Страх темноты

Глава пять-один. Миротворец. 1

 Пять дней спустя.

- Что это? – я завороженно смотрел на небольшую деревянную шкатулку покрытую лаком без каких-либо опознавательных знаков. Солнечный свет, бьющий из открытого окна, отражался от ее безупречно гладкой янтарной поверхности, пуская по комнате солнечных зайчиков. Маленький замочек был приоткрыт.

- Это мой подарок. – Старый фотограф выглядел даже более взволнованным, чем я. – Как я и обещал. Я все подготовил.

- Да что вы... не стоило... - Я поднял руки, выставив их между собой и шкатулкой, но меня все равно словно магнитом тянуло к ней. Да что же там такое лежит? Оно зовет меня, шепчет мне что-то на ухо. Оно знает, что создано для того, чтобы я обладал им, так же как и я знаю, что был рожден для обладания этой вещью. Мы части одного целого. И мы наконец-то нашли друг друга.

- Стоит, - кивнул старичок. – Еще как стоит.

Он опустил шкатулку на свои колени и откинулся в кресле.

- Но сперва, я хочу, чтобы ты услышал короткую историю и понял, что означает эта вещь, что она несет в себе.

- Я люблю истории. – Мои губы растянулись в улыбке, а взгляд снова скользнул к шкатулке.

- Эту вещь мне подарил один американец, - произнес старик.

- Американец? – удивленно перебил я его.

- Не перебивай, Андрей, это не вежливо. – Старик лукаво посмотрел на меня из-под очков, и я смутился под его взглядом.

- Простите, - пробормотал я. – Больше не буду.

- Так вот, американец... - Глаза фотографа заволокла легкая пелена, и я понял, что мысли его улетели далеко в прошлое. – Случилось это весной сорок пятого, под Берлином... хотя, чего уж там, в самом Берлине. Союзные войска тогда заняли город. Повсюду шастали военные. Немки разбирали завалы, и показывали нам языки. Американские парни уже снимали какое-то видео на свои камеры... уж не знаю, что с пленкой-то той стало. Видать не дошла она до наших времен. Они показывали нам свою технику, а мы их учили материться по-русски. – Старик усмехнулся. – Кажется, все начало налаживаться.

- Я тогда бродил по окрестностям города, рассматривал руины... некогда величественные... ах, - Старый фотограф махнул рукой. – Столько всего было уничтожено... столько душ загублено... а все ради чего?

- Я не... - Я покачал головой.

- Можешь не отвечать, это был риторический вопрос. Так вот, я обходил окрестности, когда услышал шум. Я его сразу узнал. Это был выстрел. И оружие я сразу узнал. Я кинулся туда и вижу: двое фашуг солдата приперли к стене, плечо ему прострелили, верещат что-то на своем фашугском. А мне что делать? Оружия-то у меня нет, оставил все по глупости. Я ведь думал все – капитуляция подписана, война окончена... а оно вон оно что.

- И что вы сделали? – спросил я распираемый любопытством.

- Да что... - Старик махнул рукой, словно это было и не важно. – Кинулся с голыми руками на них. Напал на того, что с MP-40 был, пока тот не видит. Вдвоем с солдатиком уложили фашуг, правда еще по пуле словили. Где фашуги полегли, там и мы свалились, думали, умрем. Так я узнал, что он американец. Говорил на своем что-то, но я не понимал. Понял только, что зовут его Стивен, и что он мне до конца своей жизни должен будет, которая, скорее всего, вот тут прям и кончится.

- Вас спасли?

- Ну как видишь. – Старик рассмеялся. – Я же сижу перед тобой. Да и выстрелы не особо-то скроешь от остальных.

- А солдата того? Стивена? – Я даже вытянулся вперед, забыв о шкатулке.

- Его тоже спасли, только нас развели по своим лагерям, и мы больше не виделись.

- Он выжил?

- Да, как я узнал потом. – Старик сменил положение в кресле, и шкатулка снова напомнила о себе, отправив солнечного зайчика прямиком мне в глаз. – Но узнал только лет сорок спустя.

Старик перевел дыхание и продолжил с легкой улыбкой:

- Я встретил его, открыв свою входную дверь этой вот самой квартиры. Это было начало девяностых или конец восьмидесятых, когда он постучал ко мне в дверь. Он уже был седым стариком, но я узнал его, как и он узнал меня. Я видел как слезы застыли на его глазах и как затряслись губы. Он уже не мог нормально передвигаться сам – сказалась травма ноги от фашисткой пули, его поддерживал молодой человек. Как я узнал впоследствии – его сын. Я впустил его в дом, мы долго обнимались и расспрашивали как друг у друга дела. Представляешь, он выучил русский, говорил довольно бегло.

Я кивнул головой и улыбнулся, слыша с каким трепетом и каким теплом старый фотограф, рассказывает об этой встрече.

- Оказалось, что он искал меня практически все эти полвека. Он хотел найти меня и наконец-то сказать спасибо, отблагодарить меня за то, что он увидел своего сына, что ему удалось понянчить внуков. Он потратил всю свою жизнь, чтобы найти простого русского солдата. И он смог это сделать. - Из глаз старика покатились слезы. – Чокнутый американский сукин сын смог это сделать. Уже на костылях, уже еле двигающийся, он все же нашел меня, чтобы вручить мне это.

Старик подвинул шкатулку ближе ко мне.

- Он сказал, что у него нет ничего ценного, что могло бы сравниться с радостью жизни, его великолепной жизни, но эта вещь. – Старик покачал головой и вытер слезы. – Эта вещь особая. Она принадлежала его отцу, как и отцу его отца до этого. Открой.

Я осторожно принял шкатулку и трясущейся рукой приподнял крышку, слыша радостное гудение еще одного голоса в моей голове. Мощный импульс сравнимый по силе с оргазмом пронзил мое тело.

- Он не предназначен, чтобы даровать жизнь, но стал символом жизни для нас, - торжественно произнес старик. – Он спас жизнь его деду, спас отцу. Я спас его жизнь, и Стиви подарил его мне, как символ надежды. И вот теперь я дарю его тебе, за то, что ты спас мою жизнь. Ты понимаешь меня?