Светоч новых дней

Светоч новых дней

1.

В те времена, отныне далёкие, он представлял крайне смутно то, в кого его превратил постигший родной город мор. Вспоминая об этом сейчас, он горько думал о том, что его история послужила бы идеальным вдохновением для какой-нибудь страшной сказки — лишь бы взялся за перо писатель. Одно желание, и ты становишься прекрасным принцем, могущественным воином... заколдованным чудовищем, ожидающим поцелуй судьбы.

Хотел бы он назвать чумой причину падения его города. Но то, что забрало тех людей, не было болезнью в чистом понимании. Настоящая чума пришла в мир позднее. То зло, что как топором перерубило жизни трёх сотен горожан, знавших и ценивших его, было лишь её вестником.

А он стал Вестником собственной погибели.

Но тогда лекарь в пятом поколении, преуспевавший алхимик, а затем невольный гость замка Эшстоун, был известен не более, как Майло из Риверхилла.

[Англия. Весна 1346 г.]

Он не знал, как именно оказался в Эшстоуне. Забвение отняло у него слишком много времени.

Он помнил лишь себя, мечущегося в горячке поверх одеяла, перепачканного в грязи могил. Он помнил слабые огни свечей на огне, поддерживающие в нём сознание. А потом они потухли — и воздух наполнился мотыльками. А, может, они были здесь всегда. Обрывки теней, шуршащие над головой, над грудью... а, может, и в самой груди. Сердце горело, тьма болезни скреблась вокруг него, истончая жизненные нити. В голове, казалось, перемалывались тысячи осколков, протыкая её насквозь.

А между костлявыми пальцами скрипела кожа причудливой маски... Её маски.

...Элейн, ты не должна была... она не должна была забрать тебя... Элейн!...

И среди них был один... не серый, не блёклый, как остальные. Яркий, сияющий голубыми крыльями, единственный свет в комнате, погружённой в сумрак.

...мы должны были жить...

Яркая вспышка — и тело изогнулось в прожигающей изнутри боли. Крик болезни отогнал мотыльков, разодрал горло, выпустил кровь из ещё незаживших ран. И свет, ярчайший свет, что он видел в жизни, забился в его глазах, в его жилах, облил кровью сердце, пока в него не впилась тьма.

...забери же и меня...

Но забрали его не к Элейн.

Следующее, что он помнил, это то, как он очнулся от морока и, шатаясь, вышел на улицу, когда-то полную живых голосов, смеха, криков, плача... А ныне тишина мертвецов. Серые мотыльки роились вокруг, сердце больно билось. Тьма и свет боролись в нём за душу, две разные эссенции, которые он легко различал и в полусне.

Затем — две мрачные фигуры. Три. Нет, больше. Всё как в тумане.

Его что-то спрашивали, тормошили за плечи, но он не промолвил и слова. Тогда его подхватили под руки, и мир снова уплыл от него прочь.

Новым, незнакомым местом, где Майло окончательно поборол болезненный сон, оказалась практически пустая комната со скромной постелью. Жадно вдыхая сырой воздух, он продолжительное время лежал на спине, глядя в потолок, и вслушивался в мирный шум дождя за окном.

Сколько времени прошло... после всего, что случилось?

Да и что именно произошло? Почему он не умер, как все прочие?

...почему я по-прежнему здесь!..

Его свет... Его внутренний свет, согревающий вены, он не покинул его. Но вместе с этим ощущением, родным и тёплым, пришло другое. Что-то мрачное, колкое, такое же живое, как его магия, но чуждое, не принадлежащее ему.

Что-то мрачное... как болезнь Риверхилла.

Едва Майло приподнялся на локтях, как его грудь пронзила острая боль, выпустив из неё крик. Чужеродная тьма закружилась внутри него, стараясь затушить свет. Нет, не дождёшься...

...раз я здесь, так тому и быть...

Но для чего это нужно? Да и кому?

Шаги за стеной – видать, кто-то проходит рядом. Низкие мужские голоса, чьи слова с трудом разобрать. Шаги затем пустились в бег, и дверь справа от постели, массивная и прочная на вид, распахнулась с тяжёлым ударом. Его звук обрушился на Майло с такой силой, словно этот удар пришёлся ему по черепу.

В комнату ворвались четверо. Все в плотных стёганных куртках, но лишь у одного она была чёрного цвета вместо красного — у того, видать, что был здесь главным. Мужчина с густой медной бородой, в самом расцвете сил, его душа цвела отвагой и желанными рвениями.

— Мать честная! Ожил, подлец! — воскликнул один из «красных» за его спиной.

— А я говорил тебе, Болдуин! — отозвался другой, когда третий с укоризной повёл лицом. — Говорил!

А все вместе эти четыре души залили комнату ликованием, таким позабытым.

Человек в чёрном ближе всех подошёл к постели Майло и прищурился, будто глазам не верил, пытался удостовериться, что перед ним не какой-нибудь изувеченный труп.

— Хвала Небесам... Мы уже и не надеялись, что Вы когда-нибудь проснётесь.

Майло выжал из себя улыбку: он и сам не надеялся. У него знакомое лицо... Или же кажется.

— Ну всё. Я выиграл, — один из спутников за спиной у господина в чёрном толкнул локтем другого.

— Завались, Освин. Как такие, как он, вообще живут?..

— А ну тихо там! Имейте уважение, мы не знаем, через что он прошёл! — шикнул на них господин и затем нагнулся ближе. — Вы, наверное, не понимаете, где находитесь. Моё имя Фредерик. Фредерик Эшстоунский, знаете ли. Ваше имя?

Верно! Это он и есть! Его отряд однажды проходил через Риверхилл несколько лет назад. Майло снабжал их несколькими партиями лекарственных настоек. Интересно, продолжается ли война во Франции? После их ухода не приходило ни единой весточки о мире за пределами города.

— Майло, сын Эллиота из Риверхилла... — выдавил он.

— Майло? Это, в самом деле, Вы? — ахнул Фредерик. — Пресвятая дева, мы и не надеялись, что кто-то там выжил, тем более, Вы!

— Да тебя не узнать, приятель! — воскликнул и Освин, тот самый, что, видать, поспорил, что Майло не умрёт.