Стрекоза

Стрекоза

Руки… Что руки могут рассказать о человеке? Костлявые, испещренные вздутыми синими венами,  суетливые,  словно не знающие, куда себя деть – руки слабака или измотанного работой человека, вора или хитрого торгаша?  Может быть… Я четко помню пухлые, мягкие, но загрубевшие в пальцах, вечно блестящие, то ли от жира, то ли от постоянного вытирания о засаленный фартук – это руки поварихи, Стеши Петровны, это хорошие руки, которые приносят  горячую похлебку, которые молча погладят в нужную минуту, которые лечат излучаемым теплом, заботой и добром… Большие, крепкие руки, словно высеченные из камня, каждый шрам, каждая жилка, бугорок которых уместны и понятны. А уверенное рукопожатие говорит об уважении, об авторитете, о надежности, о доверии и силе. Это руки начбункера, Данилы Сергеевича.

Я не вижу своих рук под защитными перчатками, но уверена, что костяшки побелели от напряжения, каждая венка и жилка бугрится на коже, пытаясь впихнуть остатки сил в мои пальцы.  Руки… Это соломинка, которой я держусь за жизнь. Чертов кусок плиты оказался не таким надежным, как хотелось бы. План был прост донельзя: разбежаться, оттолкнуться и перескочить через не маленький, но вполне перепрыгиваемый, обвал лестничной площадки.  В последнюю секунду моя нога потеряла необходимый упор, кусок плиты рухнул, потянув за собой мое тело, однако пальцы успели зацепиться за противоположный край обвала. Да что за ..! Подобные препятствия меня никогда не страшили, да и ценили меня сталкеры за миниатюрность, юркость, ловкость и фарт. Прозвали «Стрекозой», и брали с собой на вылазки в основном там, где моя миниатюрность играла им на руку. Залезть в заваленный склад да вытянуть чего полезного, аль заглянуть туда, куда тяжелым и габаритным сталкерам не удавалось. Брать бабу наверх, конечно же, не хотели, но ошибки на поверхности многим стоили жизни. Сталкерского брата с каждым годом становилось все меньше. И то ли от безысходности, а то ли из-за моей назойливости Данила Сергеевич дал добро и не прогадал. Я быстро доказала, что я «свой в доску пацан» (хоть и не пацан совсем, а девица 25 лет), что лекции и тренировки Ивана - нач.салкерской движухи - вполне совместимы и с моей персоной.  Так я почувствовала вкус жизни, и без поверхности больше ее не представляла. Бункер угнетал, а поверхность манила своими просторами.

Девятиэтажка, в которой я сейчас «зависала», долго ждала моего визита. Во-первых, она была самой дальней от бункера, а во-вторых,  здесь гнездились вичухи. Но как только развед-группа принесла благую весть, что вичухи «свалили на юг»  по неизвестному зову мутировавшей природы, начбункера отправил отряд исследовать здание. Оно и понятно, до Катастрофы жителями данного дома были вояки, менты  да чиновники, кто знает какие арсеналы могли они прятать.

Блин, воздуха не хватает, намордник этот долбанный…  В горле пересохло.  Зову на помощь, ору из последних сил. Ору? На выходе - еле слышный шепот. Коза, а не Стрекоза! Вздумалось погулять… Нет бы, сидеть на попе ровно и наблюдать как ребята пытаются вскрыть железную дверь какой-то комнаты. Верхний этаж дома занимали вместительные квартиры, ну а время подразрушило здание так, что  этаж можно было считать проходным. Иван  главное спросил: «Куда намылилась?» - «Да, я тут недалеко, загляну в парочку комнат и обратно».  Ребятам откровенно было не до меня, дверь полностью увлекла их внимание.  Да и бдительность усыпило отсутствие мутантов на пути - как вымерли. Может, вслед за вичухами «на юг улетели»? Не порядок! Надо бы понять потом, что к чему… Сталкеры продолжили обсуждать, как вскрыть «золотую» дверцу, а я отправилась гулять без сопровождения. Как по грибочки пошла, грибочек за грибочком (провалы в плитах где обходила, где перепрыгивала), грибочек за грибочком, а там и ягодка за ягодкой, так и не заметила как ушелестела в другой конец  девятиэтажки. Вот, мля! -  теперь вишу тут, «без сопровождения».

Пот начал заливать глаза, толком осмотреться невозможно.  Ногами зацепиться не за что…  Лямки рюкзака впились в плечи.Он, кажется, стал весить не пять килограммов, а все сто, тащит меня вниз как камень утопленника. А внизу девять треснувших пролетов лестницы, будто молния долбанула и треснул дом до самых недр. Надеюсь, ребята слышали грохот падающей плиты и через пару минут вытянут меня из передряги. А сил-то - швах, все меньше или уже закончились… А если раскачаться и спрыгнуть вниз с подвыподвертом в надежде, что долечу до ближайшего уцелевшего перекрытия? То хрен получится - лететь придется все девять этажей – не вариант!  Блин, пальцев не чувствую, онемели совсем. Так! Без паники, Стреказенок. Не все так плохо, сча вдохну поглубже, соберусь с духом, подтянусь и как в лучших фильмах эпохи ДО заберусь наверх… Закрываю глаза, чтоб успокоиться, выровнять дыхание,  собрать последние силы для спасительного рывка…

Закрываю глаза и… попадаю на освещенную ярким летним солнцем аллею парка аттракционов. Знакомое место?.. Да это же мой сон, сотканный из смутных воспоминаний прошлого. Сон, который снится мне слишком часто в последнее время, чтоб не узнать эту аллею. Сегодня праздник, мой день рождения, мне пять лет, и я маленькая егоза с косичками, в зеленом сарафанчике, украшенном белыми оборками по краю. Они забавно шевелятся, когда я ношусь туда-сюда. А в такт им на моих зеленых сандаликах колбасятся белые кожаные цветочки-ромашки. Надо обязательно сорвать ромашку и подарить маме. Она у меня красивая, хоть и строгая, а красивым дарят цветы, так папа говорит. Присела,  пыхтя и прикладывая максимум детских силенок, потянула искусственный цветочек моего сандалика. На совесть приклеили, но и я упорная. Отодрала! Развернулась и устремилась навстречу  родителям. Кулачок правой руки сжимал ромашку, левая ручонка пыталась удержать длинную палку с кусками недоеденной сахарной ваты, к слову, я вся ей перепачкалась. Один беленький носочек присполз в сандалик, косички подрастрепались, но я мчалась навстречу родителям и мне было всё ни по чем.  Я была абсолютно счастлива и хотела поделиться этим восторгом со своими мамой и папой. Такими красивыми, молодыми, влюбленными в друг друга и в меня. Мама - в легком недоумении от красоты своего ребенка, но улыбается. Папа принимает меня в свои объятия и поднимает на руки, целует меня в щеку, мама платочком вытирает другую, спрашивает: «Что это у тебя, в кулачке? Так запыхалась, ни слова не получается сказать, лишь протягиваю кулачок маме. На этом моменте мой сон обычно обрывается и меня выкидывает в реальность подземного бункера. Но не сейчас, в этот раз я успеваю разжать кулачок и показать прекрасную белую ромашку матери.