Странная собака (как сказал бы Гридин)

Странная собака (как сказал бы Гридин)

Ближе к весне, когда в городе Э. коммунальные службы в двадцать третий раз за двадцать три года внезапно оказались не готовы к грязи и слякоти, и те из чиновников, что пополней, являли пред камерами крайнее этим обеспокойство, Сергей Воротынский, парнишка неполных пятнадцати лет, тихо сидел у себя в комнате, укладывая в портфель кое-что нужное. Прямо под его окнами располагалась автобусная остановка, с которой через двадцать минут парень планировал отправиться к деревне Шипелкино, где его прибытия дожидался Роман Михеев, извещенный о том минут десять назад. Роман, он же – Ромка, был Серегиным другом, который, гостя у него на прошлой неделе, обещался при случае показать Воротынскому какое-то страшное, пугающее, даже жуткое место, от которого, как он тогда выразился, «иного человека на дрожь пробирает». Несмотря на все последовавшие за этим вопросы Сергея, ничего больше об этом месте Рома ему так и не сказал, оправдывая свое молчание известной пословицей: чем сто раз услышать, проще и лучше один раз приехать в гости. Синоним "в гости" – деревня Шипелкино, располагалась от Э. в двадцати километрах и прямой рейс из города туда не ходил, однако путем двух пересадок эта проблема обретала решение. Весь путь в таком случае занимал без десяти один час и по цене выходило где-то столько же рубликов.

Спускаясь по лестнице, Сергей думал о том, что ждет его там, в Михеевской деревушке, что ж это там за место такое? «Может у них там какое ни будь болото недалеко, на котором в час ночи воют собаки? Или заброшенный колодец? Да-а, это был бы крутяк! И что б там еще дед утопился! Или бешенный пес. А лучше – дед вместе с бешенным псом! И чтобы в час ночи они оба выли со дна. Бр-р-р, крута-а-а».

Тем временем к остановке подошел автобус с номером 64/ж. Сергей вошел, занял сидушку с разрисованным ручкой подлокотником и, продолжая думать все о том же, прилип к окошку. Автобус тронулся, холодок раннего марта, еще не успевшего сообразить, что он – март, заструился в локоть. Сергей поспешил спрятать в воротник шею. «Вот было бы здорово, если б у их там было бы подземелье. Канализация какая ни будь. Глубокая. И чтобы во время войны в ней сгинули немцы, которых так и не нашли. Да, и теперь они ходят по ней, а в три часа ночи один из них зовет жену... Или собаку. Ма-а-арта! И, и чтобы гнилая овчарка с горящими глазками. И...».

Переднее колесо подпрыгнуло на ямке. «Тьфу ты, блин, чтоб ее! Че я там?.. О, остановка». Он вышел, минуту-другую постоял возле лавочки с отшелушившейся на спине краской и после зашел в другой автобус. Этот драндулет был уже не городским. Он ходил из какого-то ПГТ, смежного с Любянцево, а потому он был более мал, стар и кубичен. В одном из колес его хомяком крутился кусочек асфальта. Сергей скривил нос. «Какое оно все здесь сраное, рваное. Надеюсь, у него там, в Шипелкине будет почище... А может у них там проклятый пруд? О-о, это было б найсово. И чтобы там сом съел человека. Какую ни будь мелкую девочку, которая теперь урчит на самом дне из его живота и иногда на воде можно увидеть бульки... Вот бы заснять!».

Автобус подъехал к деревне Шипелкино, о чем возвестил покосившийся на перебитой ноге указатель. Роман уже ждал его.

–– Ромка, дорова!

–– Хай, Серег!

Пожав руки, они пошли вперед, по пути разговаривая о всяком важном, а именно: о том, что ОБЖ не сдалось на хер, о том, что у Сереги скоро собрание, туда пойдет мать, а это значит на неделю придется с Лолкой прощаться, а прощаться не хочется, так как он там только тиму нашел, о том, что в Финляндии вон уже давно детям оценки не ставят и ничего, живут же как-то. К тому же она уже который год признана самой счастливой страной... Говорил все больше Серега, Рома чаще кивал. Одетый в доставшийся от брата свитер, он повел Серегу показывать страшное.

Вышагав сотню шагов, они свернули в кусты, на едва приметную тропку и вскоре вышли к заросшему бурьяном хутору, осененному кривыми осинами, как плешь волосней. Ромка кивнул.

–– Во-от, смотри.

–– Смотреть на что?

–– Это – второе Шипелкино. Оно заброшено. Лет уже двадцать наверно. Тут вообще никого нет.

На мгновенье глаза Сереги заблестели, однако секунду спустя свет в них померк.

–– Она типа, что, просто заброшенная и-и... Все?

–– Ну да. А что?

–– А-а, ну не знаю... Вампиры там, людоеды? Может кто ни будь здесь зарезал кого?

–– Не, тут тихо. Только собаки бродячие иногда гавкают. Здесь свалка рядом, они иногда забредают сюда.

–– А-а, а пруда какого ни будь поблизости нет? Канализация? Может быть...

–– Не-а. Тут вон, смотри. –– Рома подошел к двери ближайшего дома, болтавшейся на петлях. Он отворил ее и вошел внутрь, знаком пригласив Сергея с собой. Тот вошел нехотя и половицы скрипнули под его ногами. Внутри царило отчаянное запустение. Казалось, дом словно бы вымели, вытащив из него все под чистую, а затем засыпали ковром из пыли. Деревянные оконные рамы с побитыми стеклами, внахлест драные стены. Кое-где были видны недооборванные ветром паучьи неводы. Дышалось здесь тяжело.

–– И-и... Че?

–– Здесь когда-то рядом завод был. Там люди работали, тут они жили, а теперь... Теперь вот, нет ни людей, ни завода. У нас, на первой Шипелкино, тоже все разъезжаются, осталось всего пара соседей.

Сергей не особо слушал. Морща нос, он просветлел только на словах «завод был».

–– А что, он и сейчас есть?

–– Кто – он?

–– Ну, завод этот. Ты говоришь, он где-то рядом? Заброшенный? Давай сходим, посмотрим!

–– Да там уже лет десять как ничего нет. В конце девяностых его «Митсубиси» зачем-то выкупили, а потом закрыли. Все оборудование на металлолом вывезли. Корпуса позже взорвали, а кирпичи любянцевские растащили на дачи.

–– Х-х-х. –– Сергей подкатил глаза. –– Ты че, издеваешься?! Ты говорил, у тебя здесь «стра-ашное» место! Я к тебе приехал, как дебил, думал побродим, как Масленников, ну или может под землю спуститься, как Супер Сус, а ты мне что показываешь? Где твое «страшно»?!