Сумасшедшее сердце

Глава 1

«Ни одна специальность не приносит порой столько моральных переживаний, как врачебная».

А. Чехов

«Я люблю свою работу, я приду сюда в субботу. Я люблю свою работу, я приду сюда в субботу,» - я повторяла эту мантру, запихивая непослушную ногу в капроновую колготку. Нога протестовала и не хотела выполнять свой долг. Хотя я не могла на неё злиться, так как сама понимала, что выходить в такой ливень на улицу – просто преступление, а уж добираться до метро – преступление с отягчающими. Но именно это испытание мне предстояло сегодня, в субботу, ранним утром, когда все нормальные люди либо спят, либо только идут спать после разгульной пятницы. 6 утра – самое время для того, чтобы видеть двадцатый сон, но эта опция была мне, к сожалению, недоступна.

Победив в неравной борьбе колготки и запихнув себя в платье, я направилась в сторону прихожей. Прихватив зонт и надев плащ, я взяла сумку и вышла из квартиры. Знаю, что завтрак пропускать вредно, моя подруга-гастроэнтеролог Мила каждое утро читает мне из-за этого лекции, стоит ей увидеть меня пьющей кофе и кусающей очередной бутерброд, но вы пробовали каждый божий день начинать с каши? Это что, нужно встать на двадцать минут раньше и терять драгоценные мгновения сна?! Нет уж, увольте, я сова и не могу даже близко так над собой издеваться.

Хотя, думалось мне, сидя в автобусе, который нещадно мотало по проезжей части, словно в него игрался маленький ребёнок, наверное, такое отношение когда-нибудь сведёт меня в могилу, но Миле я об этом не скажу, а то порадуется ещё и начнёт с куда бо́льшим рвением меня отчитывать. А нотации от матери, бабушки и лучшей подруги одновременно я не перенесу.

Только вчера, казалось, я выслушивала целый ряд претензий на очередном семейном собрании. Как всегда, блудная дочь делала всё не то и не так. Родственники мечтали видеть меня врачом, как тётю, маму, бабушку, сестру бабушки, непонятно где пропавшего отца и крёстную. Пожалуйста, я поступила в медицинский, но стала не хирургом, а психотерапевтом, промучившись целых 7 лет. Они хотели, чтобы я работала в больнице? И снова пожалуйста, одна из лучших частных клиник в городе с радостью предоставила мне место.

Но, конечно, главным разочарованием семьи была моя личная жизнь, вернее, её полнейшее отсутствие. Да, возможно, я не радовала семью пятью внуками, как, например, «милейшая девочка Катя, мамина крестница», но, в отличие от неё, у меня была работа и квартира, а не небо над головой и ветер в ней же.

В общем, ничем, по мнению родственников, я не удалась. Даже фигура, и то, по мнению бабушки, была ужасной: тощая и внешность блёклая, не то, что она. В свои 65 бабушке повезло иметь роскошную копну волос, как в молодости, которую она красила в цвет вороного крыла, воссоздавая внешность несколько десятилетней давности. А я могла похвастаться длинными прямыми светло-светло русыми волосами и такого же цвета ресницами и бровями. Не могу назвать себя писаной красавицей, но, на мою скромную оценку, была очень даже ничего.

А то, что худая, так это всё работа: ни поесть нормально, ни выспаться, ни пожить, в принципе. Со школы всё было также: сначала стресс из-за экзаменов в вуз, потом стресс из-за обучения (а учиться в меде и не помереть по ходу дела – это достижение, достойное памятника, если по-настоящему учиться, конечно), потом стресс из-за ординатуры. Вообще, как психотерапевт говорю: стресс – главный бич здоровья.

Я даже не помню, когда последний раз была на свидании. Ещё во время учёбы в университете за мной ухаживал одногруппник, но зная, как он учиться, я не могла перенести ни минуты его тупости и так и осталась ни с чем. Но я не теряла надежды, которая с каждым годом всё сильнее угасала: когда тебе 26, хочется тепла и уюта, человека, который тебя поймёт и поддержит, а не тишины квартиры и вечных упрёков с разных сторон.

Дождь медленно стекал по стеклу автобуса, который вёз меня к ближайшей станции метро. Пара минут – и я на месте. Затем минут 50 на ногах, ибо в час пик, в семь утра, на моей ветке сесть невозможно, и я на работе. Кто придумал, что частники имеют право работать по субботам – махровый садист. И да, это диагноз. Врачебный.

Нас, кстати, часто путают. Врачей и не врачей: психотерапевтов и психологов. Впрочем, я могу их понять, но для нас, докторов, всё более чем прозаично. Психотерапевты – медики, мы работаем с больными людьми, у которых выявлены пограничные психические расстройства, заболевания психиатрического круга или психосоматические расстройства. Или со здоровыми людьми, у которых проявляются различные синдромы, например, фобии, навязчивости, суицидальные и депрессивные расстройства. Хотя, как говорил Дэвид Розенхан: «Нет здоровых людей, есть недообследованные». И это правда.

Метро встретило меня привычными очередями на входе, которая, также привычно рассосалась, стоило очередному составу подойти к платформе. Сяду на следующий, успеваю. С зонтика капало на пол, оставляя некрасивые разводы на мраморной плитке. Мне стало стыдно перед уборщиками, которым придётся наводить порядок после мини-потопа. Бедные коммунальные службы, осенью мне их хочется пожалеть почти также сильно, как учителей, к которым вернулись дети, и врачей, которым придётся всех лечить от сезонных болезней. Моя же работа от времени года практически не зависела. С – это про стабильность.

Поездка в метро прошла мимо меня, так как я обладала невероятным и полезным талантом в современных реалиях: спать с открытыми глазами где угодно и когда угодна. А за время моей работы у меня уже выработался рефлекс, как у собаки Павлова: за одну станцию до нужной я неизменно просыпалась и была более бодрой и позитивной, чем в начале дня. Что поделать, сова жаворонком не станет.