Страшные истории жителей Тихозёрска

Не мой отец

Часть 1: Изменение Меня зовут Елена, мне семнадцать лет. Наш дом всегда был олицетворением тепла и уюта, местом, где царили семейные традиции и любовь. Мои родители, Виктор и Светлана, создавали атмосферу, в которой каждый вечер превращался в маленький праздник. Мы собирались за большим деревянным столом, делились историями о прошедшем дне, смеялись и планировали выходные. Но однажды все изменилось. Это было осеннее воскресенье. Листья за окном уже начали покрываться золотом и багрянцем, ветер тихо шуршал через ветви деревьев. Я вернулась домой после школьных занятий, чувствуя усталость и легкую тревогу перед предстоящими экзаменами. Дверь дома была немного приоткрыта, что само по себе было необычно — он всегда проверял, закрыты ли все окна и двери перед сном. — Папа? — тихо позвала я, заглядывая внутрь. В гостиной никого не было видно. Свет от настольной лампы мягко освещал пространство, создавая уютные тени на стенах. Однако атмосфера казалась напряженной, как будто в воздухе висела невидимая тяжесть. Я подошла ближе и увидела отца, сидящего на кресле в углу комнаты. Обычно он был активным и общительным человеком, но сегодня казался отрешенным, его взгляд был устремлен в пустоту. — Ты в порядке, папа? — спросила я, садясь рядом с ним. Он медленно поднял глаза и ответил, но голос звучал холодно и безэмоционально: — Да, всё хорошо, Елена. Мама, занималась приготовлением ужина на кухне. Она редко выражала свои эмоции, но обычно её глаза светились теплом и заботой. Сегодня же она выглядела подавленной, избегая зрительного контакта и двигаясь механически. На протяжении следующих недель я начала замечать небольшие, но настораживающие изменения в поведении отца. Он перестал помогать мне с домашними заданиями, редко интересовался моими друзьями и увлечениями. Наши вечерние игры за столом заменились молчаливыми ужинами, где каждый был погружен в свои мысли. Виктор редко говорил, и когда говорил, его слова казались как будто автоматическими, лишёнными искренности. Мама, напротив, казалась ещё более отстранённой. Она больше не пыталась поддерживать наши семейные традиции, перестала готовить любимые блюда и часто пропускала ужины, погружаясь в работу или смотря в окно с грустью в глазах. Я пыталась обсудить это с ней, но она лишь мягко уговаривала меня «не волноваться» и «давать отцу время». Одним вечером, когда я возвращалась из школы, я заметила, что свет в коридоре мерцает. Обычно Виктор всегда следил за тем, чтобы все приборы были выключены перед сном, но сегодня свет оставался включенным. Внутри дома всё было тихо, за исключением тихого звона часов и моего собственного дыхания, звучащего громко в ушах. — Папа, ты забыл выключить свет? — спросила я, подойдя к кухне. Виктор лишь кивнул, не отвечая словами. Его лицо было напряжённым, а глаза — пустыми. Я почувствовала холодок страха, пробежавший по спине. Что-то здесь было не так. С каждым днём ситуация ухудшалась. Еда в холодильнике начинала портиться быстрее обычного, приборы начали ломаться без видимых причин. Микроволновка издавала странные звуки, телевизор перерывался на экранах, а компьютер Виктора зависал без видимых причин. Я начала замечать, как вещи сами по себе перемещаются по дому: моя любимая книга, которая раньше всегда была на тумбочке, теперь лежала на полу, игрушки на столе исчезали и находились потом с других местах. Светлана отрицала все мои подозрения. Она утверждала, что всё так же, как и раньше, и что Виктор просто устал. Но я знала, что что-то здесь не так. Дом, который раньше был наполнен теплом и светом, теперь казался мрачным и враждебным. Я начала ощущать постоянное напряжение, словно что-то или кто-то постоянно