Страж моей тишины

Пролог. Михаила

«Он, спрятав крылья под одеждой,

Забыл, что раньше был другим.

И след, оставленный надеждой,

Он потерял. Теперь один.

©Вэлери, отрывок стихотворения «Ангел Смерти»

Одиннадцать лет назад.

Над головой свистели пули, и рядом взрывались то ли бомбы, то ли гранаты. Со всех сторон орали на непонятном мне языке и что-то требовали. Мне было жутко страшно, потому что вокруг реально погибали люди. Ни какая-нибудь наигранная сцена с актёрами или уже специально подготовленные манекены для простенького репортажа или постановы, а смерть в чистом её виде. Люди падали на бегу, как подкошенные, летели, подстреленными, вниз из окон и висели на дверцах горящих джипов.

Я прижималась к стене и крепко жмурила глаза. Идти куда-то просто, тупа, не могла, потому что буквально приросла к бетону за спиной. Я полностью превратилась в слух и ощущения. Вот раздался чей-то предсмертный крик. Что-то снова взорвалось совсем рядом, и на меня полетела земля, больно царапая лицо. Моё сердце стучало, кажется, с той же частотой, что и автоматные очереди.

Я ассистент репортёра канала OMS, Виталия Внукова. Он освещал события в горячих точках. Мы должны были просто приехать, снять репортаж вдали от опасной местности и уехать. Вроде бы просто и без проблем, но что-то пошло не так. Пока наш оператор и диктор готовили ролик, я решила отойти к машине, но когда повернулась на просто ужасающий грохот, то увидела от мужчин только запчасти их тел. Их буквально разорвало, а под ноги мне упала чья-то, чёрт возьми, нога. А вокруг пустыня. И город в осаде впереди. Не знаю, что я делала и как попала сюда, мозг просто отключился, а когда пришла в себя, то была уже тут. Сидела на корточках и прижималась спиной к испещрённой пулевыми отверстиями стене. И я не могла пошевелиться. Наблюдала, как на настоящей войне погибают настоящие люди и понимала, что мне конец. Если меня не разорвёт снарядом, то пристрелят.

И надо же! Как по мановению волшебной палочки передо мной появился солдат. Огромный автомат смотрел в точности на меня, а серые глаза из-под шлема буквально впились в моё лицо. Ну, вот и всё. Это конец. Мама? Папа? Юлька? Простите меня. За всё.

Но дуло вдруг уходит в сторону, и солдат идёт на меня. В приседе, выискивая по сторонам хоть намёк на опасность, останавливается рядом со мной. Справа тупик, слева он. Такой… такой… воинственный. Я не видела лица или хотя бы маленького кусочка кожи. Руки скрывали перчатки и щитки на куртке, грудь в бронежилете, ноги тоже в какой-то защите, высокие сапоги со шнуровкой, на лице балаклава и всё чёрного цвета. Видна только переносица и глаза под прозрачными защитными очками. Ужасно красивые серые глаза. И причём не обычные, а цвета туч надвигающейся бури.

Военный постучал пальцем по груди, и я увидела большие белые буквы «С.Б.Р.Р.». Служба Безопасности Русской Республики! Боже мой! Меня спасут! Кивнула и почувствовала его сильную хватку на моей кисти. Он заставил меня ухватиться за воротник бронника на спине и поманил пальцами, согнув ладонь пополам, потом перевернул её, двигая вниз. Я снова закивала, что поняла его – он просил следовать за ним и пригнуться. Ладно. Хорошо. За тобой хоть на край света, только вытащи меня отсюда!

Он что-то сказал в рацию на плече, но я даже голоса его не услышала, а потом двинулся вперёд и выглянул из-за угла. Звуки войны до сих пор не стихали, но, казалось, действия перенеслись в другую часть населённого пункта, куда-то очень далеко. Тем не менее, мужчине всё-таки пришлось стрелять. Автомат беззвучно выпустил ровно три пули, судя по гильзам под ногами, а потом солдат снова дал понять, что можно идти.

Когда меня взяли в ассистенты к Внукову, нас заставили выучить все жесты наших военных и силовых сил. Как оказалось, это очень и очень умная мысль. Мы продвигались вдоль стен, иногда шли сквозь дома. Чтобы не попасть под пули, мужчина вёл меня окольными путями, иногда мы сидели несколько минут и выжидали, пока не проедет патруль, иногда он прижимал меня собой к стене, и я цеплялась за его одежду и чувствовала запах алкоголя, пороха и сигарет. И этот запах, и опасность так кружил голову, что я прижималась к нему совсем тесно в поисках защиты. И я плакала. Постоянно. От чувства страха. Безысходности. Беззвучно глотала слёзы, уткнувшись в его грудь. Боже. Мне всего восемнадцать лет! Я ассистентом-то попала по блату через маму. Это была моя вторая поездка. Я ещё жизни толком не видела!

Мы зашли в какое-то пустующее здание, и он тут же прижал меня к стене, а сам отошёл к окну и посмотрел по сторонам. Было тихо. Даже голосов не слышно. Он о чём-то переговаривался по рации и всматривался вниз. Я стояла у стены, кусая палец, чтобы не рыдать в голос. Давай же, успокаивайся, сколько можно истереть? Но чёртовы слёзы не давали покоя.

Я поздно увидела, что он подошёл, и вздрогнула, когда взял за подбородок. Поднял моё лицо, внимательно всмотрелся, опять что-то сказал в рацию, и я поняла, что не слышу его. Я не слышу его! Я вообще ничего не слышу! Он повернул моё лицо в бок и снова что-то сказал. Отошёл к окну. Вернулся. Снял перчатку и маску с лица и, вытирая мне щеки, начал что-то говорить. Я зажмурилась и покачала головой, давая понять, что не слышу, боже, я не слышу!

Руки отпустили меня, и в следующую секунду почувствовала прикосновение чего-то железного к подборку. Оружие? Он меня пристрелит? Распахнула глаза, отшатнулась, но это была фляжка. «Пей» – прочла я по губам и взяла в руки обычную армейскую флягу. Алкоголь, судя по запаху, но вкуса я даже не почувствовала, однако, помогло. По телу расплылось тепло, и дышать стало спокойнее. Он забрал у меня сосуд, усмехнулся и сделал глоток. Конечно! Была бы моя воля, всё выпила бы.