Свободен

Глава 37

— ... он с ней спит.

— Твой отец?! — отстраняюсь я, разрывая объятия.

— Угу, — подбирает он обувь и показывает на лестницу, по которой можно подняться с побережья обратно в город.

— Серьёзно? Нет, Артём, серьёзно? — никак не могу я поверить и пячусь, первой поднимаясь по ступенькам. Присаживаюсь, чтобы обуться.

— Совершенно серьёзно, — опускается он на колени, прямо на песок, чтобы помочь мне с туфлями, но на меня так и не смотрит. — Это только у тебя проблемы со служебными отношениями. Ни Елизарова, ни эту Светочку совершенно это не беспокоит. Ни у кого даже не возникает вопросов как эта дура движется по карьерной лестнице.

— И на хрен она нужна тебе в твоём отделе, — морщусь я, когда он щекочет ступню, стряхивая песок.

— Видишь, как приятно вместе работать, — тепло улыбается он, — тебе ничего не нужно объяснять. А ты говоришь, что это плохо, даже ужасно: служебный роман. Ещё и беспокоишься об этом. Говоришь об увольнении. Хотя я бы с радостью взял тебя, например, в замы.

— Значит, и в твой отдел её приказал поставить Елизаров?

— Да, думаю исключительной по просьбе этой шлю… — поднимает он на меня глаза и вдруг осекается.

— Да чего уж там, договаривай, — усмехаюсь я. Сама застёгиваю ремешок. — Да, Тём, я такая же. Я тоже была подстилкой боса. И с той поры, вижу, недалеко ушла.

— Лан, не из-за этого, — примиряюще кладёт он сверху свою ладонь на мою руку и качает головой.

— Никого не беспокоит, — передразниваю я. — Меня беспокоит, Артём. Светочке, с трудом запомнившей таблицу умножения, иначе, наверно, и не продвинуться. А для меня это унизительно, когда считают, что ты всего добилась через постель, а не умом, талантом и треклятым упорством. Когда всё, к чему идёшь адским трудом и усердием в один момент обесценивают до уровня «насосала». И особенно обидно, когда тот, из-за которого всё это и происходит, бросает небрежно-снисходительно: «Малыш, зачем тебе вообще работать?» или «Малыш, ты же и так красавица, тебе умной быть необязательно!»

— Малыш, ты не просто красавица, — прижимает он к щеке мою руку. — Ты порой умнее меня, и вот это точно никуда не годится, — улыбается он.

— Танков, — замахиваюсь я, чтобы его стукнуть, но куда там. Он уворачивается, правда падает задницей на песок и я, воспользовавшись моментом, заваливаю его на обе лопатки.

— Лежачего не бьют, — успевает он задержать меня всего на секунду, но ему этого хватает, чтобы схватить меня, сгруппироваться и уложить рядом.

— У нас всё будет по-другому, Лан, — нависает он сверху.

— Ты не очень торопишься с «у нас»?

— Тороплюсь? Точно нет, — качает он головой. — Если бы ты только знала, как долго я к этому шёл. И как боялся опоздать. Но «мы» уже есть. Есть. Клянусь, я просто не знал, что для тебя это настолько болезненно. Не мог даже предположить, что из-за такого же старого козла, как мой отец, ты будешь так страдать и бояться отношений.

— Не надо, — предупреждаю я, когда, подав руку, он рывком помогает мне сесть. — Своего отца ты можешь называть как угодно, а в моё, пожалуйста, не лезь.

— Это сильнее меня, — теперь он встаёт и помогает мне подняться. — Я просто пытаюсь защитить тебя даже от прошлого. От всего, что тебя расстраивает, — смотрит он прямо в глаза. — И, кстати, я даже не предлагал, эта Тополева сама напросилась подвести её до дома, поэтому я посадил её в машину.

— И как? Подвёз? — отряхиваю платье, поправляю сумку, перекинутую на тонком ремешке через плечо, причёску. Что я там говорила на счёт песка в волосах? Напротив этого пункта точно можно поставить жирный плюсик.

— Понятия не имею, — послушно разворачивается Танков, когда я начинаю и с него смахивать песок. — Я вышел из машины раньше. Куда они потом поехали с Захаром мне неведомо. Но, зная своего друга, могу предположить, что раньше утра она вряд ли от него выползла, — оглядывается он через плечо и тут же получает ладошкой по упругой деловой жопоньке. Исключительно в целях чистоты, конечно. — Ай-яй-яй, Лана Валерьевна! — укоризненно качает он головой.

— Терпите, Артём Сергеевич! — напоследок с душой шлёпаю я, давая понять, что операция «Чистая попка» закончена. — А она знает, что ты это знаешь? Про неё с отцом? Про Захара?

«Захар, Захар», — снова тщетно пытаюсь вспомнить, где же с его другом могла познакомиться я, но мысли об аппетитной заднице, только что побывавшей у меня в руках, глушат эти слабые и ненужные импульсы мозга.

— Да мне как-то, — морщится он брезгливо, поднимая пиджак, свалившийся с моих плеч да так и лежавший всё это время на песке. — Елизаров знает, что я в курсе. А эта… — выразительно встряхивает он верхнюю часть своего костюма. — Мне нет до неё никакого дела.