Свободен

Глава 27

— А это важно? — отодвигаю я Отелло от маленького холодильника, засовываю пиво, потом плошки с нарезанной жареной уткой, какие-то роллы с овощами и ещё кучу всего, словно дна у этого пакета-самобранки нет.

— Очень, — закрывает он за мной дверцу. — И я обещаю, что приму твоё «нет». Чёрт с ним, приму. Приму и оставлю тебя в покое. Я знаю, так бывает. Умом ты понимаешь, что да, я, наверное, классный, но дальше этого, глубже не идёт. Я тебя не цепляю, не волную, не интересен тебе. Да?

Предчувствия меня не обманули. Это простой, но такой сложный вопрос.

И это такой соблазн взять и сказать: да, ты мне не нравишься.

Но разве это правда?

Я бросаю нескончаемые продукты и замираю перед ним. Глаза в глаза.

«Ты цепляешь меня, Артём Танков. Волнуешь, ещё как волнуешь. А ещё пугаешь. Вот этими своими ультиматумами».

— Я нравлюсь тебе? — повторяет он и засовывает руки в карманы.

Стиснутые зубы. Играющие желваки. Пытающийся заглянуть вглубь меня сосредоточенный взгляд. И мука, невыносимая мука ожидания на его лице.

Но в моей душе творится то же самое. Потому что всего одно моё слово сейчас решит всё. Или всё разрушит. И всё закончится. Здесь и сейчас. Раз, навсегда и совсем.

И я знаю, он выполнит своё обещание. Точно знаю, он — справится.

А я? Я смогу без этой бутылочной зелени, в которой сейчас отражаюсь. В которой отражаюсь не снаружи, изнутри. Потому что я не здесь, я давно уже где-то в глубине его глаз, его души, его сердца. Давно уже нас связывает нечто большее, чем работа. И тянет друг к другу нечто сильнее, чем все мои принципы, мой страх, мои ошибки. Я смогу без него?

— Я должна ответить сейчас?

— Уверен, ты знаешь ответ на мой вопрос. Тебе не нужно на это время.

— Артём…

— Одно слово, Лан. Да или нет?

— А потом ты опять обидишься? — возвращаюсь я к пакетам. Хватаю воду, чтобы отнести её на кухню.

— Я не обижусь.

— Ах, да, прости, я забыла: ты же не обижаешься, ты злишься. Злишься и по три дня потом не пишешь, — ставлю бутыль в стол и шарахаю дверцей.

— Я не обижался. Я просто ждал, что ты напишешь сама. Но разве от тебя можно чего-то ждать? Можно хотя бы представить себе, что придёшь и увидишь это, — красноречиво показывает он на пакеты, на халат, на балкон, когда я возвращаюсь.

— Я не собираюсь даже оправдываться, — упираю я руки в бока. — Это случайность, Артём. Нелепая случайность.

— И накрашена ты тоже случайно? Само так вышло?

— Накрашена я потому, что ждала тебя. Те-бя! Надеть мне правда нечего, кроме вот этих дурацких футболок, — оттягиваю я ткань на груди, — потому что кто-то, кто всё решил за меня, не дал мне времени ни подготовиться, ни адекватно оценить, что брать в поездку, ни толком собраться. А сам рассекает в костюмах с иголочки и занят непонятно чем.

— Откуда я мог знать, что ты не в курсе про карточку, — отчаянно всплёскивает он руками. — Как мог догадаться, чего и сколько ты возьмёшь с собой? И прости, но это что сейчас было?

— Где? — красноречиво оглядываюсь я по сторонам.

— Тебя задело, что я не писал? — рассматривает он меня словно первый раз видит. — Ты даже посчитала сколько дней?

— Нет, меня не задело. Но я привыкла к твоим сообщениям. Привыкла. И думаю, именно в этом и был смысл всех этих мелких придирок и вопросов по утрам и вечерам, чтобы я помнила о тебе всё время. Только скажи, что это не так, — угрожающе прищуриваюсь я.

— Это не так, — усмехается он. — Совсем не так. Но это подождёт. А вот раз ты чувствуешь себя несчастной оттого, что у тебя мало вещей, я решу эту проблему хоть сейчас. Раз я в этом виноват, я решу, — красноречиво смотрит он на часы. — Магазины ещё работают.

— Как у тебя всё просто, — хмыкаю я. Достаю из пакета манго, вдыхаю аромат и кладу его сверху на холодильник.

— Да, у меня всё просто, — машинально отодвигает он фрукты от стенки, где они могут нагреться. — Потому что всё это действительно ерунда, Лан. А знаешь, что не ерунда? Твои дурацкие принципы, за которые ты так цепляешься. Твой страх, который не можешь преодолеть. Или не хочешь. Прячешься за ним как за щитом. Скажи, сколько у тебя уже было работ? Две, три?

— Пять. И что?

— И каждая была тебе дорога и важна, правда?

— Ну, допустим.

— И с каждой ты уходила из-за романа с начальником?

— Конечно, нет! Только с одной, — чуть не взрываюсь я от возмущения, подходя к нему вплотную.

«Я не серийная модель «любовница боса», чёрт побери!»

— Ты уволилась, а потом нашла новую работу, а потом ещё одну, а потом эту. Правда? — кривятся его губы в ухмылке, когда он приподнимает моё лицо за подбородок. — Но я знаю, почему ты так и не ответила. Ты — трусиха.

— Нет.

— Да, — ведёт он большим пальцем по щеке, не сводя с меня глаз. — Только знаешь, пока ты так беспокоишься о работе, не пропусти... свою жизнь.