Светлые сказки

С закрытыми глазами

Дождь не прекращался уже несколько дней, словно стремился выполнить ее просьбу – смыть всю боль и обиду с ее души.

Только смысла не было – это так не лечиться. Чтоб боль и обида прошли, нужен, по меньшей мере, потоп.

Стоя на мосту, она мечтала о том, чтобы все оказалось сном. Она хотела проснуться. Вот только кошмар не желал прощаться, он приходил и приходил вновь. Память любезно подкидывала все больше и больше маленьких деталей, что жалили и вливали в душу яд раскаяния, подобно змее.

Друга не вернешь – поздно. Она поставила все на любовь, а та оказалась миражом в пустыне. И спасительный караван ушел без нее.

Где он теперь? Обиделся? Наверное, она бы обиделась. Забыл и старается не вспоминать? Возможно, это ведь осуществимо. Уехал? Кто знает, мог... Его в этом городе держала она, и ее мечта. Ее, а не его... А она его предала. Предпочла выбрать легкий путь? Да, пожалуй. Чего же теперь жалеть? Сама виновата.

Казалось, их первая встреча была давно. Банальная история, только наоборот, он – тихоня и отличник, а она сорвиголова. Он гений, а она разве что танцевала лучше других, не более.

Банальность. Он младше, она старше на три года. Вот и все.

А дальше, как в классических романах – она его первая любовь, а ей он не нужен. Хотя нет, нужен, как мальчик для битья. А он терпит, не жалуется родителям, сносит все оскорбления, чертов рыцарь. Когда все меняется, она и не понимает, вот только вечная жертва ее насмешек становиться другом, лучшим другом.

Это он останавливает руку с бритвой, он забирает сигареты и кидает в их воду, он отбирает рюмку с водкой и выпивает, хотя знает, что не стоит из-за аллергии.

Он.

Из смешного неказистого ребенка становится красивым парнем. И на него смотрят с интересом девушки. А он их не замечает, у него, кажется, в жизни всего два увлечения: физика и она. Та, что крутит романы то с тем, то с другим. Та, что просит совета, с кем ей лучше быть и как поступить. Она, причиняющая ему боль. А он терпит, хотя нет... Однажды он сорвался, однажды, всего однажды.

Это был третий курс, в ее личной жизни опять появился пробел. И она как раз строила глазки юристу со старшего курса. А друг только поступал.

В тот день все не ладилось. И юрист, казавшийся таким милым, оказался весьма неприятной личностью, и если бы не Он, она не знала бы чем все могло закончиться.

Как друг разговаривал со студентом, как без лишних слов забрал ее вещи и, взяв за руку, потащил прочь. А она повиновалась.

После друг кричал на нее, ругал. А она впервые слушала, не издеваясь, во все глаза глядя на повзрослевшего друга. Она не замечала этого, не хотела замечать. Тот день открыл ей глаза, правда, на мгновение, конечно, после она вела себя скромнее. Да и парней уже не меняла. Она училась слушать себя, других, его.

Прошло еще пять долгих лет. Она все еще не хотела замечать в друге большего, а тот и не настаивал, у него были девушки, милые, умные. И, наверное, она все же ревновала его к ним. Но какое имела право на гения, которым гордился весь университет? На человека, которого не замечала.

А потом появился новый мужчина, заставивший поверить, что она любит и любима. Друг тогда сказал, что это – плохой человек. Началась ссора, она многое ему наговорила и ушла.

Больше не общались. Прошел год, а о нем не было никаких вестей. Хотя она просто боялась что-то о нем узнать. Ей было больно, что он уже не с ней.

— Дура, ты жила с закрытыми глазами всю жизнь, — прошептали губы, обращаясь к своему отражению в воде под мостом.

Ее платье и пиджак уже промокли, туфли грозили расклеится. Пачка сигарет, купленная только сегодня, уже размокла, а она так и не выкурила не одной сигареты.

— Он всегда был рядом, а ты его не замечала, дура! Ведь тебе никто кроме него не нужен! Что имеем – не храним, потерявши плачем.

Она засмеялась, вздрагивая от собственных слез. Поздно, сама виновата.

— Когда же ты перестанешь бунтовать, — знакомый голос и зонт над головой.

Она несмело поворачивает голову и видит его. Такого родного, близкого, но потерянного для нее.

— Женя? — голос хрипит, а тот лишь качает головой.

— Оксанка, Оксанка, идем, — и вновь, как тогда, берет за руку и ведет куда-то.

А потом тепло машины и звенящая тишина в салоне, только стук дождя за стеклом. Он смотрит на нее и улыбается.

— Ты изменился.

Глаза Оксаны смотрят на приемник, на приборы, на машины за окном. Но только не ему в глаза. Страх, предательский страх.

— А ты – нет, все такая же бунтарка. Зачем мокнуть? Еще и опять эта пакость, просил же не курить, — в его голосе звучали тепло и забота.

И вот рука Жени забирает из замерзших пальцев размокшую пачку.

— Поехали, тебя надо высушить и согреть, — бросив сигареты, произнес он.

Она даже не посмела возразить. После, когда сидела у него дома на кухне, закутанная в плед и с горячим чаем, Женя сидел напротив и все так же улыбался.