Суккуба-девственница

1. Когда Мэри узнала страшную новость

– Кажется, время пришло, – из-за неплотно закрытой двери донесся приглушенный голос матери. – Мэри скоро стукнет восемнадцать. Дальше тянуть нельзя.

Мэрилит, которая как раз несла на кухню стопку тарелок, замерла на месте. Подслушивать старших нехорошо. Но если речь идет про тебя – лучше подслушай. И сделай так, чтобы никто об этом не узнал.

– Ты точно решила? – голос тетушки Фарлор, скрипучий от старости, был еле слышен. Мэрилит пришлось прижать ухо к двери, чтобы различить отдельные слова. – Обратного пути может и не быть.

Печальный вздох мамы мог посоперничать по громкости с ворчанием пожилой няни.

– Думаешь, мне это по нраву? Она моя дочь, как-никак! Но если не отослать ее сейчас, последствия могут быть катастрофическими. Пострадают люди, бизнес... даже целый город!

Дальше можно было не слушать. Мать упомянула про бизнес – значит, дело серьезное. Если бы кто-то спросил Августину Уэнсби, кем она дорожила больше, своими детьми или своей гостиницей на берегу моря, она бы не сразу нашлась с ответом. А Мэрилит, ко всему прочему, была старшим ребенком – а первые дети, как и блины, часто бывают неидеальными.

– Решать тебе, конечно, – сварливо проскрипела кухарка. – Вот только сомневаюсь, что она вернется домой...

От неожиданности Мэри разжала пальцы, и вся стопка тарелок рухнула вниз, прервав интригующий диалог на столь драматичном моменте. Звон бьющейся посуды прокатился по отелю; осколки фарфоровой посуды еще продолжали скакать по полу, а Мэрилит уже бежала со всех ног по направлению к лестнице.

Она взлетела на четвертый этаж и заперлась в своей спальне. Семья Уэнсби, а также несколько преданных делу работников жили здесь же, под самой крышей. Августина не признавала роскошь и не приучала к ней детей: пока приезжие отдыхали в прохладных, шикарно обставленных комнатах на нижних этажах, владельцы гостиницы были вынуждены обитать в гораздо более скромных условиях.

Мэри легла на постель, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Ей хотелось бегать, кричать, что-то доказывать... но подобное поведение еще ни разу не помогло добиться желаемого – лишь приводило присутствующих в ужас.

Мэрилит отличалась от других людей, и сама это прекрасно понимала. Собственная уникальность, уходящая корнями в нечто чуждое и необъяснимое, преследовала ее с юного возраста, разверзнув непреодолимую пропасть между ней и другими детьми. Живущие по соседству девочки не брали ее в игры, а начинающие уличные хулиганы, наводящие шорох на всю округу, цепенели и прятались по углам, стоило маленькой Мэри возникнуть на горизонте.

Ровесники боялись ее страстно и беспричинно, распуская о ней слухи, больше напоминающие страшные городские легенды. Услышав пару из них, Мэри преисполнилась мрачной гордости. В остальном же собственная популярность ее не интересовала.

С родными братьями (их у Мэрилит было трое), ситуация обстояла чуточку лучше. Доверчивые белобрысые ребятишки, старшему из которых недавно исполнилось двенадцать, а младшему только-только стукнуло восемь, ее уважали, но держались на почтительно-далеком расстоянии. Помимо одной крови, у них с Мэри было мало общего: когда все дети Уэнсби собирались вместе, черноволосая Мэрилит с идеальной осанкой и бесстрастным выражением лица смотрелась среди них инородно; как молоденькая овчарка с хорошей родословной, затесавшаяся в стаю беспородных дворняжек.

Что касается Августины, то она любила свою дочь. Она так обычно и говорила: «Я тебя люблю, Мэри, но...». Произносилось это неизменно строгим, всегда чуточку усталым голосом, и в конце фразы неизменно возникало вездесущее «но».

«Я тебя люблю, Мэри, но давай ты теперь будешь работать на кухне, подальше от наших гостей».

«Я тебя люблю, Мэри, но постарайся не маячить на улице. Нас и так уже сторонятся соседи».

«Я тебя люблю, Мэри, но носи лучше светлую одежду. В темной ты напоминаешь вестницу смерти».

Единственная категория населения, приходящая от Мэрилит в неустанный, порой немой, а порой чересчур бурный, восторг, представляла из себя мужчин – примерно от пятнадцати и до шестидесяти пяти лет. Строгая дочка Августины начала собирать знаки внимания еще в детстве: улыбки, покупки леденцов и комплименты «такой милой девочке» с возрастом трансформировались в покорную одержимость, в особо тяжелых случаях выливающуюся в пение серенад под окном и прочие глупые выходки ухажеров.

Когда Мэрилит исполнилось тринадцать, мать завела с ней неудобный разговор...

Всем привет и добро пожаловать в мою хэллоуинскую новинку! Будет интересно, мрачно и весело (я надеюсь). Вас ждут загадки, интриги и небольшое расследование в стенах магической академии демонов. И, конечно, любовь... куда без нее?

Спасибо за звезды и комментарии, дорогие читатели!