Суметь услышать

Суметь услышать

Говорят, у каждого человека на Земле есть двойник. Он так же мыслит, как ты, тому же радуется, о том же грустит… Вы даже похожи с ним, как две капли воды. Но если так, почему мы не встречаемся друг с другом? Может, все это сказки, пустая болтовня? А может, все дело в том, что живут наши двойники в другом измерении? Или в другом времени… Или вообще на другой планете… А что если двойник – это вовсе не чужак, а тот же ты, просто человек – это не «штучное» существо, живущее «здесь и сейчас», а нечто большее – раскинувшийся во времени и пространстве клубок единого разума со множеством нитей, поистине бессмертное божественное творение, существующее «везде и всегда»?.. Но каждая отдельная ниточка не знает о том, что их много, что они – часть единого целого. Но должно же найтись какое-то средство, способное дать человеку возможность понять, кто он такой на самом деле, почувствовать присутствие остальных «нитей», увидеть то, что видят они, услышать то, что они слышат, жить в гармонии с самим собой везде и всегда, в одной тональности со всем остальным миром!.. А может, это средство уже дано нам, только мы не умеем им пользоваться; смотрим, но не видим, слушаем – и не слышим?..

*  *  *  *  *

…Уикее проснулся от гулких ударов сердца по ребрам. Он даже испугался сперва, что этот громкий стук разбудит маму. Но сознание выпуталось из липких нитей сна окончательно, и Уикее вспомнил, что мамы нет. Давно нет... А потом он понял и то, что грохочет вовсе не сердце. Звук доносился с улицы, из проема окна. Теперь Уикее узнал его: так вибрирующе-резко, скрипяще-надтреснуто мог грохотать только один предмет в деревне – сигнальный дусос. Обрубок ствола дерева с тем же названием, после того, как из него удаляли волокнистую съедобную мякоть, а оболочку высушивали, при ударе по нему палкой гремел, словно куча булыжников, летящих с крутой горы. И его громыхание можно было услышать далеко за пределами деревни.

Парень поморщился – от скрипучего грохота заныли зубы. Уикее и сам делал дусосы, – конечно, не такие огромные – в рост человека, – как этот, зато и звучавшие не столь противно. Наоборот, Уикее тщательно выбирал стволы нужной ширины, подгонял длину, с тем, чтобы каждый дусос издавал красивый звук, и чтобы каждый звенел по-своему. Парнишка глянул вверх и улыбнулся. Два десятка толстых деревянных трубок свисали с потолка, ожидая, когда юный хозяин пробежится по их звонким бокам крепкими палочками.

Уикее никому не показывал, как он это делает, даже старшему, самому близкому, другу Аорее. Почему – он и сам не мог ответить. Скорее всего потому, что так не делал никто в деревне, а раз это не нужно никому из взрослых, значит, это бесполезное занятие, детская игра. Впрочем, дети тоже не забавлялись ничем подобным. Во всяком случае, Уикее об этом не знал. Правда, он выдумал еще одну забаву. Если срезать молодой, тонкий побег дусоса, освободить его от мякоти и дуть поперек среза, зажав другой конец пальцем, то получался веселый звонкий свист. Уикее просверлил острым камнем дырочки рядком в небольшой деревяшке, подобрал несколько разных по толщине и длине дудочек и вставил их в отверстия, выровняв по верхним краям, а нижние концы трубок заткнул пробками из коры. Теперь, можно было дуть, быстро поднося к губам трубочки, и звуки при том получались очень интересные. Эту игрушку Уикее показал друзьям, только им она почему-то совсем не понравилась. Зато ему самому доставляло огромное удовольствие играть на маленьком дусосе, только он стал теперь это делать, когда оставался один. Однажды его застал за этим занятием Аорее и тоже не смог понять смысл непривычной забавы. Хорошо хоть смеяться не стал.

Но сигнальный дусос не был игрушкой. По нему мог стучать только взрослый, и только когда нужно было сообщить что-то важное людям или предупредить жителей о грозящей опасности. Обычно по дусосу били, когда в деревне вспыхивал пожар, или когда домашней живности угрожал очередной набег стаи азоргу.

Уикее высунулся по пояс в окно. Покрутил головой, принюхался. Дымом не пахло. Даже очаги возле хижин не дымили – видимо, еще было очень рано, все жители до тревожного грохота спали. Уикее зевнул. Ему тоже хотелось спать. Но, видать, теперь долго не придется. Ведь не зря кто-то всех разбудил! Вряд ли этот «кто-то» хочет сообщить какую-нибудь ерунду вроде того, что состоится чья-то свадьба, родился очередной житель, или наоборот – умер. Для этого есть день. Обычно такие новости сообщаются ближе к вечеру, когда все уже вернутся с работ, отдохнут, насытятся.

Значит, азоргу? Уикее опять закрутил головой. Нет, так просто азоргу не увидишь! Они быстрые, юркие и очень хитрые. То прижмутся к самой земле, станут одним с ней цветом, и шустро завьются над ней на гибких и сильных лапах; то застынут, прижавшись к стене ли, к дереву, к камню ли – ни за что не отличишь зверя от неделимой части хижины, ствола или скалы, пока не подойдешь к нему вплотную.

Уикее убрал из окна голову, сел на лежанку, почесал лохматую макушку, еще раз зевнул, тряхнул черными космами, прогоняя сон окончательно, и наконец-то принял здравое решение: чем гадать, лучше сразу пойти на деревенскую площадь и все узнать. Он привычно сунул за пазуху маленький дусос, с которым никогда не расставался, и выскочил из хижины.

К площади уже подтягивался народ. Шли молча, устремив напряженные взгляды вперед, откуда все еще раздавались звуки дусоса. Многие из мужчин несли копья, пращи, луки – мысль о нападении азоргу пришла в голову не одному Уикее. Женщин было мало, большинство из них осталось дома, с детьми. Лишь одинокие да самые любопытные семенили по улочкам, торопясь выслушать новость и тут же разнести ее по деревне. В общем-то всем жителям и не было смысла идти к дусосу – достаточно было десятка-другого таких вот добровольных «глашатаек»…