Свет сквозь сумрак

Глава 1

Серый туман плавно стелился по влажной земле, окутывая скользкие валуны и выпирающие корни деревьев призрачной дымкой. Высокие ели, точно тёмные копья, устремлялись к небу, едва пропуская скудные лучи заходящего солнца. Лес казался чужим, неприветливым; в нём витал особый дух настороженной тишины, словно сама земля пряталась от невидимой угрозы. И в этой почти потусторонней обстановке шла одинокая фигура — женщина в простом плаще с капюшоном. Её шаги были тихи, почти не слышны среди мха и прошлогодней хвои.

Она выбрала тропу, избегая людных дорог, где случайный путник мог бы заметить её и поднять шум. За спиной висела небольшая сумка на ремне, а в руке лежал плетёный лукошко, прикрытый тряпицей. Внутри уже покоились собранные вдоль пути корешки и травы — целебные, дающие облегчение больным, выжатым суровым крестьянским бытом и болезнями, что приходили вместе с ветрами и сыростью. Тишина стволов и перешёптывание веток, утопающих в молочных клочьях тумана, были ей привычны: никто, кроме неё самой, не умел так незаметно соскользнуть с тропы к реке, где кое-где уже цвели первоцветы.

Скудные лучи солнца цеплялись за влажные листья папоротника. Лес переплетался в бесконечном узоре ветвей, и лишь рядом со старым валуном, под которым протекал ручей, заметно прояснялось: камень мягко отталкивал лишнюю растительность. Там росли редкие серебристые цветы с тонким лепестком, знахарки и целительницы прозвали их “лунницей”. Девушка, которую все считали ведьмой, опустилась на колени у валуна, нежно касаясь тонких стебельков. Она молча прислушивалась к едва слышному потрескиванию в земле — предчувствие говорило: “Будь осторожна, не задерживайся здесь надолго”.

Сжала губы, огляделась и стала аккуратно, с бережной осторожностью, выкапывать цветы вместе с корневищем, чтобы не погубить их прежде времени. Большинство считало лунницу не более чем лесной диковинкой, но она знала, как правильно высушить эти цветы и как использовать их для отваров, снимающих лихорадку и успокаивающих боль в суставах. Однако в те времена любое знание, выходящее за границы церковно-одобренного, влекло клеймо колдовства.

“Ты должна помнить, внученька, — звучал в памяти её голос, повторяя слова бабушки, — пока мы не вредим никому, природа отвечает добром на добро”.

При мысли о бабушке веки её дрогнули. Женщина, учившая внучку видеть, слушать и чувствовать тонкие нити жизни, несколько лет назад исчезла под тяжестью несправедливых обвинений. Соседи боялись старухи: она лечила, излечивала, но стоило нескольким людям умереть от неизлечимых болезней, а клевете — обрасти слухами, и всё: пришёл отряд Инквизиции. Сухая тоска сжала сердце ведьмы при воспоминании о том дне. Ей чудом удалось избежать той же участи. С тех пор она всегда была начеку: селилась подальше от посторонних глаз, редко выбиралась в деревни, помогала лишь тем, кто искал её сам, обещая молчать.

Собрав последние цветы лунницы, ведьма поджала губы и на миг прикрыла глаза, прислушиваясь к еле слышному дыханию леса. Где-то справа журчала река, вдалеке заливался тревожным криком ворон, сбившийся с пути в тумане. Свет заметно угасал, ведь солнце клонилось за зубчатую линию гор на горизонте. Она встала, поправила плащ и аккуратно прикрыла лунницу в корзине от пронизывающей сырости.

Дорога к её хижине лежала вдоль реки. Широкий, но мелкий берег, подёрнутый коричневатой водой, с крутыми уступами дальше к югу, где речное русло уходило в каменный каньон. Кто-то мог бы считать эти пейзажи мрачными, но ведьма любила их с детства: здесь она чувствовала, что жива и свободна, пусть и скрывается ото всех. Насмешливая мысль скользнула в сознании: “С чего бы тебе называть себя свободной, если каждый встречный может выдать тебя властям?”. Но дух её не отчаивался. Во всяком зле можно найти немного света — так учила бабушка.

Сделав шаг к воде, она вдруг ощутила чужое присутствие. Всё окружение казалось прежним: тот же туман, те же кроны, но внутренняя интуиция предупреждала: кто-то неподалёку. Она резко обернулась, сердце колотилось громче. Странная тишина давила на уши. Не было ни хруста ветки, ни тени за деревом, но что-то изменилось. Ведьма вгляделась в глубину леса, пытаясь увидеть хоть одно движение. Однако в молочно-серой дымке никакие силуэты не прояснились.

“Нужно уходить”, — негромко прошептала она самой себе.

Речь была обращена и к собственным чувствам: поддавшись тревоге, можно испугать себя же, наделав ошибок. Она проверила ремешок сумки: всё ли на месте, нет ли улик, по которым лесная стража или охотники за ведьмами могли бы её разоблачить. Затем, успокоившись, медленно двинулась в сторону своей хижины, стараясь не шуметь. Краем глаза она продолжала замечать колеблющиеся полосы тумана: в непроглядной дымке легко принять колышущуюся ветку за человеческую фигуру. “Может, просто почудилось”, — подумала девушка. Но натянутые нервы не отпускали.

Шаги её становились всё увереннее, когда показалась тропа, ведущая к низкому дому, спрятавшемуся у подножия больших сосен. Издалека это место выглядело как обычная охотничья заимка: небольшая соломенная крыша, каменная кладка фундамента да грубо сколоченная дверь. Однако вокруг не виднелось пня или костровища — никто, кроме неё, не ходил сюда уже долгое время.

Подойдя к двери, ведьма ещё раз обернулась, прислушиваясь к звукам сумеречного леса, и только затем вошла внутрь. Воздух хижины был пропитан запахом сушёных трав, пряных настоев и сосновой смолы. У дальней стены стояли грубо сколоченные полки, заставленные глиняными горшочками и флягами с отварами. Под потолком, перевязанные пучками, сохли разные травы. Здесь было тихо, по-своему тепло и безопасно — единственное укрытие, которое ей оставалось.

Она поставила корзину на стол, разожгла маленький очаг с помощью сухого мха и щепок, вдохнув с облегчением живое тепло огня. Сняв плащ, оглядела собранные растения, проверяя, не помялись ли лепестки лунницы. Вскоре предстояло высушить их и приготовить отвар, который мог помочь при ознобах. Раскладывая цветы, ведьма чувствовала тихую радость от того, что очередной день она прожила, избежав встречи с чужаками. Но на душе было неспокойно: слухи о новых гонениях Инквизиции и лесных патрулях уже достигали самых отдалённых хуторов. Где-то совсем рядом горели костры, на которых сжигали женщин, заподозренных в колдовстве. И неважно, виновны они или нет — ведьма знала из личного опыта, что достаточно одного крика, одного обвиняющего пальца, чтобы навлечь гибель.