Студентка

Студентка

Зина. В группе ее называли Зиночка, так и им, и ей было проще. Студентка, почти отличница. Сбылась мечта всей её жизни. Было ей тогда слегка за пятьдесят и училась она осознанно, а значит хорошо.

В молодости она работала стюардессой «Аэрофлота», участвовала в самодеятельности и мечтала о высшем образовании, но работа, полеты, все было некогда. Некогда завести семью, некогда родить ребенка, некогда учиться, а потом рухнул Советский Союз, рухнул самолет и, она чудом выжила в той злополучной авиакатастрофе, которая сделала ее инвалидом. И всё рухнуло. Одномоментно. Быстро. Жестоко.

Хорошо, что лечили и пенсию ей оформили еще при Советском Союзе. Она работала, подрабатывала и откладывала деньги. Нет, не на модное платье, не на импортные духи, не на шубу - она копила на учебу. Открывшиеся частные ВУЗы позволяли ей учиться, наплевав на возраст, прошлые жизни, прошлые радости и печали. Это была не просто мечта, это была цель всей ее жизни и она шла к ней медленно, но уверенно.

Первое сентября, посвящение в студенты и долгожданный студенческий билет. И все шло хорошо, пока не пришла пора защищать дипломный проект. Тема была ей близка «Оптимизация туристических авиарейсов»: она знала все авиакомпании мира и их маршруты, с удовольствием следила за туристическими новинками и проект писался легко, работа спорилась. Ей исполнилось пятьдесят шесть и цель ее была почти достигнута. Почти.

Увлеченная учебой, Зина работала не замечая, как один «добренький профессор» сальным взглядом скользил по фигуркам сокурсниц, мысленно раздевая юных нимфеток и совершая над ними все то, на что в реальной жизни никогда бы не решился и, только встречаясь взглядом с Зиной, мрачнел и отводил глаза. Все пять лет преподавал у них какие-то дисциплины и копил... копил не только года, ему было около восьмидесяти, но и ненависть. Ненависть к Зине, которая самозабвенно училась и не замечала ничего, даже этой жгучей и всепоглощающей ненависти.

Она вошла с остальными студентами. Строгая и нарядная. Глаза ее блестели, как перед первым свиданием, она немного волновалась и не знала, что из всех преподавателей их работы прочитал только заместитель председателя комиссии, проректор по научной работе, седеющий импозантный мужчина - профессор по кличке Штирлиц. Так за глаза его называли студенты, а потом и преподаватели. Зину никто не слушал, кроме него. Она начала свою речь, но «добренький профессор», который возглавлял весь этот фарс, грубо оборвав ее на полуслове, начал задавать не относящиеся к теме ее дипломной работы вопросы. Зина стояла в растерянности, пытаясь собраться с мыслями и отвечать. Ей стало холодно и неуютно в этой огромной аудитории. Тут он с каким-то остервенением совершенно по хамски произнес:
- А зачем Вам все это? Вы же старая. Вам никогда не видать ни высшего образования, ни диплом. - он не заметил, как начал плеваться слюной и почти сорвался на крик, - Вы ничего не знаете. Два!

Штирлиц медленно поднял глаза, внимательно осмотрел присутствующих, поднялся, извинился перед студентами и попросил их покинуть аудиторию.

С криком:
- Я так и знала - не видать мне высшего образования, как своих ушей! - женщина побледнела и выскочила из аудитории.

Штирлиц поинтересовался у коллег, читали ли они ее дипломную работу. Ответ был единодушно отрицательным.
- Я так и думал, - холодная ярость читалась в его глазах. Он заговорил уверенно и спокойно, сказав, что изучил дипломный проект Зинаиды очень внимательно, высказал надменному коллеге все, что думал и подчеркнул, что своим поведением тот нарушил не только педагогическую этику, но и поставил в неловкое положение своих коллег, что с оценкой категорически не согласен и, эта студентка бесспорно талантлива, а сама работа написана блестяще. Далее, как преподаватель, имеющий отдельное мнение, он поставил оценку Зины на голосование, предложив своим коллегам поставить «компромиссную четверку», дабы избежать огласки, скандала и сплетен. Одни преподаватель - один голос, при равном числе голосов, голос председателя был бы решающим, но против голосовал только сам председатель.

Более не дожидаясь ни секунды, Штирлиц выскочил из аудитории и, разыскав глазами старосту, спросил:
- Где Зина?
- Убежала.
- Куда?!?
- Домой...
- Бегом за ней! Разыскать немедленно! И скажите, что у нее четыре!

Староста взяла с собой пару парней, что-то подсказывало ей, что надо тропиться, очень торопиться и, они бежали от университета до самого ее дома: благо было недалеко, через парк. Дверь оказалась не заперта, они ворвались в зал... и с криком:
- Зина, у тебя четыре! - вынули ее из петли.
Всех трясло, но милицию вызывать не стали, а она сидела на полу глупо улыбалась и плакала. Ребята плакали вместе с ней, обнимая за плечи и радуясь, что подоспели вовремя.

Защита осталась позади, в соседней аудитории накрыли пышный стол и «добренький профессор», как ни в чем не бывало, не гнушаясь жрал и пил, по-прежнему обнажая студенток глазами, а Зина, нарядившись в восточный костюм, нарисовала на лбу красную точку, забралась на стол и без аккомпанемента исполнила танец живота. Она была совершенно свободна и счастлива! Все захмелели, в аудитории стало душно. Штирлиц вышел на воздух и закурил сигарету. Ни есть, ни пить со студентами он не мог. Пройдя через парк в ближайшее кафе, он заказал себе кружку холодного пива, шашлык и снова закурил.

Как проректор по науке он знал, что самоубийство студентки, тем более самой необычной на этом курсе вызовет не только расследование, многочисленные проверки, но и нешуточный общественный резонанс и перед глазами всплывали па восточного танца и сальные глазки «добренького профессора», который несколько часов назад чуть не отправил на тот свет ни в чем неповинную Женщину, прекрасную Женщину, с огромным сердцем и пытливым умом.

А утром, придя на работу он узнал, что с «добреньким профессором» произошло несчастье: пока шел этот импровизированный пир со студентами, его квартира сгорела дотла со всеми документами и скарбом, нажитым непосильным трудом. Нет, Штирлиц не радовался, но благодарил Высшие Силы, что справедливость все же существует и на этом белом свете. Остальное его уже не волновало. Конечно, коллеги не простили ему этой честности и своего позора, они интриговали, распускали сплетни и добились того, что после очередной аккредитации должность проректора по науке попросту сократили.