Свободен

Глава 38

И в семь утра нас с Елизаветой Марковной действительно будит стук в дверь.

— Вставай, соня, — ничуть не стесняясь зевающую старушку, склоняется надо мной эта Ранняя Пташка. Убирает волосы с лица. И щекочет бородой, заставляя улыбнуться. — С добрым утром!

— Привет! — потягиваюсь я.

— Встанешь сама или отнести тебя в ванну?

— Тёмка, я сейчас сама отнесу тебя на горшок, — грозит ему Елизавета Марковна. — Дай девчонке поспать. Отпуск. Марш отсюда!

— Жду тебя в спортзале, — ничуть не смутившись, целует он меня в щеку и, пританцовывая и напевая вслух, звучащий у него в наушниках мотив, уходит.

— Неужто пойдёшь? — всплёскивает руками старушка, когда я сажусь, как зомби, растрёпанная и открыв только один глаз.

— Люблю я его, — выдаю я неожиданно для себя, и сползаю с постели.

— Ну, тогда иди, раба любви, — смеётся она. И может, мне кажется, но по дороге в ванну так отчётливо это слышу: «Господи, дай бог! Дай-то бог мальчику счастья».

Но может, и показалось. По крайней мере в лифте, когда, почистив зубы и заплетя косу, я спускаюсь вниз, это кажется мне слишком личным, каким-то семейным что ли. «Тёмка. Горшок. Мальчик». Но думать об этом некогда. Он уже вспотел. Он уже бугрится мышцами как Дуэйн Скала Джонс. И он спрыгивает с беговой дорожки, чтобы встретить меня у входа.

— Тём, у меня свой план, — ищу я глазами коврик. И расстелив, ставлю перед собой телефон.

— Если что, я рядом, — хватает он какие-то неподъёмные гантели.

И я знаю, зачем он меня позвал. Знаю зачем, блестя вспотевшими плечами, держит ноги, когда я качаю пресс. Знаю, зачем, тяжело дыша, даёт мне хлебнуть воды из своей бутылки.

Это сближает. Это безумно сближает. Когда я вытираю стекающий по его вискам пот, когда слышу у плеча его тяжёлое дыханье, я так отчётливо это вижу... Нет я точно знаю, как это будет. Как напряжётся кубиками его каменный пресс, как он резко выдохнет, содрогаясь в мучительном финальном спазме, уткнётся тяжело дыша в моё плечо, перекатится на спину, откинет волосы с мокрого лба и так же, как сейчас, ничуть этому не смутится. Чёрт, а я им уже брежу!

— Как только ты это терпишь, — позже на берегу отворачивается он, не в силах смотреть, как медленно, дрожа от холода, шажок за шажком я захожу в море.

Ныряет с разбега. И ждём меня там, дрейфуя на волнах, как айсберг, пока я ледоколом плыву к нему.

— Когда привыкаешь, из воды не хочется вылезать, правда? — обхватываю я его руками, ногами, и всеми своими другими конечностями, будь они у меня, как краб.

— Сказал бы я тебе откуда сутками не хочется вылезать, но не буду предвосхищать, — улыбается он.

И на завтрак в большую отельную столовую мы тоже первый раз приходим вместе. И я, оказывается не видела и половины блюд, что здесь подают. Йогурт с хрустящими хлопьями, что он налил себе целую чашку, так точно. А ещё всякие печёные вафли, блинчики, сгущёнку, повидло, мёд.

— А вашем роду медведи были? — спрашиваю я, глядя как он облизывает сладкую ложку.

— Только бурые, — улыбается он. — Поэтому зимой я всё равно мёрзну.

А потом, когда мы уже едем в автобусе на экскурсию, он склоняется к моему уху и словно в продолжение этого разговора добавляет:

— Я понял о тебе ещё кое-что. Ты любишь старые советские фильмы.

— И мультфильмы, — добавляю я шёпотом. — Наши старые мультики — вообще огонь!

— Ну что вам ещё рассказать, чего вы не знаете, — выглядывает в окно наш гид Иван. — Вот, например, туристы часто спрашивают: а зачем на окнах решётки?

— От воров? — отвечают ему с передних мест.

— И от них тоже, — улыбается тот. — Но во вторую очередь от обезьян. Сейчас, правда, говорят, их стало меньше, когда основную часть перевезли на обезьяний остров. А в первую — от тайфунов. Очень накладно постоянно стеклить окна, когда тайфуны случаются по нескольку раз в год, и сносит порой не только крыши.

— А давно построили стеклянный мост? — снова спрашивает кто-то неугомонный с первых кресел.

— Открыли буквально в августе, — поясняет неунывающий вид.

И первой неожиданностью, когда мы приезжаем на место, откуда начинается наша длинная пешая экскурсия, для меня становится холод.

А второй, что те две куры, что мы встретили в аэропорту, оказывается приехали с нами.

— Привет, Кирилл, — присев на корточки, за руку здоровается Артём с мальчишкой (тем самым шестилетним парнем). Помню, пока я шла за его чемоданом, они и там с ним за руку здоровались. Как мужик с мужиком. И как старые знакомые, кстати.

— Привет, а ты ещё приедешь к нам в гости? — впадаю я в ступор, когда Кирюша радостно отвечает на рукопожатие. И это несмотря на то, что всё ещё откровенно дрожу от холода. И стою рядом.

— А меня в гости с собой возьмёшь? — хмыкаю, когда мой Как Всегда Неожиданный снимает свою клетчатую рубашку и наряжает в неё меня.

— Это не то, что ты думаешь, — шепчет он, ещё и сверху обнимая меня руками.