Сюляпарре - I. Блаженны алчущие

X. ~ Дохлый пес - I ~

16/10/665

I.

Он боялся открыть глаза. Что было сном, а что - явью? Улыбка матери, улицы, залитые солнцем, или темный каменный мешок, где его погребли заживо? Может, свобода ему лишь приснилась. Она снилась ему так часто.

Еще в плену полудремы, Фрэнк вслушался в ночь. Эти звуки могли быть биением волн о камни крепости Скардаг - вечный, неумолимый гул. Тюремные стены давили ему на грудь.

Накатила паника. Он вскочил бы и помчался прочь без оглядки, но бежать было некуда. Он замурован здесь, навсегда, на веки вечные... Тьма вдавила его в кровать.

...Спас тонкий, едва уловимый аромат лаванды. Так пахло белье у них дома, платья матери. Фрэнк судорожно втянул воздух, убеждаясь, что это не обман чувств, и решился разлепить веки.

Постепенно из черноты выплывали очертания мебели, сверху проступала белизна потолка. Фрэнк сел на кровати. Спальня, тонувшая в полумраке, казалась огромной, чужой. С тех пор как его выпустили из тюрьмы, каждое утро приходило это ощущение нереальности. Даже воздух дома был другим - мягким, чуть спертым, без привкуса сырости и соли.

Шлепая босыми ступнями по паркету, Фрэнк подбежал к окну, рванул стекло наверх, нащупав защелку, толкнул ставни. В комнату хлынула свежая, влажная прохлада. Дождь! Сад скрылся за двойной завесой струй и ночи.

Капли шелестели по листьям деревьев, гулко разбивались о поверхность пруда. Влага легла на лицо Фрэнка, он почувствовал ее на губах. Два года без дождя...

Фрэнк высунулся из окна, так далеко, как смог. Сорочка мгновенно промокла и прилипла к телу, вода омыла его бритую голову. Капли колотили по затылку, стекали по лбу и сливались со слезами на щеках. Тонкие холодные струйки уже потекли со спины по ногам.

Он стоял так, пьяный от счастья, пока не почувствовал, что здорово продрог. Матушка пришла бы в ужас, если бы увидела его сейчас.

Надо было вытереться насухо и переодеться, что Фрэнк и проделал, зная, что уже не заснет.

Что ж, он ведь теперь командир, сегодня приступает к своим обязанностям - будет только правильно, если он явится в Красный Дом еще затемно. Да и как можно тратить время на сон, когда зовет город, жизнь, улицы, бегущие вперед?

Фрэнк выбрал плащ с капюшоном, заткнул два пистолета за пояс, на котором уже висел меч в ножнах. Спускаться по лестнице пришлось на цыпочках, чтобы не разбудить мать - последнее время она спала беспокойно, да и слуг тревожить не хотелось.

Ему повезло - когда он вышел во двор, дождь уже уходил, благословив напоследок несколькими каплями.

Фрэнк сам оседлал коня, и вскоре уже ехал по темным улицам, стараясь различить во мраке, скрадывавшем очертания домов, знакомые места. Коли заблудится, плутать придется до зари. Хорошо еще, что ориентиром служила колокольня храма Первого Пришествия, возносившаяся в небо на юго-западе. Фрэнк то и дело терял ее из виду, углубляясь в узкие проулки, но рано или поздно мерцавший лунным светом шпиль, увенчанный знаком руна, вновь вздымался над крышами, указывая ему путь.

Изредка мимо проскальзывали люди-тени, скрывавшие лица за маской или краем плаща. Когда он уже подъезжал к храму, сгусток мрака под аркой превратился в человека, попросившего милостыню столь угрожающим и глубоким голосом, что вместо медяков Фрэнк потянулся за пистолетом. Тогда "нищий" шагнул назад и вновь растворился во тьме.

Фрэнку пришлось долго колотить в ворота Красного Дома, прежде чем из сторожевой башенки откликнулся заспанный часовой. На этого Ищейку Фрэнк в прошлый раз явно не произвел большого впечатления - понадобилось несколько минут чтобы объяснить, кто он и почему хочет попасть внутрь в такую рань.

В конце концов, узкая дверка в воротах отворилась, и Фрэнк увидел в свете фонаря хмурую, распухшую физиономию. Они с Ищейкой были квиты - черт его побери, коли Фрэнк помнил имя этого человека.

- Чего надо... мой лорд?

- Войти, для начала. Все спят? -

- Я не сплю. Больше не сплю, - последовал раздраженный ответ. - И Грасс, кажись, опять встал затемно. Видать, на душе нечисто, ежели нет покою в такую рань.

Похоже, эта реплика относилась и к Фрэнку.

- Скажешь мне, где Кевин? - терпеливо спросил Фрэнк.

- Во внутреннем дворе, вестимо. Слышите, буйствует? - Ищейка мотнул головой в сторону Красного Дома. И в самом деле, оттуда неслись глухие, но отчетливые, мерные звуки ударов - как будто кто-то рубил дрова.

Ищейка долго возился с воротами, пока одна тяжелая створка не распахнулась, наконец, с протяжным скрипом.

Внутри, Фрэнк спешился, взял коня под уздцы и повел по дорожке, поплотнее кутаясь в плащ, - ночной зябкий холод успел пробрать до костей.

В лунном свете камень кладки утратил цвет, и Красный Дом стал Серым Домом. Что-то угрюмое, даже зловещее, чудилось Фрэнку в строении, особенно сейчас, когда свет горел лишь в одном окне на третьем этаже, а останки полуразвалившейся правой башни вонзались в желтушное тело луны, словно клык. А может, виной были воспоминания о подвале, питавшем кровью самое основание штаба Ищеек?

Чем ближе Фрэнк подходил к Красному Дому, тем отчетливее становился стук.