Студент по обмену

Моросил мерзкий осенний дождь. Капюшон накрывал глаза, и было видно только аккуратно уложенную плитку тротуара. «Не промочить бы ноги», — подумал Никита и обошёл лужу.

«Жррржжж» — мирно стрекотал дрон-доставщик на подлёте к многоэтажке. Раздался дробный звук и десятки металлических горошин ударились о пластик. Робот рухнул в палисадник вместе с грузом. Его шесть, казалось бы, мощных пропеллеров трепыхались, не в силах совершить и пол-оборота. Сеть из многочисленных тонких нитей оплела лопасти словно паук беспомощную муху. «Отлов нелегальных доставок?» — замер Никита и нахмурился.

— Давай! — скомандовал детский крик с верхних этажей.

И тут же из пышных кустов сирени, из-за угла дома и со спортивной площадки выскочили шестеро темноволосых мальчишек лет десяти. В грязной одежде, намокшие, лохматые, с палками в руках. Они толкались, шикали друг другу и тревожно поглядывали на окна высотки.

— Эй! — крикнул Никита и снял капюшон, — Вы что творите, разбойники?

— Шухер! — пронеслось по толпе воришек.

Никита дернулся было поймать хотя бы одного, но тяжелый рюкзак ослаблял превосходство двадцатипятилетнего парня перед детьми. Мальчишки успели растерзать груз и бросились врассыпную. Цепким обезьяньим хватом они урвали кто что: кто упаковку туалетной бумаги, кто авоську с мандаринами, кто тюбики с кремом. Через секунду возле поверженного дрона остались только помятые хризантемы.

— Вот паршивцы, — пробормотал Никита, — и всегда-то хорошее портят невоспитанные дети… Заняться им нечем?

Противная морось не прекращалась, и он снова накинул капюшон. Подошел к роботу, сочувственно вздохнул и отправил заявку о нарушении. Минут через пятнадцать приедет служба доставки или полиция.

«Вот тебе и эмпирические данные для доклада о девиантном поведении детей» — его и без того нависшие над глазами брови, хмуро опустились ниже. Никита махнул рукой и побрел во двор. Он на автомате зашёл в подъезд, поднялся на двадцать седьмой этаж и постучал в нужную дверь.

— А что же ты стучишь, Никита? — ласково спросила женщина в синем платье, — Звонок работает.

Она улыбалась, но во взгляде читалась какая-то неловкость.

— Извините, по привычке, — ответил Никита.

Из-за спины женщины выглянул светловолосый темноглазый мальчишка лет десяти. Исподлобья, волчонком смотрел он на гостя.

— Это Саша, наш младшенький. Саша, что нужно сказать? — обратилась хозяйка к сыну.

— Приятно познакомиться, — пробубнил мальчик и уставился на свои носки с желтыми улыбающимися рожицами.

Повисло неловкое молчание, и женщина засуетилась:

— Проходи, Никита, располагайся, чувствуй себя как дома. Наш папа будет к ужину. Вот тапочки. Там твоя комната.

Одна из трёх дверей распахнула свои объятья гостю.

— Спасибо.

— А Саша, — женщина строго посмотрела на сына, — идёт делать уроки.

Мальчик тяжело вздохнул и поплёлся в свою комнату. Его голова подрагивала так, будто он, едва отвернувшись, принялся кривлять маму. Можно понять. Ну кто в десять лет любит учиться?

Освещение было ласковым, тёплым, а хозяйка — вежливой и учтивой. Пахло варёными овощами вперемешку с цитрусовыми ароматами освежителя. Никите резко стало неуютно. Как будто есть подвох. «Искажение убеждений?» — мысленно спросил он себя и сам ответил: «Мозг считает нормой мою семью, но то, как у меня — не норма». Никита зашел в уютную, явно девчачью комнату, огляделся. На шторах гирлянды, на столе керамическое зверьё, рисунки в рамках. Он поставил рюкзак на пол и сел на кровать. Слишком мягкая, могут сниться кошмары.

— Никита, чай будешь? — заботливо спросила женщина.

— Да, пожалуйста.

— Ольга, можно просто Оля. Ну или тётя Оля, как удобнее.

— Да, пожалуйста, тётя Оля, — повторил Никита и принялся разбирать вещи.

Через пятнадцать минут он освоился — переоделся, умылся, поставил телефон на зарядку. Размышления о малолетних воришках уже не томили, отступила досада от ограниченности личного восприятия. И дышать, кажется, стало легче.

За стенкой слышались возгласы маленького Саши. Не похоже, что мальчуган делает уроки. Скорее, он с толпой одноклассников пошел в рейд на босса в виртуальном мире. «Вряд ли мне стоит об этом говорить его маме» — усмехнулся Никита.

На кухне остывал ароматный травяной чай. То ли с чабрецом, то ли с душицей.

— Наверное, родители тобой очень гордятся, — сказала тётя Оля едва Никита сел.

Он промолчал.

— Мы дочкой очень гордимся. И переживаем. Хоть бы ей попалась хорошая семья.

— Плохие в программе не участвуют, — подметил Никита.

И подумал: «К моим родителям вряд ли кого-то пустят».

— Ну да, — женщина задумчиво отвернулась к окну.

Она выглядела слишком празднично для такого незначительного события — приезда студента по обмену. Аккуратно уложенные светлые локоны, накрашенные ресницы, шелковое платье в белый цветок. Но в глазах читалась тревога.

— Да вы не переживайте, — попытался успокоить её Никита, — это ведь всё в пределах России. Такие поездки только на пользу, не пройдет и десятка лет, а вся страна будет как одна семья. Тем более, всего две недели.

Тётя Оля кивнула и грустно улыбнулась. Наверное, о дочерях у родителей больше переживаний, чем о сыновьях.

— А у нас, представляешь, талуйцы повадились доставку сбивать, и как они это делают, в нашем доме никто из них не живёт... У вас на Урале такое бывает?

Никита хотел ответить, но у него зазвонил телефон.

— Мама, — зачем-то объяснил он, — переживает, как добрался, наверное… Пойду отвечу.

Никита плотно закрыл дверь в комнату, подошел к окну и, глядя на Москву с высоты птичьего полёта, нажал «принять».

— Сына, купи пару банок пива, папа очень просил. Ты когда будешь?

— Я в Москве.

— А почему ты ничего не сказал? — обиженно ответила женщина, — Мы же на тебя рассчитываем.

— Я говорил. Вы забыли. По учёбе поехал. Через две недели буду, — отчеканил он.