Судьбы

Часть 1 Глава 1-12

Глава 1

Шаловливые лучи застенчивого майского солнца состязаются с блеском золотого шпиля Адмиралтейства, резвыми бликами скачут по отполированным колесами камням мостовой за неказистым экипажем, суетливым путником, посмевшим потревожить покой дремлющего поутру Невского проспекта.

Тронутая все же уступившей любопытству рукой, в окошке экипажа нервно дрогнула занавесь. Армянская церковь, Мойка, Строгановский дворец, Аничков мост – затаившая дыхание, благоговейным взглядом провожала памятные ей места юная путешественница. Сдавленный предосудительный кашель ее спутницы, хмурой старухи, провинциальной помещицы, свидетельство недовольства столь непринужденным поведением, заставил смутившуюся девушку обернуться.

Ответив умолкшей женщине виноватым взглядом, она жалко улыбнулась, взывающая о снисхождении к ее чувствам, и вновь приникла к окошку. Ее дома, уютной обители счастливого детства и едва расцветшей юности, отчего дома, откуда под свист январской метели ее против воли увезли в богом забытую деревню, отсюда не видать.

Экипаж въехал на Галерную набережную и стал у величественной арки Сената. Перед приезжими, робко переступившими порог департамента, вырос расторопный секретарь. Учтиво выслушавший женщину, он скрылся за дверью приемной обер-прокурора и через несколько минут пригласил просительниц войти.

Те низко склонились в приличном обстоятельствам реверансе перед поднявшимся навстречу могущественным вельможей. Его сиятельство князь Дмитрий Андреевич Шаховской, к пятидесяти годам зарекомендовавший себя преданным придворным, щедро пожалованный царицей за верную службу богатыми землями и сотнями крепостных, имел вес в обществе, где считались с его мнением и искали его покровительства.

– Приветствую вас! – несколько надменно молвил князь. – Извольте объяснить, сударыня, – обратился он с заметным раздражением к ищущей его взгляда бывалой челобитчице, – почему, отказавшись оставить ходатайство в присутствии, вы настаивали на личной встрече со мной.

– Ваше сиятельство! – потупила смущенный взор женщина. – В моих хлопотах я решилась на путь в сотни верст, – спешила она поведать о незавидном положении. – Любезно принятая в столичном доме старинных знакомых, я лишена возможности оставаться там долго в ожидании вердикта вашей милости. Потому дерзнула просить об аудиенции, ибо, облеченная словом и священным долгом, ратую о благоденствии несчастной сироты, – повела она головой в сторону спутницы.

Заинтригованный Дмитрий Андреевич шагнул к сникшей девушке. Его чуткие, но настойчивые пальцы коснулись ее дрогнувшего подбородка с просьбой поднять голову. Каплями прозрачного янтаря кротко глянули на вельможу осененные густыми ресницами карие глаза. Мужская рука тронула зардевшуюся от непривычного ей участия щеку, вязь пышных завитков темно-русых волос.

Взгляд пришедшего в замешательство князя замер на утонченных чертах девичьего лица.

– Мне вдруг показалось, – не уверенный в своем предположении, выговорил вельможа, – что я уже имел удовольствие встречаться с вами, дитя мое.

– Минувшим летом ваше сиятельство удостоили высокой честью наш скромный столичный дом, – тепло улыбнулась польщенная его памятливостью гостья, – не погнушавшись принять приглашение на обед по случаю именин моей матери. Послушная дочь, я развлекала гостей игрой на клавикордах, и вы были столь великодушны, что похвалили мое музицирование.

– Княжна Елецкая, – разрешил загадку внимательный слушатель.

– К услугам вашего сиятельства, – склонилась перед ним в очередном изящном реверансе девушка.

Остановившись взглядом на согбенной волей судьбы фигурке, одетой с разительной для ее недавнего величия скромностью, князь с искренним сожалением выдохнул:

– Бедное дитя!

Ведающий делами ІІІ департамента, делами находившихся на особом положении губерний, он лучше кого бы то ни было знал о последствиях ликвидации местных особенностей Прибалтийского края. Январь 1783 года ознаменовало негодование аристократической верхушки образованных высочайшим указом Ревельской и Рижской губерний, вызванное появлением ограничивавшей привилегии господ Жалованной грамоты дворянству. Не преминул предосудительно высказаться о реформе и князь Елецкий, женатый на дочке предводителя дворянства ныне упраздненной Лифляндии. В сочельник он был арестован, а вскоре осужден и, лишенный титула, после конфискации всего имущества в пользу казны сослан в Сибирь, не вымолив права дознаться об участи жены и дочери.

Опомнившийся вельможа усадил подавленную юную гостью в удобное кресло подле стола, любезным жестом пригласил сесть и сопровождавшую ее барыню.

– Чем я могу быть полезен вашему сиятельству? – молвил он, готовый претворить в жизнь прошение княжны.

Та повела взглядом в сторону спутницы.

– Позвольте мне объясниться, – переняла женщина нить беседы в свои руки. – Княжна Елецкая, чьей бедой изволили проникнуться ваше сиятельство, – обращен на внимающего ее словам князя подобострастный взгляд, – моя внучатая племянница. Давеча минуло сорок дней, как ее мать, не вынеся бесчестья и лишений, почила в бозе, – осенила себя крестным знамением барыня. – Только я у обездоленной сироты на этом свете осталась, – скрипнул явной досадой голос «благодетельницы», не смущающейся присутствием прикусившей губу девушки. – Да какая ей помощь от немощной, влачащей жалкое существование в провинциальной глуши, разоренной долгами и тяжбами дальней родственницы? – глянула проникновенно на князя помещица.