Свет мой

Часть 1 Адриатические волны! О Брента! Глава 1

– Вещи собрала, Чередниченко? – как обычно, влетая в мою комнату, бросила подруга. – Не переживай, Светка. Всё всегда заканчивается хорошо. Если всё заканчивается плохо, значит – это ещё не конец и всё впереди.

Конечно, что Ольге не иронизировать – никакое распределение, пугающее студентов, ей не грозит, в отличие от меня. У неё папа большой в городе человек – генерал, естественно, со связями в крайкоме, родном для нас пединституте, и прочее, прочее, прочее. Да и как Решетова оставит своего Славочку – парня, которого мы знаем сто лет – вместе учились в школе и жили по соседству? У меня же связей нет, все просто: мама – учительница и сестра – подросток. Друзья? Есть, конечно, но только друзья. Определенно, мне уезжать легче – большой и светлой любви, как у Ольги, нет. Что там сказал товарищ Бродский по этому поводу:

Как хорошо, что некого винить,

Как хорошо, что ты никем не связан,

Как хорошо, что до смерти любить

Тебя никто на свете не обязан.

Собирая чемодан и слушая попутно радио, мы внимали жарким призывам будущего первого и последнего президента Советского Союза активнее участвовать в перестройке, не надеяться на верховную власть, самостоятельно строить свою судьбу.

– А за меня все решили другие, – сказала я подруге. – Ну, что ж, придется отрабатывать бесплатную учёбу. Сейчас у нас 1986 год, это значит – вернусь после распределения в 1989 совсем старухой: мне будет двадцать пять. Будто на флоте отслужу срочную.

Ольга, подперев рукой красивую головку, с недоумением проговорила:

– Что ты волнуешься? Город как город. Нормальный, как все. И не старухой вернёшься, а вполне себе молодой девушкой. Не придумывай.

Я едва не плакала от жалости к себе:

– Городок - то, может, и славный, но мелкий по количеству населения. Там и магазинов, наверное, один - два, не говоря уже о кинотеатрах и библиотеках.

– Не волнуйся, Светик, будем тебе со Славкой соленья, варенья возить, книги, ручки и тетрадки. А ещё обязуюсь заряжать позитивным настроением и развлекать.

Да, непросто покидать малую родину ради работы, которой и в своём городе пруд пруди – в школах недостаточно педагогов. Ладно бы, пришлось уезжать в более крупный город или по велению собственного сердца – на комсомольскую стройку, а то так, непонятно, куда и зачем. В институте объяснили предельно ясно и доходчиво: не поедете по распределению, не отработаете три года там, куда вас Родина направила, выплачивайте по восемнадцать тысяч рублей за бесплатное обучение. Неподъемная сумма. «Волгу» новенькую можно купить, нет две, и еще останется. Больше у меня вопросов не было.

И вот стою я на вокзале, жду автобус в Городок, а мимо окон дружными рядами проходят строители новых экономических отношений – челночники (год назад – спекулянты, фарцовщики), надрывающиеся непомерно тяжелым грузом как моральным, так и физическим. Глядя на них, прямо-таки кожей чувствуешь, как рушатся старые ценности, а новые не родясь, умирают.

***

Да, рисовала-то я себе другую картинку, гораздо интересней и привлекательней, чем ту, что увидела по приезде в Городок: повсюду кривые улочки, редкая унылая растительность и ветер, гуляющий, где захочется.

В кабинете директора было душно, не спасал даже вентилятор.

– Итак, Чередниченко Светлана Владимировна, – сиплым от простуды голосом проговорил Василий Иванович, толстячок среднего роста, рассматривая диплом об окончании вуза, – по распределению? Отлично. Только есть у нас учителя русского языка и литературы, но нет пионервожатой.

– Но я планировала работать по своей профессии. Зачем же вы делали запрос на педагога этой специальности?

Директор хитро улыбнулся:

– Да, а кто сюда поедет работать старшей вожатой? Вот и придумали ход, сделали заявку. Выглядите вы очень молодо для учительницы. А для вожатой – самый раз.

– Что за демагогия? Мне в июне исполнилось двадцать два года.

– Да? А выглядите на семнадцать. В общем, так: поработаете годик, а там и переведем на учительскую ставку. Сейчас же оформим вас учителем русского языка и литературы на полставки и на ставку пионервожатой.

– Тогда подпишите отказ, – твёрдо сказала я.

– Зачем тебе это надо, Светлана Владимировна? – перешел директор на ты. – Здесь какой-никакой город, а пойдешь на перераспределение, упекут в таежную деревню, до которой, как в той песне, «только самолетом можно долететь»

Институтские девчонки рассказывали, что вместо своего предмета зачастую выпускникам педвузов приходилось осваивать родственные дисциплины. Считалось, что все мы широкого профиля. Я решила свою гордость отправить подальше, согласиться и иметь кучу плюсов: под боком жильё, мой родной город в семидесяти километрах, можно же ездить хоть каждую субботу, потому приняла ключи от комнаты, которая находилась с торца школы, в небольшой пристройке. Ничего себе помещение: большое, в половину кабинета, окна огромные, как в классе, проведена вода, канализация. Только нет никакой мебели. Но и тут помог бесценный Василий Иванович: вызвал из отпуска членов профкома, кто-то нёс посуду, уже, видимо, ненужную в хозяйстве, кто-то – старую мебель. Директор не обманул, и кроме вожатской деятельности в пятых классах я занялась преподаванием русского языка и литературы.