Светлолесье: марь зачарованная

Глава 1. Серебряное солнце

«Нас окружают боги», — так говорили мне.

А еще говорили, будто Аскания не всегда была миром Обожженной земли; что далеко на севере Светлолесья, на стыке гор и тумана, стоял когда-то город колдунов; что рощи были священны, а обряды — не осквернены кровью; что порча не гнездилась в сердцах чародеев, а чудь не утаскивала людей под землю…

Какие горькие сказки!

Теперь есть только червенцы, червонные жрецы. И только один бог — Единый.

А все колдуны прокляты.

Если старые боги действительно нас окружают — им все равно.

***

Лес, через который мы шли, был стар и густ. Дорога виляла меж корней и кустов, мошкара слепо тыкалась в мой плащ. Ноги привычно гудели от долгой дороги, весенний ветер холодил щеки. Сколько нам еще осталось до корчмы? Я оттянула въевшийся в плечо ремень переметной сумы и вздохнула.

— Лесёна, смотри под ноги.

Я перепрыгнула торчащий корень, благодарно кивнула наставнику. Точнее, его спине — Фед шагал впереди с таким упорством, будто ничего на свете не требует такой отдачи, как извилистая тропа под ногами.

— Далеко ли до города? 

— К выступлению успеем, — сказал Фед, не оборачиваясь. В полный рост он был выше меня на две головы, а со спины вообще похож на вышибалу, а не на музыканта — если б не гусли, которые он заботливо придерживал.

— Жду-не дождусь, — буркнула я. 

— Все еще обижаешься, да? 

— Мы почти не упражнялись.

 Он все-таки остановился, обернулся с усталым видом. Сквозь чащобу волос с трудом угадывалось лицо: бывшие когда-то красивыми черты оплыли, на лбу поселился мрачный залом, а некогда васильковые глаза выцвели в невнятный серый. Под рубахой мелькал оберег с янтарным камнем — единственное яркое пятно среди этого безобразия.

— Ты заставил меня целый день ходить по лесу вместо того, чтобы как раньше плести руны, — не выдержала я. — Так я ничему больше не научусь.

 Мы нарочно выбирали места для учебы в самых удаленных, диких местах острова, но Фед все равно не давал мне вволю поколдовать. Боялся. 

Это было жестко, даже жестоко — сказать ему об этом так. 

— Думаешь, это все шутки? — наставник усмехнулся. — Думаешь, я последний разум потерял? 

Я смолчала. Вместо ответа Фед прижал палец к губам, закрыл глаза.

— Солнце сегодня кровавое… — проговорил наставник, — и ветер… Слышишь, поднялся?

Весь день над нами плыли диковинные клочки облаков, но вдали колыхалось одно, особенно приметное: будто замок с чертогами, разбивающимися на краю неба в белую дымку. Облака поменьше и побыстрее летели к нему. Но вот солнце зашло за облако-замок, и из слепящего круга проступила башня, завихрилась острием в небеса. 

Мне вдруг подумалось: так мог бы выглядеть Нзир-Налобах, утраченный город чародеев... И на самом верху, на краю уступа, показался бы Он. 

Я не знала, как Он выглядит — никто не знал. Полуденный царь, тот, кто может все изменить, тот, кто должен… Стоит на вершине самой высокой башни исчезнувшего города… Ждет? Пересчитывает горящим взором свою рать?.. Я присмотрелась к маленьким облачкам: не то звери, не то змеи-аспиды, не то чудь… Его рать? Любая, лишь бы не Чудова.

Когда у тебя нет своего прошлого, кажется, будто можно присвоить любое. Поэтому, должно быть, я так любила сказки Феда. В одной из них говорилось: однажды колдовской Царь вернется и приведет своих заблудившихся сородичей домой. Но нам ли не знать меры между сказкой и былью? 

И все-таки... как будет выглядеть наш царь? Узнаю ли я его, когда увижу?.. Должно быть, глаза у него невиданные. Такими ни один человек смотреть не может. Я знала это, верила. Ведь тот, кто способен склонять меру в свою пользу, не может быть таким, как все. Говорили, что однажды в Светлолесье вернется его подлинный повелитель — царь, пред которым склонят колени и люди, и колдуны, и чудовища. 

Я выросла на легендах о Полуденном царе. Он стал моей второй жизнью. Я думала о нем, когда тряслась на телеге, когда засыпала в стоге сена, когда танцевала на потеху публике, когда, засыпая, укрывалась жупаном наставника. Когда шла через облетевшие леса, а ветер пригоршнями бросал в лицо первый снег. Когда слышала, что кого-то снова заклеймили за колдовство. Когда Фед остриг мне косы. Когда схватили Елара... Полуденный царь стал моей мольбой. Он стал моим заклинанием, проник в кровь, отравил ее надеждой. 

Каждый из нас верил в него. Каждый из нас в глубине души ненавидел себя за эту надежду.

— Лесёна! Слушай.

В тенистой чаще леса мерцали яхонтовые капли цветов медуницы, шумела молодая листва, вправду шептала что-то. Я напрягла слух, надеясь разобрать. В вышине трещали раскачиваемые ветром деревья. Их протяжный стон не сулил доброго, ведь, согласно поверьям, то плакали души несчастных, навеки заключенные внутри… Не стоит думать о таком. Не здесь, не сейчас.

И все же я кивнула. 

— Нити сплетаются для того, чтобы быть услышанными, — сказал наставник. — Настоящее колдовство всюду заплетено.