Свет во мраке

1

Если есть шаг, должен быть след. 

Если есть тьма – должен быть свет.

Цой

  В Майами было невыносимо жарко. Летнее солнце слепило глаза, и многие гости предусмотрительно прибыли в солнцезащитных очках. Но очки - это не спасение от зноя. Мужчины вынуждены были потеть в строгих костюмах, женщины страдали от жары  в чёрных платьях и шляпках. 

И все они хотели, чтобы церемония прощания с телом закончилась как можно скорее. 

Джек презирал  их всех. За равнодушие, скрытое под маской учтивой скорби. За напускные печальные гримасы, с которыми все оборачивались к нему, чтобы сказать, как им жаль. За то, что они не потеряли близкого человека.

За последнее Джек ненавидел этих людей особенно сильно.

И что это за фразочка: «Прощание с телом»? Он не хотел применять к Сисиль это безликое слово – тело. Оно так не подходило ей, и резало слух Джеку. Тело. И это про его Сисиль. Всё это не укладывалось в его голове. Словно какой-то плохой сон. И Джек всё ждал, что вот-вот проснется, освобождаясь из оков кошмара. Этого не происходило.

Настроение было настолько паршивым, что хотелось либо напиться, либо кого-то избить. Возможно, на повестке дня будет и то и другое. Кто знает?

Священник что-то рассказывал про долину теней и ещё какую-то чушь. Джек не обращал внимания. Он наблюдал  за гостями, которые усиленно делали вид, что слушают проповедь. Кто-то то и дело поглядывал на часы, кто-то перешептывался, даже не притворяясь, что внемлет святому отцу, кто-то зевал.  Кругом обман. Все насквозь пронизано фальшью. 

Закрытый гроб  утопал в цветах, но жестокое солнце было к ним беспощадно.  Бутоны роз увядали прямо на глазах. Мгновенно. Так же получилось  и с Сисиль. Она ещё три дня назад цвела, подобно розе. А потом её сердце просто остановилось.

Уже после Джек узнал, что у неё врожденный порок сердца. Сисиль никогда не говорила ему, что больна. Неужели она думала, что он отвернётся? Думала, что бросит, как только узнает о её болезни? Неужели она настолько не доверяла ему? 

Джек ощутил горечь во рту.

По дороге с кладбища он шёл последним. Как-то неправильно было оставлять там её одну. Сисиль всегда боялась одиночества. Закурив очередную сигарету, он пустым взглядом смотрел в след этим разодетым людям, спешащим в свои машины, чтобы поскорее включить там климат-контроль и освежиться. 

А Джеку было холодно. Озноб пробирал его до самых костей. Холод забирался прямо в сердце. И оно не хотело больше биться в его груди.

- Как ты, О’Нилл? – Джек почувствовал, как по плечу его похлопали, выражая поддержку. 

- Терпимо, но бывало и лучше. – Джек поднял глаза и встретился взглядом с Джуллианом Блеквудом. Они неплохо ладили последнее время. Джек даже был шафером на его свадьбе. При мысли о том, что у Джула в жизни всё прекрасно и  дома его ждет  беременная Кэтрин, Джек испытал прилив раздражения, зависти и злости. Противнейшие из чувств. Они разъедают душу, подобно медленному яду, и Джек постарался избавиться от этих мыслей. На некоторое время ему это удалось. 

- Держись, детектив. – Джул снова похлопал его по плечу. - Если захочешь пропустить по пиву вечером, то я с радостью составлю тебе компанию.

- Буду иметь в виду.

Отстав от всей этой разодетой процессии, Джек развернулся, и направился обратно к могиле. Это её родители настояли на том, что Сисиль должна быть похоронена именно здесь. В Майами она родилась, и это был их главный аргумент. Джек не спорил. Да и кто он такой, чтобы спорить? Так, то ли парень, то ли любовник. С которым Сисиль даже не захотела делиться своей болезнью. Может он не вызывал у нее доверия? Был не достоин? Снова эти мысли, разлагающие душу, оставляющие после себя неприятный привкус разочарования в жизни. 

Джек потянулся в карман за пачкой сигарет. Сколько он сегодня выкурил? Он даже  не считал. В очередной раз затянувшись, Джек повернулся к свежей могиле.

- Я побуду с тобой до вечера, детка, - тихо сказал он. – У меня билет на ночной рейс в Лондон. Не знаю, зачем я его взял. Думаю, что вся эта прелесть жаркого Майами не для меня. Вернусь домой, напьюсь. Дальше по ситуации.

Джек усмехнулся. Наверное, со стороны он кажется самым настоящим психом. Плевать. 

- Ты ничего не сказала мне, Сисиль, - прошептал он, опускаясь на колени в зеленую газонную траву. – Почему ты мне так ничего и не сказала?

***

Год спустя.

Окурки. Везде. Пепельница была ими переполнена. Окурки в грязных тарелках, окурки в стаканах. Слой пыли на мебели. Смятая постель, стопки немытой посуды в раковине. Пустые банки из-под пива за диваном. Горы грязной одежды в корзине для стирки. Нет, раз в месяц или в два бывал такой день, когда Джек выносил из дома весь хлам, собирая его в чёрные мусорные пакеты. Но этот день был давно. Квартирка находилась далеко не в лучшем виде. Потолок посерел от табачного дыма, слой пепла устилал подоконник. 

Ещё, будучи на службе в полиции, Джек не раз бывал в таких квартирах, и прекрасно знал, чем обычно заканчивают их хозяева. 

Ничем хорошим. 

И эта перспектива его не пугала. Он ждал конца.

За последнее время он так отдалился от всех. Раньше Джек  думал, что у него есть друзья, близкие, знакомые, коллеги. Просто те, с кем можно посидеть вечером  после тяжелого дня в баре. Или сходить на футбол. 

И где сейчас эти люди? Стоило только перестать им звонить и уйти с работы, как все его дорогие «друзья» разбежались. Когда ты столкнулся с трудностями, никто не пришёл к тебе на помощь. Никто не позвонил. Никому, как оказалось, нет до тебя дела. Вот так и проверяется дружба.

Джек всегда был за взаимность в общении.  Ему тоже стало на всех плевать.  

Одиночество давало много времени для раздумий. Часы. Дни. Месяцы. В его распоряжении было столько времени, сколько у него осталось. Только думы были одни и те же. Презрение к обществу, сменялось ненавистью к нему же. Злость от собственного бессилия перетекала в апатию, тоску и уныние. Но дольше всего тянулись ночи. Бессонные, одинокие и вязкие, словно дёготь. Они затягивали его в пучину отчаяния.  В темноте его кухни не было даже шанса предаться самообману. Ночь знала всё, что творилось у него на душе. Каждую рану, что так и не зажила. Каждый шрам. Каждый рубец. Это было и паршиво и немного тешило его самолюбие. Иногда полезно посмотреть правде в глаза, без прикрас, без напускной фальши.  Пусть эта правда и не вызывает у тебя прилива радости.