наблюдает за нами. Ночью звуки дома становились всё более зловещими: тихие скрипы половиц, шорохи в шкафах и странные эхом раздающиеся шаги, причин которым не было. Я начала ощущать, как воздух наполняется тяжестью, и каждый вдох становился всё более трудным. Мои сны превратились в кошмары, где я виделa тени, мелькающие за окнами, и ощущала постоянное присутствие чего-то или кого-то, кто наблюдает за мной из темноты. Однажды вечером, когда мы сидели за ужином, я заметила, что Виктор не поднимал глаз с тарелки. Обычно он рассказывал о своём дне, делился мыслями и шутил, но сегодня его молчание было пугающим. Свет от лампы отбрасывал длинные тени на его лицо, делая его выражение ещё более безжизненным. — Папа, ты давно не рассказывал как у тебя прошел день, — осторожно сказала я, пытаясь разорвать лед молчания. Он медленно поднял голову, и его глаза встретились с моими. В них не было ни малейшей искры жизни, только холодная пустота. — Всё нормально, Елена, — его голос был ровным и безэмоциональным, словно он просто повторял фразу из памяти. Мама продолжала есть, но её взгляд был отвлечённым, как будто она пыталась найти утешение в своих мыслях. Я чувствовала, как напряжение в комнате нарастает, и сердце билось всё быстрее. Я решила, что больше не могу оставаться равнодушной к происходящему и решила провести собственное расследование. Часть 2: Подмена На следующий день я начала внимательно наблюдать за отцом. Он стал ещё более замкнутым, редко выходил из своей комнаты и всё чаще пропускал ужины. Я заметила, что он часто ходит на кухню и забывает выключить свет или оставляет воду включенной. Эти мелочи вызывали у меня тревогу, но я старалась не придавать им значения, надеясь, что всё пройдет само собой. Однако ситуация только ухудшалась. Еда в холодильнике стала портиться и покрываться плесенью в считанные часы. Такого просто не может быть! Из строя вышла почти вся техника в доме, и самое ужасное, что никто не собирался её чинить или заменять! Мама продолжала отрицать все мои подозрения. Однажды вечером, когда я возвращалась из школы, я заметила, что отец вышел из дома поздно, не попрощавшись. Это было необычно, ведь Виктор всегда заботился о том, чтобы попрощаться и всегда проверял, что мы в безопасности. Я решила подождать его возвращения и понять, что происходит. Когда Виктор наконец вошёл, я заметила, что он выглядел ещё более уставшим и отрешённым. Он не улыбнулся и не поздоровался, просто сел за стол и начал есть. Я не выдержала и спросила: — Папа, ты всё в порядке? Ты выглядишь таким усталым. Он взглянул на меня, и в его глазах я увидела ту же холодную пустоту. — Всё хорошо, — снова механически повторил он. Я чувствовала, как страх начинает охватывать меня. Что-то или кто-то подменило моего отца. И теперь я точно в этом убедилась. Часть 3: Открытие Ночь наступила, и дом погрузился в темноту. Я лежала в своей комнате, пытаясь уснуть, но мысли о происходящем не давали мне покоя. Внезапно я услышала тихий шум, исходящий с кухни. Мое сердце забилось быстрее, и я медленно встала, чтобы проверить, что происходит. Подкрадываясь к двери, я прислушалась. Звук был похож на работающую плиту, хотя Виктор обычно тщательно следил за тем, чтобы всё выключить перед сном. Я почувствовала, как холодный пот стекает по моей спине, и решила действовать. Осторожно открыв дверь, я увидела кухню, окутанную слабым светом от ночника. Плита была действительно включена, и слабый запах газа наполнял комнату. Моё сердце бешено колотилось, а мысли метались без определённого направления. Я знала, что должна действовать быстро, но страх парализовал меня. Медленно подошла к плите, стараясь не издавать ни звука. Руки дрожали, когда я тянулась к газовому