Свидетель защиты

Глава 1. Котики и козлики

Проснулась я от проникновенного: «Помоги-и-и-и мне!»

С минуту лежала, таращась в темноту, а потом опрометью бросилась в коридор.

Эту мелодию я давным-давно поставила на звонок дорогого начальства. Сумка с позабытым телефоном валялась у двери, сердито вибрируя и угрожая, что кое-чье сердце вот-вот погибнет. Интересно, чье? Глупый вопрос. Сердца Мария Ивановна, правда, уважала не очень, зато печень выгрызала на раз.

— Ада? — пророкотал в трубке грудной прокуренный голос.

Померещился на миг густой табачный дым, которым в кабинете Марии Ивановны пропиталось всё. Никаких «дамских» облегченных сигарет, никакого ментола или, боже упаси, вишни. Только трубка и махорка.

— Доброе утро, Мария Ивановна, — просипела я, пытаясь унять одышку. В боку кололо — еще бы, так скакать с утра пораньше. За окном еще только светало.

— Доброе, — согласилась начальница с сомнением. — Ада, милочка, срочное поручение.

Сердце ёкнуло. Звонок в шесть утра (в понедельник!) сам по себе сулил неприятности, но «милочкой» я становилась, только когда впереди маячила какая-нибудь феерическая гадость. Например, когда вечером выяснялось, что сегодня истекает срок подачи апелляционной жалобы, а у нас еще ничего не готово. И плевать, что это не моя вина, а нашей секретарши Верочки, которая умудрилась потерять документы. Кто должен накропать пять листов на коленке за полчаса, а потом мчаться на почту сломя голову? Угадайте, как говорится, с одной попытки.

— Да, Мария Ивановна, — сказала я обреченно. — Слушаю вас.

И глаза прикрыла, чтобы не видеть в большом зеркале свое растрепанное отражение. Отражение было помятым, сонным и совсем не выглядело готовым на подвиги.

-Милочка, — снова пророкотала начальница, — через час приезжает Сергей Петрович, его нужно встретить на вокзале и привезти на завод.

— Почему я?! — простонала я, не в силах удержаться, и села прямо на домотканый половичок, бабулино рукоделие. Он был жизнерадостно (чтобы не сказать «вырвиглазно») пестрым, зато теплым. — Пусть Коля его привезет.

Сергей Петрович Бабушкин был притчей во языцех у всей женской части нашего коллектива. Я-то его пока только издали видела, зато была наслышана. За глаза его прозвали «Серенький Козлик», и не только из-за фамилии. Сергей Петрович обожал хорошеньких девушек, и в обществе очередной красавицы охотно закрывал глаза на кое-какие мелкие нарушения. А у кого их нет? Так что начальство не упускало шанс умаслить проверяющего из столичного контрольно-ревизионного управления.

На той стороне провода — или так нельзя говорить о беспроводной связи? — повисло осуждающее молчание.

— Ада, милочка, — в третий раз пробасила Мария Ивановна, и я потерла занывший висок. Похоже, дело и впрямь плохо. Голос начальницы вибрировал в трубке: — Ты как раз в его вкусе. А у бухгалтерии проблемы. Большие проблемы... На тебя одна надежда.

Я могла сказать, что это не входит в мои должностные обязанности. Могла напомнить, что за сводничество положена статья уголовного кодекса. Могла даже попросить кем-нибудь меня заменить, хотя это трусливо и некрасиво. Но я молчала, судорожно стиснув в руке скользкий пластик телефона.

Мне нужно два года! Два года стажа, а уж потом... Потом можно найти работу поприличнее. Увы, свежеиспеченные юристы без опыта работы никому не нужны. Осталось протянуть всего шесть месяцев.

— От тебя ничего такого не требуется, — продолжила убеждать Мария Ивановна. — Поулыбаться, глазами похлопать, чай принести. Я бы сама, но...

Начальница хмыкнула. Сергей Иванович, конечно, любил девушек «в теле», но с ее ста тридцатью килограммами, прокуренным басом и усиками над верхней губой... Безнадежно.

В конце концов, что я теряю? День-два позора — и я в дамках. Руки ревизор и впрямь особо не распускал, только пожирал взглядом, норовил взять под локоток или погладить по плечику. И еще говорил двусмысленные, липкие какие-то комплименты.

— Хорошо, — согласилась я нехотя. — С вас два отгула.

И вот ради этого я заканчивала юрфак?! Я бы лучше обжаловала акт ревизии, вот только кому это надо? Суды инстанция непостоянная, выгорит-не выгорит неизвестно. Тем более если бухгалтерия и впрямь крупно начудила.

Начальница облегченно перевела дух.

— Я тебе даже премию выпишу! Так, через полчаса водитель будет у тебя. Оденься... Ну, сама понимаешь.

Надо же, первая премия за все время! И за что? М-да...

— Хорошо, — тоскливо вздохнула я в трубку, из которой уже доносились короткие гудки.

***

Молчаливый водитель Коля высадил меня метрах в пятистах от вокзала.

— Ну что я могу поделать? — развел руками он. — Опять все перекопали!

Подъезды к железнодорожному вокзалу и впрямь словно землеройка перепахала. И вонища такая, что пришлось зажать нос. В большой яме копошились рабочие, похожие на больших навозных жуков.

Курганы разбитого асфальта и мокрой глины пришлось обходить по дуге. Пару раз я поскользнулась и чуть не плюхнулась в грязь. Ох уж эти коммунальщики! Нельзя хотя бы сделать нормальную дорожку, что ли? Так и хочется припечатать их проклятием поувесистее... Например, жалобой в горсовет.

Когда я наконец примчалась на перрон, из дверей поезда уже извергался поток пассажиров. Я приподнялась на цыпочках и закрутила головой, выискивая Козлика... Тьфу, то есть господина Бабушкина.

И почти сразу нашла.

Сергей Петрович походил на стоящую на мелководье цаплю. Такой же высокий, тощий, надменно взирающий на копошащихся вокруг лягушек. Казалось, вот-вот брезгливо подожмет ногу. Одной рукой прижимал к животу потрепанный кожаный портфель, а второй держал над головой громадный черный зонт, хотя дождь едва накрапывал.

Я с трудом протолкалась к нему.

— Здравствуйте! Господин Бабушкин? Меня прислали вас встретить.

— Ну наконец-то! — проворчал ревизор, оборачиваясь. Стекла очков на тонком длинном носу блеснули. — Хм...

Сергей Петрович окинул меня взглядом от замшевых ботинок на тоненьких каблучках до растрепанных кудряшек цвета «бешеный баклажан» (признаю, эксперимент был неудачный) и прямо на глазах оттаял. А к груди под распахнутым пальто Козлик прямо-таки прикипел.