Сжечь правду

Глава 24 (Официальный статус)

Официальный статус

Я же еще долгое время сидел на диване, уронив голову на руки. Кот устроился на моей шее, согревая ее своим теплом. В голове у меня не было ни одной разумной мысли, полный хаос.

Через некоторое время Клио потребовала молока. Она на удивление спокойно спала в последние ночи и просыпалась лишь, чтобы подкрепиться, но не сводила меня больше с ума своим безудержным криком.

Положив ее в кроватку, когда она заснула, я взял свой ноут.

Мой мозг начал немного проясняться. Прошел первый шок от событий последних двух дней, за которые произошло сразу три разрыва: с женой, другом и любимой. Теперь мне нужно было найти приемлемый выход из сложившейся ситуации. И главное, чего я хотел добиться, – это не терять связи с моей Клио и участвовать в ее воспитании. Она почти месяц, по сути, росла на моих руках, я успел неимоверно привязаться к ней и очень любил ее. Мысль о том, что Лоретта может забрать ее, а я буду видеть дочь только по воскресеньям, приводила мой ум в плачевное состояние.

Я решил написать Лоретте примирительное письмо. Я не был уверен, что это имеет смысл, ведь она сказала, чтобы я обращался к ее адвокату… Слова не шли мне в голову.

Сначала я хотел попросить прощения, сказать, что совершил ужасную ошибку, о которой очень сожалею, что я раскаиваюсь, что я люблю ее, не могу без нее жить и прошу вернуться... Но черт знает почему, в этих строчках сквозила ложь. Я перечитывал их и не верил им. От них веяло лживостью, я даже не мог смотреть на эти слова и тут же стирал. Перед моим взором стояло ее язвительное лицо, когда она сказала, что я глупо выгляжу, разговаривая с Клио, а в ушах звучали ее оскорбления в мой адрес во время родов. И я не мог сказать ей, что люблю ее и не могу без нее жить. Это не было правдой.

И было еще кое-что: как бы кощунственно это не звучало во всей этой ситуации, но когда в моей голове проплывали слова «я люблю тебя и не могу без тебя жить», перед взором моим вставал образ Кьяры.

Бред. Я вообще не должен был с ней общаться! Мне давно следовало прекратить с ней любые отношения еще в горах, чтобы не причинять ей страдания и никому не рушить жизнь.

В итоге я так и не смог придумать ничего лучшего, как написать Лоретте следующее:

«Людям свойственно ошибаться. А еще свойственно умение вести диалог. Может, нам стоит встретиться и поговорить, прежде чем совершать необдуманные шаги?

Ведь у нас есть дочь! И наш долг подумать о ней и поставить ее потребности выше наших обид. К тому же я очень хочу принимать участие в ее воспитании.

Я прошу тебя, подумай о моем предложении. Давай отложим все решения до того момента, когда ты вернешься во Флоренцию, и мы сможем поговорить.»

После отправки письма, я сел рядом с кроваткой Клио и взял ее крохотную ручку в свою ладонь.

Клио, малышка, твой отец оказался coglione…

Я совершил страшную ошибку, и я даже не буду пытаться себя оправдать. Я знаю, что ты никогда не сможешь понять меня и простить. Я не заслуживаю твоего прощения. Но я люблю тебя, Клио. И ты единственное, что не позволяет мне сойти с Земли.

Прости меня, моя крошка… За разрушенную жизнь, которая сломалась по моей вине, не успев начаться... Но я никогда не брошу тебя. Я здесь, на этой Земле, для тебя и ради тебя. Только ради тебя... Ты единственное, что у меня осталось и ради чего я живу.

Я не хочу, чтобы ты считала всех мужчин такими же bastardo, как твой отец. Это не так, Клио! Есть вполне приличные представители сильного пола. И я намерен сделать все, чтобы ты поверила мне. Родители иногда не могут сохранить свои чувства по отношению друг к другу, но тебя я буду любить всегда и никогда не брошу. Я сделаю все возможное, чтобы в тебе осталась вера в мужчин. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы ты нашла мужчину, значительно лучше и достойнее, чем твой отец. И чтобы вы с ним реализовали мою мечту вырастить самого счастливого ребенка на свете. А лучше даже несколько счастливых детей…

Пробуждение мое, как это уже сложилось в последнее время, было бурным и неожиданным. Клио разбудила меня сердитым плачем, непреклонно требуя еды и совершенно не желая предоставлять мне хоть какие-то отсрочки. Я помыл ее и сменил памперс под яростный крик. Представляю, что думали обо мне соседи! До них уже наверняка доползли слухи о моих грехах, и теперь они, очевидно, предавались своей бурной фантазии о том, на что еще я способен.

Наконец, Клио получила свою порцию молока и, довольно почмокивая, присосалась к соске. Успокоенный, но взъерошенный кот, нервы которого от крика Клио приходили в такой же упадок, как и мои, сидел на моем плече. Мы оба рассматривали на мою кроху.

Не знаю, о чем думал мой кот, но мои мысли выворачивали меня наизнанку. Клио смотрела на меня своими доверчивыми синими глазами, разрывая на части мое и без того разорванное сердце. Хотя в глазах ее не было ни капли упрека, ни намека на обвинение, я чувствовал себя bastardo.

Я понимал, что это были последние минуты нашей совместной жизни, нашего нежного общения. Ведь Лоретта – женщина решительная, и я не особо верил, что она благосклонно отнесется к моей просьбе. Если она вообще ее прочитает. Поэтому мне останется лишь довольствоваться несколькими встречами в неделю, в зависимости от того, сколько я их себе выбью у ее адвоката… Я, конечно, намерен выбить их как можно больше, но этих вечеров все равно будет меньше, чем мне хотелось бы. Потому что мне хотелось, чтобы Клио жила со мной, чтобы я воспитывал ее. Но я понимал, что закон будет на стороне матери, особенно учитывая мою измену…

Клио начала задремывать у меня на руках, наевшись молока. Я осторожно встал и побрел с ней в спальню. Кот, похоже, не был намерен оставить мои плечи пустыми. Он вообще последние сутки, видимо, решил срастись со мной в одно целое. Он почти не слезал с меня, перемещаясь на мне по дому, как замечательное теплое боа.