клапану. Внезапно я услышала тихий шаг за спиной. Обернувшись, я увидела отца, стоящего у окна с холодным, безжизненным взглядом. — Папа, что ты здесь делаешь? — прошептала я, стараясь сохранить голос ровным. Он не ответил. Вместо этого он сделал шаг вперед, и его глаза встретились с моими. В них не было ни искры жизни, только пустота и холод. Я почувствовала, как страх сжимает моё горло, и инстинктивно отступила назад. — Почему ты стал другим? Что с тобой такое? — продолжала я, пытаясь найти в его глазах хоть что-то знакомое. Он сделал ещё один шаг, и мне показалось, как его лицо постепенно исказилось, приобретая нечеловеческие черты. Его кожа в тусклом свете стала бледной и холодной на ощупь. В панике я попыталась отстраниться, но мои ноги словно приросли к полу. Вспомнив о газовом клапане, я сделала последний рывок и схватила его рукой, быстро перекрыв газ. Огонь потух, и комната вновь погрузилась в тишину. Отец остался стоять передо мной, его глаза постепенно теряли свой зловещий блеск, возвращаясь к обычному виду. — Что происходит, папа? — спросила я, дрожа от страха и усталости. Отец смотрел на меня, его глаза были пустыми, но постепенно в них начинали мелькать какие-то эмоции, как будто что-то возвращалось в его сознание. Он нахмурился, будто пытался что-то вспомнить, но его лицо оставалось бесчувственным. Сердце сжалось от ужаса: тот ли это человек, которого я знала всю жизнь? Он не ответил на мой вопрос. Молчание стало удушающим, и каждый его вдох, казалось, забирал последние остатки тепла из комнаты. Я почувствовала, как моё тело покрывается холодным потом, и мне хотелось кричать, но я не могла. В груди будто застыла глыба льда. — Папа, — вновь произнесла я, но на этот раз его лицо стало снова пустым, как будто всё, что проявилось, исчезло в мгновение ока. Он отвернулся, не сказав ни слова, и вышел из кухни, оставив меня одну среди затихающих звуков бытовой техники и слабого запаха угасшего газа. Мои колени подогнулись, и я сползла на пол, чувствуя, как дрожь охватывает всё тело. Он не был тем человеком, которого я знала. Это был не мой отец. Я нашла в себе силы подняться, чтобы настежь открыть окно и проветрить газ. Руки тряслись. На следующее утро за завтраком я не могла избавиться от ощущения, что нахожусь в чужом доме. Отец сидел напротив меня, листая газету, как он делал каждое утро, но движения его были какими-то дергаными и неестественными. Он не задавал мне вопросов, не смотрел в мою сторону, будто его интересовали только строки на бумаге. Даже когда мама пыталась его разговорить, он лишь кивал в ответ, не произнося ни слова. Еда на столе выглядела неаппетитно: яйца, которые приготовила мама, были недожарены, хлеб казался черствым. Я пыталась убедить себя, что это просто нервы, что мне всё это кажется, но тревога не отпускала. Чувство чуждости, исходящее от отца, стало почти осязаемым. Вскоре я начала следить за ним. Я тихо наблюдала за тем, как он ведёт себя, когда думает, что его никто не видит. Он оставлял двери открытыми, не замечал, когда включал или выключал воду или свет. Однажды ночью я услышала, как он шепчет что-то в темноте, находясь в своей комнате. Это не были слова, скорее бессвязные звуки, похожие на странный шорох, который заставил мои волосы встать дыбом. Я медленно подошла к его двери, прислушиваясь. Шорохи прекратились, и наступила мертвая тишина. Моя рука дрожала, когда я приоткрыла дверь. Виктор сидел на кровати, его спина была выпрямлена, а глаза были открыты, но он не моргал. Его взгляд был устремлен на стену перед собой, и в тусклом свете я заметила его зрачки — расширенные, темные, лишенные любого проблеска жизни. Я медленно закрыла дверь, стараясь не выдать себя, и отступила в темноту