Сто двадцать капель

Сто двадцать капель

- Наверх вы товарищи,

Все по местам…

Каждый месяц в этом маленьком кафе, тринадцатого числа, ровно в девятнадцать часов и двадцать пять минут, появляется этот человек. Одетый в хороший костюм цвета жареного кофе, белую сорочку и в туфлях из крокодиловой кожи, он идет, сильно прихрамывая на левую ногу. Всегда занимает крайний столик с левой стороны. Недалеко от входа. Когда мужчина садится на стул, то его левая штанина неприлично задирается и становится видно, что туфель на левой ноге, вместе с коротким носком цвета индиго, одеты на металлический протез.  

Оправив штанину, мужчина заказывает, по обыкновению, стандартный ужин. И доев немудреную стряпню, которой на сей раз угощал местный шеф-повар, мужчина достает из внутреннего карман нечто, завернутое в белую салфетку. Этим нечто, оказалась, обыкновенная серебряная рюмочка-стакан. Щелчком пальцев подзывая официанта, мужчина протягивает ему свою рюмку и произносит лишь одно:

- Сто двадцать капель самого лучшего.

Официант, не моргнув и глазом относит стаканчик к барной стойке, где бармен, достав из-под прилавка заранее приготовленную бутылку с армянским коньяком, накручивает на её горлышко некую штуковину с узким и длинным носиком. Из которого коньяк не льется, а лишь капает. И накапывает в рюмку-стаканчик клиента ровно сто двадцать капель. После чего официант с торжественным видом на маленьком серебряном подносе приносит мужчине его коньяк.

Мужчина сразу не выпивает благородный напиток.  Махом опрокинув рюмку в рот, мужчина держит коньяк и не проглатывает. Словно смакует тяжелую жидкость. Немного перекатывая ее во рту. Чуть подержав, проглатывает. Потом показывая официанту пальцами на свой стол, мужчина получает счет. Сумма, из раза в раз, практически не меняется. И серьезный клиент достает из внутреннего кармана своего костюма три купюры: желтую, синюю и зеленую. Ровно по стоимости: дежурный обед, плюс стоимость пятидесяти граммов коньяка. И плюс двадцать, тире двадцать пять процентов от общей суммы по счету, в качестве чаевых…

- Последний парад наступает…

Сказать, что не было предупреждений, не сказать ничего. Местная служба чрезвычайных ситуаций работала, старалась вовсю. Да и мелкие землетрясения иногда сотрясали наш городок. Он хорошо помнил ту ночь, когда их с женой на семейной же кровати около двух ночи, неожиданно тряхнуло. А потом кровать резко и сильно повело в сторону. Ему еще подумалось; «Как корова на льду». Ощущения и впрямь были презабавные. Толчки силою два-три балла продолжались недолго, минут десять. Ему даже и вставать не захотелось. И после пяти минут обсуждений с женой он опять завалился спать. Были и после еще прецеденты. Толчки от одного до трех баллов проявлялись в год до трех-пяти раз. Но особенного волнения это ни у кого не вызывало. Правда один раз после таких толчков оказалось, что небольшой поселок неподалеку от города просто-напросто развалился. Имелось даже несколько человеческих жертв. Как говорится: всем миром, все: от президента до местных властей и рабочих коллективов, напряглись и помогли чем могли. Отстроили новый поселок и успокоились…

- Врагу не сдается

 наш гордый Варяг…

Когда он очнулся, он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Оказавшись в полной темноте, заваленный какой-то гадостью, он, вертя и махая головой смог немного стряхнуть с лица толстый слой пыли, песка и каких-то крошек. Немного прочихался и попробовал поорать.

Жуткая темнота и тишина вокруг. И тогда он понял, что орать не имеет смысла. Последнее что он помнил, это было то, как он лежал у стены на диване и смотрел телевизор. Еще он помнил, что жена с детьми стояла на балконе. Потом раздался сильный треск, резко замигал свет в комнате и пошел непонятный какой-то глубинный гул. После чего диван резко выдернуло из-под него. И он попросту оказался на полу под падающей стеной. Еще он видел, как на его глазах стена сложилась пополам. Строго горизонтально, на манер буквы Эл. Потом стали падать и складываться плиты перекрытия. Но этого он уже не мог видеть так, как лишился сознания…

Страха почему-то не было. Только все время сильно хотелось пить. Он попробовал пошевелить руками или ногами.  Сами руки оказались зажаты какими-то непонятными острыми железками. И если правой он мог хоть пошевелить пальцами, то при попытке напрячь левую руку, ему сильно прострелило болью левый бок. А ноги? Ног он просто не чувствовал. Только странная тупая и ноющая боль ниже пояса и все.

Шло время. Пыль улеглась, дышать было, хотя и с трудом, из-за сдавленной груди, но тем не менее было можно. Совершенно не хотелось есть. А проблема с туалетом решилась сама собой. Поначалу было неприятно ощущать себя мокрым в районе задницы и спины. Но это быстро прошло по причине естественного высыхания.

Сильно захотелось пить, и жажда быстро переросла в пересушенное горло. А через некоторое время сухой, какой-то распухший, язык шуршал во рту, как нечто ему чуждое. Тыкаясь в горячие и острые десны.

Он вспоминал и думал: Поскольку он сам оказался около стенки, соединяющей гостиную комнату и коридорчик с ванной, а стенка легла буквой Эл, то ему несказанно повезло. Потом он стал думать о своих близких… Это было очень страшно думать о своих…

Но, как он надеялся, их могло попросту выкинуть с балкона, в сторону от складывающихся панелей стандартной пятиэтажки. Он надеялся на это, он верил. А иначе, ему тогда просто незачем было жить.

Первое время еще раздавались какие-то трески и шум в окружающем его завале. Он вслушивался до помутнения рассудка… а потом шумы стихли...

 Лишь изредка зашуршит тоненькая струйка песка, просыпавшись на его лицо или где-то рядом.