Страх безжалостных и наивных

1 глава

Был конец зимы, февральские вьюги завывали на голом поле, покрытом снегом. Белоснежное покрывало было настолько толстым, что ноги гнедого жеребца, идущего понурив голову, проваливались до самых колен. Сверху него восседал высокий мужчина, чьи волосы, доходящие до скул, не были привычно уложены, а только трепетали на ветру, развеваясь из стороны в сторону.
Руки, держащие поводья, промёрзли до самых кончиков пальцев, несмотря на толстые кожаные перчатки, вызывая онемение. Тяжёлая накидка, отделанная густым тёмно-серым мехом, не помогала уставшему телу спастись от дрожи.

Из обветренных сухих губ вырывается сизое облачко пара, когда мужчина поднимает голову, пытаясь разглядеть, сквозь бесчисленные колючие снежинки, горизонт. Кромка леса, появившаяся перед взором, чудится последней спасительной соломинкой в этом аду непогоды — густые деревья должны хоть немного помочь спрятаться от метели.

Мужчина — молодой капитан, только-только отпраздновавший своё двадцать второе день рождения — пришпоривает коня, пытаясь ускориться.
Неизвестно, сколько проходит времени, минуты или даже часы, этого бесконечного пути. Чем дальше капитан бредёт, тем запутаннее кажется дорога. Следы, всего мгновение назад, оставленные на снегу, тут же исчезают, словно их никогда там и не было. Холод окутывает тело, задувая под одежду, вызывая, по всей поверхности кожи, нескончаемые мурашки.

В какой-то момент, жеребец и вовсе останавливается, тяжело дыша, вынуждая всадника спешиться, схватить поводья, направив животное вслед за
собой. Пальцы его окоченели, перестав быть гибкими и подвижными.
Капитан перестал верить в сохранение собственной жизни, но, что-то крошечное и хрупкое таилось в груди, не желающее видеть смерть невинного — своего старого доброго друга, прошедшего с ним не один кровавый бой.

Так что он продолжает бороться. Ради гнедого жеребца ли? Ради своего народа, верующего в его незыблемую силу? Ради императора, возложившего
на его плечи остриё меча, вместе с тяжёлой неподъёмной ответственностью? Да, наверное, только это и имеет какой-то смысл.

Чернильные — настолько тёмные, что не имеется возможности, среди радужки, разглядеть зрачок — глаза устремляются ввысь, всматриваясь в тяжёлые антрацитовые тучи, сгрузившиеся над головой. Именно в этот момент, нечто крупное пролетает над мужчиной, вынуждая того на секунду зажмуриться, прежде чем вновь отворить веки.
Это крупная птица скользит по воздуху, словно и не замечая всех обжигающих ветров, опускаясь на ветвь ближайшего дерева. За ней следует одна и ещё одна, хлопая чёрными крыльями, до тех пор, пока все деревья вокруг капитана не оказываются заполненными воронами, смотрящими в его направление блестящими умными глазами.

Мышцы спины и рук мужчины напрягаются, а сам он становится настороженным. Всё это выглядит настолько неестественным, отчего чутье его играет звоном колоколов. Он часто слышал от своих соратников по оружию истории, связанные с воронами, и, никогда они не заканчивались ничем хорошим, уж очень плохую репутацию имели эти птицы. Мужчине, на краткий миг, даже кажется, что метель становится сильнее, задувая за шиворот, вынуждая задыхаться.

Наконец слышится шорох и хруст снега, на что капитан резко оборачивается, крепче обхватывая удила, вмиг разбушевавшегося, вставшего на дыбы, коня. Густые брови сводятся к переносице, свободная рука тянется к поясному ремню, готовая, в любой момент, выхватить тяжёлый меч из ножен. Пристальное внимание мужчины перемещается на приближающуюся фигуру, облачённую в мягкий длинный, на вид тонкий, плащ с капюшоном, закрывающим лицо. Фигура восседает на вороновой лошади без удил — из-под ткани свободных рукавов выглядывают тонкие бледные пальцы, поглаживающие гриву кобылы, и только они держат неизвестного на седле.

Они смотрят друг на друга какое-то время, прерываемое лишь завыванием ветра и клокочущей одеждой. Мерещится, проходит целая вечность, пока уверенный, но звучный чарующий голос не нарушает безмолвие.

— Кто ты и что делаешь на закрытой территории Ирия?

Говорившая явно женщина, склоняет голову на бок, вызывая диссонанс мелодичным голосом, но сталью в тоне. Капитан застыл, пока сердце в его грудной клетке пропустило удар, прежде чем восстановить свой ход.
Что-то кричит в нём «опасность!», и мужчина отталкивает это сомнение на задворки разума, опуская рукоять оружия, вежливо кланяясь. До него не сразу доходит смысл сказанного, особенно название места, в которое он попал. Мозг, подверженный долгому холоду, отказывается правильно работать, и только, с детства взращенные манеры, стремят себя проявить.

— Прошу меня простить, государыня, — капитан поднимает голову, — я не имел представления, где нахожусь, лишь пытаясь спрятаться от метели.

Незнакомка отвечает не сразу, скрывая взгляд плотной завесой ткани, сначала осматривая собеседника, позже — переводя взгляд на его коня.

— Кто-то вырубил целую рощу западнее Ирия. Природа гневается, — голос женщины звучит как прекрасная мелодия, странно гармонируя со, звучащей в нём, твёрдостью.

— Мне… жаль, — смущённо, неуверенно хмурится в ответ.

Женщина хмыкает, позволяя кобыле сделать несколько шагов вперёд.

— Людям здесь не место, — задумчиво мычит, любовно накручивая шелковистую прядь гривы на указательный палец.

Стоит словам сорваться с её губ, как все чувства капитана обостряются, а мышцы спины натягиваются, словно струна, когда он опасливо выпрямляется, лишь одной силой воли, подавляя рефлекс вытащить меч, направив его на оппонентку.
То, как незнакомка говорит, вынуждает задуматься, не относит ли она себя к чему-то другому, инородному. И, пусть сейчас наступили времена затишья в войне, которая длится больше семи лет, это не значит, будто люди не остаются ненавистны для всех остальных потусторонних рас. И даже так… женщина перед капитаном не проявляет никакой агрессии, продолжая любопытно взирать на человека, тем самым, сдерживая мужчину от атаки.