Свитки. Книга первая

Арсидий и караванщик

– Господин, пришел человек… – старый слуга наклонился к уху так, чтобы слышать его мог только хозяин; предосторожность казалась напрасной – в комнате никого больше не было. Арсидий вскинул глаза к лепному потолку, вспоминая, кому он назначил встречу в такой поздний час.
– Позвать?
Арсидий утвердительно кивнул.
Вошедшего он сразу узнал, то был молодой проводник, с которым они повстречались на постоялом дворе. После обыкновенного приветствия Арсидий разложил на столе перед гостем свиток.
– Это карта нашего побережья, – стал объяснять он. – Ты, конечно, раньше карт не видел?
Сюрикен оставил этот вопрос без ответа.
– Так вот, – продолжал Арсидий, – это Ро, – и он пальцем указал на карте точку величиной с мураша, а это, – он провел ногтем по свитку, оставляя тонкую бороздку, – Чёрные скалы. Видишь, по ту сторону скал две бухты? Через пять дней в маленькую придет корабль, который должны встретить мои люди. Твое дело – указать дорогу, но такую, чтобы никто их не видел, – последние слова Арсидий произнес значительно, давая понять, как ему важно сохранить всё в тайне.
Сюрикен разглядывал карту. Он ждал, когда белоголовый назовет цену. Арсидий понял это вежливое молчание. Он достал из небольшого деревянного резного шкафчика, стоявшего у окна, кожаный кошель и высыпал его содержимое на стол. Перед Сюрикеном лежали золотые тиреры*  – монеты с изображением конской головы, такими расплачивались уже лет сорок, в просторечии их почему-то называли «копытами».
– Двенадцать даю в задаток, еще двадцать получишь, когда вернешься, – сказал Арсидий, отсчитывая деньги. – Согласен?
Молодой проводник усмехнулся:
–Я думал, ты щедрее.
– Ладно, двадцать пять, но не больше! – скривился Арсидий и подумал: «Вот жадная бестия!».
– Договорились. Когда твои люди будут готовы ехать, пришли за мной, – произнес Сюрикен и хотел взять причитающиеся монеты.
– Э, нет, – возразил Арсидий.  – Задаток я тебе дам на дорогу: мне мои деньги дорого достались, чтобы их без оглядки раздавать.
Он сразу превратился в скуповатого старика, отчаянно торгующегося за каждый грош. – Приходи завтра утром, тогда и получишь.
После ухода Сюрикена Арсидий затворил двери своего кабинета и, оставшись в одиночестве, написал два письма. Первое начиналось словами «Дорогой друг!». Далее, вслед за пожеланиями долголетия и благосклонности небес, Арсидий писал так: «Выполняя свою часть нашего общего дела, искренне надеюсь, что и Вы, в дни, когда это уготовано судьбой, выполните свою. Мы оба знаем, как близки эти дни. Лишь нетерпение отдаляет их от нас. Осторожность же заставляет быть внимательными к мелочам. Поэтому заклинаю Вас: ни один Ваш человек не должен знать подробности дела и, тем более, видеть всю картину подготовки. Понимаю, что дело потребует от Вас некоторых жертв, но уверяю, они стократно окупятся! Товар будет поставляться еще два-три месяца малыми порциями, чтобы не вызвать подозрений. За его сохранность не беспокойтесь, я вверил это очень надежному человеку. В условленное время Вы и Ваши люди сможете забрать все необходимое. Будьте терпеливы и мужественны, и Небо наградит Вас!»
Другое письмо Арсидий сочинял дольше, несколько раз что-то исправлял и перебеливал, так что составление послания окончилось за полночь. Затем оба письма были аккуратно свернуты и вложены в футляры: первое – в маленький из обожженной глины, второе – в большой кожаный, предназначавшийся для объемных свитков. Арсидий спрятал футляры в тайник, устроенный под одной из плиток – крупных, глазурованных, покрывавших пол в его кабинете, и отправился спать.
Но сон не шел к нему. В голове суетливо пробегали мысли, сообщавшие беспокойство. Арсидий чувствовал, как огромное число забот и трудностей, которое нужно будет разрешить в ближайшее время, наполняет его существо, а вместе с этим в крови начинает струиться кипучая сила деятельности.
«Спать, спать,  – говорил ей Арсидий. - Ты должна дать мне отдохнуть. Нам предстоит схватка, но не сейчас, не сейчас…». И сила, вздыбившая его тело, понемногу успокаивалась. Сердце Арсидия стало биться медленнее и ровнее, и он заснул.

Караванщику Сюрикену тоже долго не спалось, но по иной, чем у Арсидия, причине. Лежа на тощем тюфяке, он все размышлял о том, что ему сказал Курим, то есть, о предстоящем замужестве Лаилин.
 Сюрикен понимал, что бессилен. Судьбе было угодно, чтобы их пути разошлись, едва соприкоснувшись. Бессмысленно и горько. Горечь была такой ощутимой, что Сюрикен чувствовал на языке ее вкус. Хотелось ударить: не важно, кого или что – просто выплеснуть злость. Но вместо этого караванщик делал вид, что спит: отвернулся к стене и даже глаза закрыл. Так, ему казалось, он лучше сохранит чувства и разум в равновесии.
Ребенком он с жадностью слушал истории о волшебном воине Седои, защитнике всех, кто попадал в беду. Но, хотя воин Седои действительно существовал, (где-то, говорили, даже сохранилась его могила) в историях  о нем было совсем мало от действительности. Подвиги его, разумеется, поражали своей фантастичностью, впрочем, так как времена, когда Седои их совершал, были незапамятными, и много воды с тех пор утекло, сказители намеренно и ненамеренно приукрашивали историю, постепенно создавая миф.
Стоило такому  бродячему сказителю появиться на улице, как Сюрикен уже крутился рядом, выбирая место поудобней: ступени какого-нибудь здания, изгородь, дерево, чтобы, забравшись туда, слышать каждое слово. Непобедимый воитель был его кумиром. В своей душе Сюрикен воссоздал давно исчезнувший мир благородных воинов, чародеев и оборотней, главным же достижением его фантазии стало ощущение духовной близости с Седои.
Мальчиком Сюрикен воспитывал в себе характер: учился быть терпеливым и сдержанным, не бояться боли и не выказывать чувств. В его понимании таким и следовало быть мужчине – отважным и не подверженным страстям. Он целыми днями носился по окраинам, развивая физическую силу, ловкость и выносливость, воображая себя будущим воином. Настоящих друзей у него не было, а приятелей по уличным играм он в свой секрет не посвящал.



Отредактировано: 29.02.2020