коридора, чувствуя, как мои ноги становятся ватными. Прошла еще неделя, и странности продолжали нарастать. С каждым днем в доме становилось всё хуже. Атмосфера стала давящей, воздух тяжелым и застоявшимся. Еда портилась в холодильнике буквально на глазах. Даже мама, всегда спокойная и уравновешенная, стала замечать, что вещи выходят из строя, и все больше времени проводила на работе, чтобы избежать этой обстановки и неудобных фактов. — Всё дело в напряжении, — говорила она, когда я пыталась поднять эту тему. — Скачки напряжения портят технику, и похоже холодильник иногда отключается. Вот и вся мистика. Я не хотела спорить, но в глубине души знала, что что-то зловещее проникло в наш дом. Это был не отец. Оно смотрело на меня его глазами, носило его лицо, но не было им. Однажды вечером, когда мама была на работе, я решила поговорить с "ним". Может, даже спровоцировать, чтобы он показал своё истинное лицо. Я хотела увидеть правду. Отец сидел в гостиной, его взгляд был направлен на выключенный телевизор, словно он смотрел что-то невидимое. Это было очень странно. — Папа, почему ты стал таким другим? Что с тобой происходит? — спросила я, подходя ближе. Он повернул голову ко мне, и в его глазах не было ни гнева, ни печали, только пустота. — Всё в порядке, Елена, — его голос звучал как эхо в пустой комнате, лишённый человеческой интонации. Я приблизилась ещё ближе, чувствуя, как холод пробирается под кожу, как будто всё тепло вытягивалось из комнаты его присутствием. — Ты пытаешься нас напугать? Ты не мой отец, — произнесла я, голос мой дрожал, но я не отводила взгляда. Он молча смотрел на меня, и вдруг уголки его губ приподнялись в слабой, пугающей пародии на улыбку. — Почему ты так говоришь? — спросил он, но в его словах не было ничего человеческого. Как будто он повторял их, не понимая их смысла. В этот момент я поняла, что уже нет смысла что-то выяснять. Ужас охватил меня. Это не был мой отец, и, возможно, того человека, которого я знала и любила, больше нет. Я быстро отошла назад, сердце билось в висках, и я почувствовала, что стою на грани панической атаки. Мне нужно было что-то делать, но я не знала, что именно. Убежать? Позвонить в полицию? Но что я им скажу? Той ночью я едва смогла уснуть. Всё, что я могла слышать, были шаги, эхом раздающиеся по коридорам, и тихое, едва уловимое шуршание за стеной, словно кто-то прислушивается ко мне, стоит у двери моей комнаты, пытаясь понять, что я делаю. Утром, когда я спустилась на кухню, я почувствовала запах гари. Сердце замерло, и я бросилась в сторону плиты. Газ был включён, но огонь не горел — плита стояла пустой, готовая в любой момент превратиться в орудие трагедии. Я сразу выключила его, пытаясь подавить панику. В голове звенела одна мысль: это не оплошность, он хотел, чтобы я погибла. Я почувствовала, что ноги подкосились, и оперлась на стол, чтобы не упасть. Это была не просто ошибка. Оставить газ включённым — это был акт намерения. Теперь я знала, что в этом доме я не в безопасности. Оно играло со мной, использовало лицо моего отца, чтобы втереться в доверие, чтобы обмануть нас всех. Но теперь я видела правду. Я посмотрела на коридор, ведущий к спальне родителей. Дверь была приоткрыта, и в темноте я видела очертания фигуры. Он стоял там, смотрел на меня, не двигаясь, не издавая ни звука. Ужас сковал меня, и я почувствовала, как меня охватывает паника. Мне нужно было выбраться отсюда. Я вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и, дрожа, села на пол. Я знала, что больше не могу оставаться в этом доме, но куда идти? Как объяснить маме, что её муж больше не тот человек, которого она знала? Нужно было найти способ спасти нас, прежде чем что-то случится со мной или с мамой.