Светлячки

Светлячки

Светлячки

Что есть человеческая жизнь?.. - это рождение, взросление, смерть, в данных трёх словах, думаю, и заключён весь круговорот. Рождение со смертью материи столь загадочные, что рассуждения о них и выеденного яйца не стоят, всё одно - попадёшь пальцем в небо, а вот взросление - уже нечто другое…

Младенчество, как период, ввиду отсутствия о нём памяти, смело можно отмести, начав рассмотрение затронутого мною вопроса лет так с пяти - плюс-минус.

У всех отпечатались в разуме те времена, у кого-то смутно, у кого-то отчётливей…

Дальнейшее существование либо неспешно струится как ручеёк, либо бурлит, словно горный поток, и чехарда под названием жизнь, неизбежно разгоняясь к старости, стремительно мчится к финалу.

Глядя на мир с высоты прожитых лет, я пришёл к тривиальному выводу, что все - все люди по сути своей, в общем-то, дети. Наивность, доверчивость, жажда чуда, вера в собственную гениальность и исключительность тому доказательство. Даже с виду прожжённые циники данным чувствам всецело подвластны, вглядитесь в окружающих и вы сами в том убедитесь.

К чему это всё? А к тому, что хочу я рассказать об одном весьма интересном человеке, на закате жизни, очутившемся в детстве.

«Впасть в детство» - эта фраза вызывает эмоции, для всех она звучит одинаково, однако каждый понимает её немного по-своему. Чаще всего подразумевается, что «заболевший» становится глупым, беспомощным, теряет рассудок. Помимо ничем не обоснованной жалости к пребывающим в таком состоянии людям, в глазах общества маразм негативен. Обычно награждённые детством старики коротают оставшиеся дни в учреждениях психиатрической направленности, и Светлячок, как называют его тут, не исключение.

Знаю, что мыслю я, мягко сказать, нестандартно, видимо, поэтому термин «впасть в детство» понимаю, как возвращение способности эмоционально вернуться к ребячеству, радостно смотреть на жизнь и непосредственно да искренне на всё реагировать. Виталий Викторович ещё раз подтвердил, что нестандартно не значит неправильно.

***

Старик роста был среднего, такой весь поджарый, совершенно седой живчик с жилистыми крепкими руками. Большую часть своей жизни проработал он костоправом, и добился на поприще этом, определённых высот - бывшие пациенты его чуть не боготворили.

Знакомясь с людьми я, как правило, прежде смотрю тем в глаза, при толике внимания рассказать они могут немало. Так вот, Виталий Викторович имел взгляд ребёнка. Отдавая окружающим частичку непосредственной радости, в коей старик пребывал, глаза его светились неподдельным восторгом, элементарно лучились. Узнав, что тому девяносто два, признаюсь, я был ошарашен - некоторые в шестьдесят выглядят хуже, а впервые увидев, как он самозабвенно играет с красной пластмассовой тачанкой (в советском детстве такие имелись у многих), моментально поставил диагноз - маразм, причём, в запущенной стадии.

Виталика сестрички любили - баловали конфетами, домашней выпечкой, фруктами. Больные при весьма необычном его поведении к старику относились с почтением, обстоятельство это интриговало.

Виталий Викторович был одинок: жена умерла, год спустя - два внука, сын и сноха, попав в автокатастрофу, разбились, собственно, после этих печальных событий он и попал в наши пенаты.

С тачанкой своей Светлячок не расставался, и если отбросить в сторону внешность, то по больничке носился радостный, чуть шебутной, любознательный пятилетний малыш.

Увы, в счастливом маразме Виталик пребывал не постоянно, психика его временами откатывалась в «здоровое» своё состояние. В такие моменты, примостясь у окна, дед погружался в задумчивость - откровенно грустил, и в уголках его глаз нет-нет да можно было заметить влажный блеск слёз. Откаты продолжались по-разному, но обыкновенно на утро с кровати вскакивал уже счастливый ребёнок.

***

День на десятый пребывания в дурке навестил меня старый знакомый - радикулит, резко нагнулся, и прострелило: брызнули слёзы, в глазах потемнело, в ушах зазвенело, ноженьки, тельце не удержав, подкосились. Лёха помог мне подняться да крикнул сестричку, та поставила какой-то укол - чуток отпустило.

На просьбы соседей помочь страстотерпцу Виталик ответил отказом, даже Мариночка, а к ней он питал пиетет, потерпела фиаско. Лишь когда дед обозвал меня светлячком, сочувствующие, дружно свернув агитацию, угомонились.

Подстёгнутый любопытством, кряхтя и превозмогая боль, я тогда обратился к соседу:

- Виталий Викторович, почему светлячок?

- Так кто же ты?.. - прекратив играться с тачанкой, старик пристально глянул в глаза.

- Это… - смутившись, озадачился я, - Роман...

- Ну да, Роман - светлячок, - хихикнул Виталик, вскочил и, потеряв интерес к разговору, ускакал в коридор.

- Дурдом!.. - сердито буркнув, от приступа боли я на секунду зажмурился.

Открыв глаза, первое, что увидел, было рябое, улыбающееся лицо Анатолия. Данный крендель как большинство наркоманов (бывших и практикующих) отличался болтливостью, что привело меня к мысли: ситуация вот-вот прояснится.

- Братан, не обижайся, старый светлячкам не помогает - совсем. Был бы ты серым как я, или чёрным как толстый, - Толик обгрызенным ногтем указал на Валентина Фёдоровича (учителя математики), - тогда б он тебя на ноги поставил в два счёта, не сомневайся.

Тучный сосед брезгливо скривился и, передёрнувшись, принял вид углублённого в чтение.

- Когда повариха наша слегла от такой же напасти, этот чёрт старый десять минут ту потискал, правда она поросёнком визжала, - ухмыльнулся рассказчик, - зато апосля экзекуции запорхала Глафира как мотылёк… по-лу-то-ра-цент-нер-ный.

Гоготнув словно гусь, торчок констатировал:

- Не будет он тебе помогать - хоть тресни!