Свет божества

Свет божества

Жизнь имеет форму реки. Над её быстрым течением – вечность,
обитель прибрежных ангелов.

В ослепительном сиянии божества, смягчённом тенями райского сада, в самом сердце вечной весны, они играют и танцуют, сверкая взмахами своих крыльев.

Некоторые из них – цвета мерцающих звёзд, иные – алые, в цвет земного вина, другие – цвета оранжевой зари или тающих в синеве облаков, или разных горячих и нежных цветов, для которых нет слов на покинутой земле.

Когда-то взлетев от течения жизни, они больше не возвращались. Вместе с крыльями они обретали способность видеть границу между мирами и знали: стоит лишь коснуться крылом поверхности реки, как оно станет чужим и таким тяжёлым, что его уже не поднять… Ангельский дар и призвание – лёгкость.

Вечность для них была одним днём или, может, чередой дней, в каждый из которых они рождались заново, не помня о минувшем. В их вечности не было прошлого и не было памяти. Их вечность не знала и очерёдности событий, создающей прошлое. Ангельский дар – забвение.

Все наслаждения и прежде всего – светлую радость полёта – они ощущали сразу и непрерывно. И ветер, и свет, и музыка были для них одним целым. Вечность полнилась чудесами, меньшим из которых был миг, когда из облачной дали прилетела золотая частица божества, она закружилась, приближаясь, становясь всё огромней, закрывая небо, а потом пронеслась и пропала…

Ангелы были сильны и свободны, но лишь тогда, когда всемогущее божество смотрело на них любящим взглядом. Вместе с первыми ангелами был сотворён единственный закон: летать можно только при свете. Иногда божество уходило, но ангелы не знали об этом, они засыпали, чтобы вновь и впервые проснуться в ярком сиянии. Ангельские дары – близость божества и незнание мрака.

В вечности нет слова «однажды». Но если представить, что есть…

Однажды один из ангелов, с крыльями жемчужного цвета, проснулся в непроглядной слепой тьме. Глазами, привыкшими к свету, он невидяще смотрел вглубь пространства, потерявшего краски и очертания. Он смотрел в сторону божества, как смотрел каждый день своей вечности, но не видел его.

Он впервые остался один, словно все остальные обрели дар невидимости и, быть может, касались его, но он не чувствовал и не мог им ответить.
И тут же повсюду послышались чужие голоса, шептавшие о неведомой ему смерти, но он понимал этот шёпот. Он чувствовал, как неслышно приближается холод, чтобы забрать его душу.

Ангел взлетел, но ветер, друг крыльев, вдруг стал чёрной неодолимой стеной. Ангел поднялся выше, но и ветер поднялся навстречу, злобно взвыл и ударил, закрутил и снова жестоко ударил, бросая вниз, на смертную землю. Ангел бился с чудовищем, падая и поднимаясь, и снова падая, чувствуя, что ветер сильнее, чувствуя только холод и страх, но внезапно увидел, как впереди будто светится что-то далёким солнцем. Это было спящее божество.

Из последних сил он взмыл снова и полетел со всей ангельской скоростью, со всей верой, не видя и не чувствуя собственных крыльев.

Смерть летела за ним, исполинские ветви бросались навстречу, но сквозь них всё отчётливее виднелось, как божество засияло перед наступающей тьмой, как тьма превращается в тени и отступает, отступает от света. 

Божество приближалось, всё сильнее светясь родным и загадочным светом, и ангел впервые услышал его тихую песню, не похожую ни на одну из мелодий райского сада, песню о возвращении домой, о жизни и счастливой вечности. 

Божество приближалось и он с радостью увидел в нарастающем свете других ангелов с прозрачными крыльями, и один из них возник прямо перед ним, и вдруг весь вспыхнул пурпурным, оранжевым, красно-лиловым, потом вновь стал прозрачным и вздрогнул, затрепетал и исчез, став частицей божества, воздухом его дыхания, чистым светом.

Ангел был уже совсем рядом с незнакомыми, ни на что не похожими очертаниями двух громадных скал, за которыми начиналось божество, ему почудилось даже, что одна скала чуть сдвинулась, преграждая путь, но он уже пролетел между ними и медленно, нежась, плыл в блаженном потоке, поднимаясь, стремясь, ощущая всем существом, с какой любовью смотрит на него божество, как оно манит к себе, как оно обжигающе горячо, как оно ласково и жестоко… 

Исчезнув в сиянии божества, он не мог уже видеть, как одна из скал зашевелилась. И не мог уже слышать слова:

– Сколько же сегодня мотыльков... Так и летят на огонь.