Сегодня всё тоже так хорошо начиналось…
Мы помолчали.
- Скажите, Лев Николаевич, - не утерпел я,- с чего вы взяли, что у меня хорошая память и склонность к наблюдательности?
- Вспомните, как вы спорили с Кудасовым, приводя свои версии убийства. Они основаны на вашей наблюдательности: я знаю, что вы совсем немного времени провели в кабинете после крика Ланге. Отличная реакция?.. Вы первый прибежали на место преступления.
- Да. Ваши наблюдения точны, - у меня, действительно, отличная реакция: я хороший наездник. Знаете… ведь, я иногда подрабатываю жокеем на скачках, скрывая своё настоящее имя. Можно сказать - веду двойную жизнь.
- Великолепно! Ваша способность к конспирации пригодится в поисках преступника. – Глаза Измайлова сверкнули в сумерках. – Михаил Иванович, а что вы скажете, если я предложу вам переехать ко мне? Так будет удобней вести дело.
Его вопрос застал меня врасплох, но я тут же признался себе, что с Измайловым, должно быть необыкновенно интересно жить.
- Если я вас не стесню…
- Нисколько! Семьи у меня нет. В задних комнатах живёт мой денщик Данила и кухарка Арина. Кухарка готовит — пальчики оближешь! Впрочем, есть ещё один жилец… но у меня есть основания полагать, что он вам понравится после официального представления.
- Люблю всяческие секреты! – воскликнул я. - Разве могу я после этого отказаться от столь заманчивого предложения?..
- Ну и славно!
- Но, знаете: меня беспокоит Кудасов.
- Да?..
- Сейчас он может по горячим следам найти преступника, и Лесковы просто выбросят десять тысяч на ветер… Неразумно как-то.
- Михаил Иванович, - отозвался Измайлов,- ваша сестра Ирина сразу почувствовала: раз Кудасов не нашёл пропавший стилет, значит, и убийцу он быстро не найдёт.
- Хорошо, но у него столько возможностей…
- Это — необычное дело, Михаил Иванович. Мой опыт подсказывает, что логика Егора Федотыча спасует перед странными деталями.
- Однако, он выглядел очень самоуверенно.
- Кудасов собирается найти человека, который продал убийце поддельный стилет.
Ответ сразил меня наповал:
- Откуда вы это знаете?!.. Кто вам сказал?
- Никто. Я бы сам поступил именно так.
- И вы так спокойно об этом говорите!.. Так Егор Федотыч обскачет нас на пять корпусов.
- Не обскачет. Потому что убийца — необычный преступник. А всю обычную работу Егор Федотыч со своими молодцами сделает за нас.
- Вы фаталист??
- Нет,- он покачал головой в глубине коляски.- Я — исследователь жизни.
- Раз уж мы будем жить и работать вместе, предлагаю отбросить формальности. Зовите меня просто Михаилом и «на ты», - в своём расположении ко Льву Николаевичу я был готов на всё.
- Я просто буду звать вас Михаилом. - Измайлов положил ладонь на рукав моего сюртука. - У нас не такая уж большая разница в возрасте - мне только двадцать шесть. Признайтесь: вас тоже сбила с толку моя борода? Из-за неё я кажусь старше своих лет.
- Пожалуй, да. Но вы говорите, как весьма опытный человек…
- Вы правы, Михаил. Может, когда-нибудь я расскажу об этом. - Коляска остановилась. - А, вот и ваш дом… Что ж, отсыпайтесь, отдыхайте, а завтра прямо с утра можете прислать ко мне лакея или камердинера с вещами.
Смущаясь и невольно злясь на собственное смущение, я пробормотал:
- К сожалению, у меня нет ни лакея, ни камердинера.
Измайлов ободряюще взглянул на меня:
- Пожалуй, так даже лучше. Зато у вас есть военно-полевой опыт самообслуживания.
Мы простились, сердечно пожав друг другу руки. Сейчас было почти невозможно поверить в то, что в начале нашего знакомства этот человек вызывал во мне раздражение.
У меня не осталось сомнений, что сегодня я нашёл нового друга.