Страх темноты

8

Дом 56 по улице Ленина мы наши быстро. К слову не очень-то он и прятался, если быть честными. Он стоял прямо напротив здания общежития, мимо которого не так уж и давно проходил мальчик Вова, совершая свою последнюю прогулку, там же и нашел свое последнее пристанище мужчина с тремя пулями в голове, который, как мы узнали, работал в милиции.

К этому времени милиция еще не сняла оцепление, хотя скорая помощь уже укатила, и кучки зевак, любителей потрепаться о чужом несчастье, продолжали охватывать их тугим кольцом. Мы не решились приближаться к этому цирку даже на сотню метров и заблаговременно перешли на другую сторону дороги. Возле дома мы остановились и закурили – единственный способ, что мы придумали, чтобы скоротать время.

Однако время никак не хотело «коротаться», оно все так же медленно тянулось и тянулось, словно ему вообще некуда было спешить. Обычное дело это время: когда нужно оно стоит на месте, а когда не нужно – летит очертя голову. После четвертой сигареты нервы начали сдавать, да жильцы во дворе на нас уже странновато поглядывали. Еще бы, они видят нас тут первый раз – толпа пацанов, что еще и смолят не прекращая, а двое так и вообще бритые на лысо.

- Половина первого, - не выдержал Саня. – Идемте. Вряд ли он будет против.

Какой-то смысл в этих словах был. Вряд ли человек назначая встречу на час дня будет сидеть в ванной или совершать прогулку за полчаса до назначенного времени. Однако я все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Видите ли, я человек, высоко ценящий пунктуальность. Я всегда стараюсь приходить не то что вовремя, а заблаговременно. Иногда по часу приходиться томиться в ожидании назначенного срока, и знаете, в этом нет вины человека, которого я жду, верно? Если я повернут на пунктуальности – это вовсе не означает, что я должен ломиться куда-то на полчаса раньше, даже если мне не терпится.

Поборов внутренние противоречия, я прошел в подъезд за пацанами. Пахло в этом наполненном мраком помещении как и всегда, в любом подъезде того времени – кошачьей мочой. По крайней мере, мы надеялись, что она именно кошачья. Нужная квартира находилась на втором этаже. Мы быстро миновали лестничный пролет и замерли перед дверью номер 4. Стас оглядел нас и неуверенно надавил на дверной звонок. Раздалась всем знакомая трель.

- Иду-иду, - послышалось из-за двери.

Мы терпеливо ждали. Вскоре до наших ушей долетел шорох чьих-то шагов, и затем щелчок замка. Дверь открыл пожилой, очень пожилой мужчина. На вид ему было не меньше шестидесяти пяти лет. Он уже весь сморщился от старости и сильно склонялся к земле. Губы превратились в тонкую линию, а глаза в узкие щелочки. Волосы приобрели снежно-белый оттенок. Мужчина был неимоверно худ, одежда висела на нем как на вешалке, но он нам лучезарно улыбался, от чего морщины разглаживались и скидывали этим самым ему с десяток лет.

- Ну чего рты раззявили? Посмотрим, какими вы будете, когда вам стукнет семьдесят шесть, - весело заявил он.

Мы с друзьями переглянулись.

- Простите... Владимир Викторович? – пробормотал я, сбитый с толку.

- Владимир Викторович, Владимир Викторович, - кивал дедушка, зазывая нас в квартиру. – Ну чего встали? Проходите, коль пришли.

Мы как стадо баранов вломились в прихожую все разом, цепляя по пути все, что подвернулось под руку: вешалку для одежды, полочку для обуви, коврик для ног и собственно сам порог дома. Затем мы глупо извинялись, почесывая репы, и пытались как-то разом разуться, да только мы и стоя-то с трудом там помещались. В общем, выглядело это все донельзя нелепо, на что старичок просто тихо хохотнул и пробурчал что-то вроде «молодость».

Он пригласил нас в единственную в доме комнату и предложил присесть. Я стыдливо огляделся, словно мне было неловко за скупость в обстановке и решил постоять. В комнате, которая служила старичку и рабочим местом, и гардеробом, и зоной отдыха, и спальней было до ужаса много всякой мебели и при этом ее ужасно не хватало. У единственного окна с видом на общежитие стоял массивный стол светлого дерева, заваленный пленкой, фотографиями и каким-то бумагами. Прямо напротив кровать для одного и широкий шкаф темного цвета высотой под потолок. Сразу за шкафом начинался сервант, ну такой, типичный для постсоветского времени, с хрусталем, книгами, баром и телевизором. Напротив телевизора стоял короткий диван, на котором с трудом и разместились пацаны. Слева неработающий холодильник. Старичок присел в единственное кресло накрытое пледом и с кучей подушек, что вероятно еще помнят все особенности тела старика. Садиться в рабочее кресло я не решился и просто стал разглядывать снимки на стенах.

Ах, до чего же это были прекрасные снимки: тут и бесподобные портреты людей достойные попасть в «Нейшинал Джеографик», и шикарные виды на Сибирскую тайгу, и невероятной красоты цветные снимки с ночных празднование Дня Шахтеров, в общем, все, что только может пожелать искушенный любитель фотографии. Я зачарованно разглядывал один снимок за другим, каждый раз переживая целую историю человека или погружаясь в загадки диких мест, взлетая к звездным небесам или погружаясь в бездонные пучины. Я просто не мог оторвать глаз от этой красоты. Она завораживала, заставляла забыться. Я даже полностью потерял ощущение времени. Не знаю, сколько так простоял, пока меня не вернули в реальность тихим кашлем.

Я обернулся и увидел, как старичок деловито покашливает в кулак, привлекая мое внимание. Пацаны удивленно смотрели на меня, словно в первый раз видели.

- Понравились снимки? – спросил старик.

- Понравились не то слово, - восхищенно отозвался я. – Они меня словно из реальности выдернули.

- Ну, еще бы, в них вся моя жизнь. – Старичок улыбался нам, но за улыбкой этой стояла неподдельная грусть и кто знает, о чем он грустил: о прожитых годах или потерянных людях? Потому как, каким бы веселым и жизнерадостным он нам не казался, все равно вся квартира была пропитана одиночеством. Вы знаете? Многие назовут этот запах стариковским, но я же называю его запахом одиночества. Квартиры пожилых пар тоже пахнут странно, но этот запах не такой сильный, не такой тяжелый. В квартире одиноких пожилых людей ты моментально попадаешь под его всласть, под власть апатии, под власть горя одиночества. Потому люди и не могут находиться в такой квартире долго, им хочется поскорее оттуда уйти, вернуться в мир, где еще светит солнце, где оно еще способно согреть вашу душу. Люди не любят такие места и обходят их стороной, но, боже, до чего же жалко одиноких пожилых людей, жалко до слез. И знаете что? Я видел те же чувства и эмоции на лицах своих друзей.