Страху в глаза.

Часть первая. Бегом.

Андрей стоял на границе света в проломе в стене. Этот потайной ход знали не многие. В темноте его было не видно, зато он смог хорошо разглядеть то, что стало с их убежищем. Ярко заметных изменений не было, но Андрею сразу стало понятно, что здесь были чужие. Нож Косого лежал на столе, а этого быть не могло. Он всегда носил его с собой и почти никогда не выпускал из рук, говорил всем, что это единственное, что осталось от отца. Хотя отец Косого был жив и преспокойно пил, а нож этот Косой украл у одного раненого солдата. Не трудно догадаться, кто привел гостей.

Несколько сигналок под потолком. Вот те на главной двери реагируют на движение. На деревянных обшарпанных створках еле заметно мерцали чуть зеленоватые кляксы. Долговязая фигура еще некоторое время стояла, а потом крайне медленно стала удаляться из бывшего жилища.

- Косой и его толпа. – Сказал Андрей Шустрому, когда они находились уже достаточно далеко. Тот лишь согласно кивнул и ответил:

- Эдик молчал. Девчонок держат под наблюдением. Ждут, когда ты их придешь спасать. Остается только Малой. Новостей о его банде не найти.

Андрей молчал в привычной своей манере. Потом коротко бросил

- Зарываемся максимально глубоко. Мне нужно подумать.

Начала Варвара с того, что установила распорядок дня. Местом для приема пищи назначили то самое помещение, в котором проходил короткий, но содержательный разговор с Андреем. Для начала прибрали его, а потом назначили дежурных и ответственных за еду. В жилых помещениях стали проводить генеральную уборку. Остальная часть корабля подверглась тщательному изучению, поэтапному и с фиксацией всех помещений, коридоров и вообще, чего-либо интересного. Каждый день стал начинаться с зарядки. Варвара выясняла уровень знаний у детей и составляла поздними вечерами индивидуальные программы обучения, с учетом того что старшие будут помогать младшим. А вечером рассказывали разные истории.

Перед сном Варвара относила записи и зарисовки о новых исследованных местах корабля Андрею. Она, конечно, понимала, что он и так многое, если не все здесь знает, но испытывала потребность рассказать хотя бы в двух словах о том, что ее беспокоило или что считала нужным. Рассказывала об успехах детей. Быстро и емко. Пришлось приучить себя говорить с молодым человеком, используя минимум слов, по тому что в любой момент он мог ее оборвать и уйти.

Поручение Андрея выполнялось с максимальной отдачей, но причиной был не столько страх перед главарем, сколько страх перед воспоминаниями. Заглушить их было трудно, но Варвара очень старалась. Однажды, погруженная в свои невеселые думы, девушка не заметила, как Андрей появился у нее за спиной, и только когда его крепкая ладонь с сильными длинными пальцами легла на ее плечо, осознала, что ее застали врасплох. Реакция не понравилась не тому не другой. Молодой человек поморщился, будто от боли и коротко брезгливо бросил:

- Ты хочешь научить их страху? Прекращай, иначе тебе здесь не место.

Ощущение пропущенной опасности все еще билось комом в горле и мешало ходить, но мозг быстро воспринял угрозу, которую озвучил человек, от которого здесь зависело все. Так начались занятия боевыми искусствами.

Откуда Андрей брал то, что было необходимо, неизвестно, но никто и не интересовался. Девушка просто писала список вещей, без которых будет очень тяжело и отдавала его Шустрому. Тот изучал какое-то время его и передавал своему вожаку. Никто не просил обосновать список или внести коррективы. Что-то подсказывало, что даже если бы пришло в голову записать туда шоколад или цветные ленты, Андрей бы нашел их и принес. Но от этого осознания становилось плохо, по тому что эта своеобразная покорность налагала колоссальную ответственность.

Варваре выделили личную комнату. Теперь у нее было личное пространство. Оно воспринималось как награда за изнуряющую работу. Побыть одной, расслабиться, поплакать это уже очень много, как выяснилось.

Через несколько недель пришлось переселяться заново. Еще дальше вглубь корабля. Теперь на месте старой стоянки везде были расставлены ловушки и сигналки. Шустрый умел делать тончайшую паутину, практически невидимую глазу, которая могла подавать сигнал о чужом, оставлять ожоги и парезы и распространять сильнейший аллерген, если ее задеть. Ожоги я испробовала на себе. Заживает долго. На еде пришлось экономить и придумывать разнообразные варианты из скудного рациона.

Боевыми искусствами занимались отдельно с Андреем. О педагогических приемах и технике преподавания он не заморачивался. После изнуряющей разминки, объяснял скупо один раз и бросал на жесткий пол или выкручивал руки, ноги и все до чего дотянется. Только через несколько месяцев синяки стали сходить, а Варвара могла дать хоть какой-то отпор. Симпатичная девичья фигурка становилась более жилистой и худощавой. Осанка и походка неуловимо изменились.

Однажды, когда Варвара тихонько выла от боли, напоровшись на чудо-паутинку, и баюкала пострадавшую руку, к ней подошел Андрей с вопросом о том, что она забыла на старой стоянке. Вопрос его оказался неожиданным и опять всколыхнул ту реакцию, которая его так неприятно удивила в прошлый раз. Дикие глаза полные боли и страха и поза загнанного в угол щенка. Неприятное зрелище. Андрей молча присел рядом с пострадавшей и взял ее лицо в ладони. Поймать взгляд широко распахнутых от страха глаз было не сложно, и он просто прошерстил все те воспоминания, которые так мешали ему взаимодействовать с Училкой. Приходилось постоянно сдерживать себя, чтобы относиться к ней ровно и не превращаться в палача. Вольно или невольно она постоянно его провоцировала. Приходилось сдерживаться, а это раздражало. Выяснив, в принципе банальную историю, молодой человек взял обмякшее тело на руки и отнес его к Варваре в комнату. Там обработал её рану антисептиком из корабельной аптечки и оставил до утра.

После неожиданной боли пришел испуг, что Андрей заметил меня в коридоре, в котором меня быть не должно, а потом пришел страх перед неизвестностью, что он мог подумать. Ведь я никому не рассказывала, что пошла сюда. У меня просто была идея, которую было нужно проверить. Но эти холодные безжалостные глаза, которые смотрят прямо в душу и лицо, скривившееся, будто от чего-то очень неприятного. Слова застряли комом в горле. Он просто взял лицо в ладони и посмотрел в глаза. Поначалу ничего не происходило, а потом перед глазами стали проноситься картины из прошлого, которое, я так старательно пыталась забыть. Вот темная комната, и небольшой экран, который освещает мужчину и женщину, лежащих в пастели и смотрящих фильм. Они обсуждают какое-то событие, которое произошло днем. Четвертую ночь подряд. Глаза слипаются, а тема все никак не заканчивается. Раздражение, которое копится и хочется его выплеснуть, но тогда ты станешь монстром и истеричкой. Это мы уже проходили. Завтра предстоит тяжелый день, и поездка домой не принесет ничего хорошего. Опять будет разговор, доводы, упреки, обвинения, когда мне нужно просто поспать. Неприятные мысли уносят в зыбкое забытье, из которого вырывает болезненное объятие и голос