Свободен

Глава 4

«Угловатость. Узость форм. Частичная связанность. Особая резкость в заглавных и прописных «б». Высокая степень контроля», — прислала мне графологическую экспертизу его почерка подруга, когда я только устроилась на эту работу, а Танков был моим куратором и доводил меня до трясучки, видимо, проверяя на стрессоустойчивость.

А ещё она сделала психодиагностику его каракулей. Этот лист я тоже распечатала и вложила в папку.

«Человек эмоциональный, но старается контролировать любые проявления своих чувств, а также свои слова и действия. Сдержан. Высокий морально-этический уровень. Несмотря на то, что не показывает это — весьма самоуверен и амбициозен. Часто упрям», — улыбаюсь я, вчитываясь в короткий текст. Прямо Господин Контроль! 

— И чему ты там лыбишься, Танкова? — отвлекает меня НВ.

— Да, так, — откладываю я лист, принявшись просматривать другое содержимое папки.

— Ты на корпоратив завтра идёшь?

— Это разве не обязательно? — нахожу я пометки по «Эллис-Групп», забиваю в открытое письмо с листа и отправляю.

— Обязательно. Опять же ногти сделаны, — заставляет она посмотреть на неё.

— Ох, и язва вы, Наталья Витальевна, — качаю я головой.

— Что есть, то есть, — улыбается она, а потом подъезжает ко мне прямо на стуле, оттолкнувшись от своего стола. — Говорят, — склоняется она к самому моему уху, — Артёмка потому так на Елизарова взъелся, что тот неожиданно решил его выгодно женить.

— Елизаров?! — искренне удивляюсь я. — А мне он казался нормальным мужиком, адекватным.

— Тихо ты, не ори, — одёргивает меня Витальевна, косясь не столько на занятую очередной перепиской в телефоне Светочку, сколько в сторону кабинета Екатерины. — У нас же частное предприятие, не государственное. А у бывшего партнёра Елизарова, с которым они когда-то давно не очень красиво расстались и бизнес поделили, есть дочь. Вот этой дочери он и оставил контрольный пакет акций своей компании.

— Он умер что ли?

— Недавно. Сердечный приступ. А Елизаров Артёмку сюда не просто так притащил. Видишь, с дальним прицелом. Чтобы компанию ему оставить.

— Что у него других детей нет? У него же тоже дочь подрастает, насколько я помню. А ей тогда что?

— Хватает у него активов и помимо «ЭйБиФарм», — берёт она со стола лист и вчитывается, словно забывая про меня. — Это про кого? «Часто упрям. Убеждён в правильности своих позиций»?

— Наталья Витальевна, — забираю я распечатку. — И что, теперь если Рыжий не женится на ком надо, Елизаров ему компанию не отдаст? Прямо средневековье какое-то дремучее. Династические браки.

— Видимо, до сих пор в большом бизнесе так дела делают. Там главное связи, выходы на нужных людей. А ты почему его рыжим зовёшь? — тянется она за другим листком. — У него волосы тёмно-русые. И кошерно густые. Несправедливо, — поправляет она свой уложенный, коротко стриженный «пушок». — Вот зачем парню? Из таких бы косы плести, а он: виски бриты, чёлка на глаза, — показывает она снова на себе, но уже двумя руками, когда и второго листа, что она схватила, я её лишаю, кладу в папочку и, заставив отодвинуться НВ, прячу в ящик стола.

— Потому что борода у него рыжая, поэтому рыжим и зову.

— Не рыжая, а тёмно-медная, — неожиданно включается в разговор Светочка.

— Ты подумай! Медная. Тёмно, — хмыкаю я на то, как она это произнесла, закатив свои яркие синие глазки в цветных линзах. — Прямо рудник, а не борода. Прямо, самовар, а не мужик. Вот, буду звать его Медный Самовар.

— Танкова, — уезжает НВ обратно на своём стуле, укоризненно качая головой. — Не знаю, за что ты его так невзлюбила. По мне так нормальный парень. Ну, да, избалованный женским вниманием и чересчур красующийся, но ведь умный, образованный, серьёзный, успешный. А какой харизматичный, зараза!

— Да ну его, со всей его харизмой. Достал, — отмахиваюсь я.

Надо работу работать. И так что-то его в моей жизни много. С утра как встретит, стоя в своём окне, так потом весь день под ноги и попадается. А потом ещё обязательно какой-нибудь ерундой на ночь загрузит. Сам работает как проклятый и другим спокойно отдохнуть не даёт. Вот вчера написал, открываю я сообщение: «Исправь фамилию в документе. Не Гуров, а Буров».

«Вот оно мне надо, эта опека? Занимаешься своим оборудованием и занимайся, сколько можно меня дёргать?» — открываю я злосчастный документ. Так и есть: последним входил Танков. — Нужна там кому-то фамилия приёмосдатчика. А сам вечно натыкает лишних запятых», — захожу я в документ, который он сейчас просматривает.

«ТАНКОВА, — тут же появляется крупными буквами посреди текста. — ЗАЕХАТЬ ЗА ТОБОЙ ЗАВТРА ПЕРЕД КОРПОРАТИВОМ?»