Стопроцентные чары

Глава 10. Попытка номер раз (часть 1)

Сильнее питай в моей сущности мерзость,

Я скован цепями, готов раствориться,   

Мне раны наносит твоя сладкая дерзость,

Бесстрастным теперь нелегко притвориться.

Сильнее шатай мою хладную крепость,

Прикован взор хищный к чертовке лукавства,

Каждых твоих движений нелепость

Жадная память вкушает как яства…

   В абсолютнейшей тишине каждый шаг походил на отзвук грохочущей пушки. Маккин остановился посреди комнаты, не решаясь и дальше играть роль нарушителя спокойствия. Тем более что его соседка, видимо, предалась дневному сну.

– Аркаш, – тихонько позвал он, нависнув над силуэтом на кровати, полностью скрытым одеялом.

– Ну?

   Сбоку над спинкой кровати выросла глазастая горка – большие блестящие глаза угрюмо уставились на юношу. Изначальный образ «горки» мгновенно сменился в сознании на образ головы в капюшоне, что не помешало Маккину издать испуганный возглас и все-таки завалиться назад от неожиданности. Тарелка, которую он до этого момента аккуратно держал в руке, звякнула, встретившись днищем с полом, но свое содержимое, к счастью, не растеряла. Сырники и вареники с творогом, перемешавшись, организовали дружеские обнимашки.

– Аркаша! Я чуть ласты не отбросил!

– Мне уже стыдно, – заверила его голова в капюшоне и тут же скрылась за спинкой кровати.

   Недоумевая, Маккин откинул одеяло. То, что он принял за силуэт Аркаши, оказалось всего-навсего грудой подушек.  

– Ты чего это там? – Юноша обошел угол кровати и изумленно воззрился за закутанную в покрывало соседку, сидящую прямо на полу и прижимающуюся спиной к стене. – Почему на обед не пошла?

– Упиваюсь депрессией.

– А не рановато? Еще даже первый учебный день не закончился.

– Тебе смешно? – Аркаша скинула с головы край покрывала, послуживший неплохой вариацией капюшона, и осуждающе посмотрела на юношу, подкрепляя недовольство надутыми щеками и по-рыбьи выпяченными губами.

– Эй, ну погоди, не сердись. – Маккин бухнулся на пол, задев коленями Аркашины ноги. – Я всего лишь пытаюсь шутить. Согласен, шут из меня так себе. Но что прикажешь делать, если твое настроение на нуле, а мне хочется подбодрить тебя?

   Хлопнув себя ладонями по щекам, вмиг высвободив весь сдерживаемый во рту воздух, Аркаша хлюпнула носом и, притянув колени к груди, уткнулась в них лицом.

– Хочешь помочь? Утопи Момо, а? – донесся до Маккина ее бубнеж. – В море, в луже, в унитазе. Ты же любишь всех топить.

– Кто такой этот Момо?

– Ровен. Демон. Шарора Ровен. Та малиноволосая упырка со змеиными глазками.

– Ясно. – Маккин немного помолчал, теребя краешек покрывала, в которое продолжала кутаться девушка. – Во-первых, излишняя агрессия русалов с севера и тяга к беспричинному душегубству лично мне неприятны. И вовсе… – Юноша запнулся на слове. – Вовсе я не любитель топить кого бы то ни было!

   Поняв, что проявила наивысший уровень бестактности, Аркаша поспешно вскинула голову и от этого движения едва не съехала по стене.

– Нет, я не имела в виду… – Девушка сбросила с плеч покрывало и, отчаянно краснея, выпалила: – Я не считаю тебя душегубом! Просто этот демон… он довел меня до белого каления, и я несу бред! И он… и я… просто… извини. Извини меня.   

– Я поделился с тобой своим секретом в надежде, что ты не будешь видеть во мне того, кого обычно видит общество. – Маккин отвернулся. – Знаешь, на самом деле это очень личное. В твоем распоряжении знание, которое способно втоптать мою сущность в грязь. Я подставил тебе горло, обнажил грудь, открыл спину. Я беззащитен перед тобой. Не рань меня, пожалуйста. Мне будет очень больно.

   «Вот идиотка!»  

   Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Аркаша, окончательно избавившись от покрывала, проползла на коленях до Маккина и, прежде чем тот успел опомниться, порывисто обняла его.

– Ты что?! Ты что?! Ты что?! – Юноша вмиг обзавелся алеющими ушами и в панике задергался, пытаясь отстраниться. Однако попытки эти были какими-то несерьезными: руки он развел в стороны и даже и не думал воспользоваться ими, чтобы оттолкнуть от себя девушку.

   Аркаша, не встретив иного сопротивления, кроме слабого попискивающего и несильно похожего на протест вяканья, усилила объятие, прижавшись щекой к пылающей шее русала. Вообще-то такие порывы были не в ее характере. Тетя Оля никогда не обнимала ее, поэтому девушка слабо понимала, что из себя представляет настоящее проявление нежности. Нынешнее же объятие было всего лишь неумелой попыткой повторить по-приятельски простоватый жест Коли: он часто приобнимал товарищей по баскетбольной команде, чтобы придать им бодрости или просто похвалить. Хотя «приобнимал» – это слишком мягко сказано. Скорее с размаху вдаривал им по плечам, а затем тряс почти до удушья. Но как ни странно, Колина поддержка всегда имела впечатляющий и весьма положительный эффект.