Та Самая Рысь

Глава 10

- Перьевая ручка? Серьёзно? - Рысь усмехнулась, глядя на Безграничного.

- Тебя это удивляет? - он усмехнулся в ответ, а затем добавил: - Знаешь, Рысь, мы ведь не виделись с тобой очень давно. Ты вспомнишь, обязательно вспомнишь...

- Уже начинаю, чувствую запах чернил, он знаком мне, очень знаком... Когда же я ощутила его впервые? Дай угадаю... Подсказки, примеры, образцы, поговорки... Ты в этом преуспел. Да, подсказки. Надпись в планетном ядре... Нет-нет, её не могло там быть. Король Тьмы не допустил бы того, чтоб мне открылось больше, чем он хотел показать. Она была в моей голове... Подсказка, пропитанная запахом чёрных чернил, незаметных во Тьме. Я права? В тот день, когда ты решил сделать меня главным персонажем этого мира и помог получить величайшую силу во вселенной, были те же чернила?

- Нет, Рысь, ощутить их запах впервые тебе довелось задолго до этого.

- Да, возможно... Однако твоя подсказка изменила судьбу моего мира, а поговорка на стене привела к тому, что целая вселенная превратилась в альбом для рисования нашей плюшевой рыси. И всё это сделано одним лишь росчерком пера. Что же дальше? Рыся Плюша последует твоему примеру? Изменит мир ловкими движеньями когтей и хвоста? Примеры, подсказки, образцы... Образцы, подсказки, примеры... Нет, Плюша ошиблась в выводах. Этот мир не её тренировочная площадка - всё это очередной пример, подсказка... Для меня, - глаза Рыси сверкнули зелёным светом, словно подтверждая её уверенность в сделанном выводе.

- Ты сама говорила о том, что всё меняется, - беззаботно ответил Безграничный, потянувшись в кресле. - Было так, потом иначе... То, что происходит в этих мирах, - это развитие. Ты скоро вспомнишь... Вспомнишь, каким всё было в самом начале, а потом мы узнаем, каких пределов способна достичь Та Самая Рысь и есть ли они вообще. Для этого тебе предстоит кое-что осуществить. Что-то несложное, совсем простое. Хм, простое и невероятное.

- Конечно. И надпись, сделанная тобой, не являлась бы достаточным основанием для моих действий. Другое дело Рыся Плюша - моё воплощение. Что может она - могу и я.

- Отчасти. Тем не менее Мышка-Мартышка Девятая не такая, как Первая, Рысь Младшая совсем не такая, какой была Старшая, а Плюша не такая, как Рысь. Четыре мира также не похожи друг на друга, и не так важно, было ли их действительно четыре с самого начала. Реальность иллюзорна и многоизменчива, она имеет сотни тысяч форм, ракурсов, точек зрения, но так или иначе все они связаны в просторах Безграничности. Иногда дорога к ней может казаться недоступной, словно тонны вселенского мусора преграждают к ней путь. Наш пушистый художник поможет его разгрести, вытащив на поверхность всё, что до сей поры являлось границами между мирами.

- Думаю, у неё всё получится, - вмешался в разговор Жрысь. - Смотрите! Такого я никогда ещё не видел!

Хищный зритель был прав: за пределами пещеры обезьяномышей происходило нечто невероятное. Когти пушистых лапок, простираясь до неба сквозь липкий туман, покрывали виртуозной росписью «потолок» этого мира. Пушистый художник был весел и сосредоточен, и в этот момент ничто не могло оторвать его от процесса создания шедевра вселенских масштабов. Даже восторженные возгласы обезьяномышей, вывалившихся из пещеры шумной гурьбой, не были замечены Рысей Плюшей. Она растворялась в своей работе, чувствуя, как легко ей даются в этот раз самые сложные линии и формы. И это не требовало каких-либо небывалых усилий и стараний, равных по масштабам тому замыслу, что она незамедлительно претворяла в жизнь. Всё, что нужно было Рысе, так это позволить вырваться наружу тому небывалому творческому порыву, что искал проявлений уже более миллиарда лет. Позволить и просто смотреть. Смотреть и узнавать о себе всё, придавая формы тому, что было у неё внутри.

Глаза статуи одной из кошек (той, что выглядела наиболее свирепо) первыми загорелись, освещая зал сияюще-красным светом. Это и дало понять Старче Корче, что в данный момент происходит нечто особенное, возможно, то, чего ждали жители этих мест с самого начала времён, то, ради чего он сам когда-то оказался здесь миллиарды лет тому назад. Кряхтя и спотыкаясь, Старче устремился к выходу, если, конечно, слово «устремиться» вообще можно было употреблять по отношению к его шагу. В любом случае он шёл так быстро, как только мог, и даже чуть-чуть быстрее, чувствуя, как свет глаз двух других статуй, сливаясь переливающимся свечением с ярко-красным лучом первой, озаряет весь нижний зал пещеры-замка, прорываясь наружу через дверные щели и замочные скважины, окутав его своим теплом. Старче ощутил, как вибрирующий поток охватил каждую молекулу его тела, после чего он почувствовал небывалую лёгкость и незаметно для себя преодолел расстояние до выхода из пещеры за несколько минут.

К этому времени возле входа собрались абсолютно все обезьяномыши и обезьянки Сплюши. Они наблюдали за работой избранной кошки, результат которой всё также продолжал скрывать от их глаз непроглядно-густой и липкий туман. Плюша остановила движение пушистых лапок и спрятала когти. Она оценивающе посмотрела на небо, так, как будто могла что-либо разглядеть сквозь всю эту мутную завесу. По обыкновению сдувая пушистые щёчки, Рыся что-то прикинула у себя в голове, после чего внезапно взмахнула хвостом. Хвост, мгновенно увеличившись в размерах, прорвался сквозь туман, и в тот же момент всё небо засветилось так ярко, что поначалу ослепило глаза всем собравшимся наблюдателям. Только хорошенько проморгавшись, они сумели поднять головы кверху и понять, что же всё-таки произошло. А произошло следующее: пушистый художник решил придать своей картине красок и, воспользовавшись хвостом словно кистью, залил небо яркими цветами, свет которых, прорвавшись сквозь, казалось бы, вечно непроницаемую липкую завесу, явил всем вокруг шедевральное творение избранной кошки. Теперь результат был налицо - всё небо светилось разноцветными весёлыми мордашками, поражая воображение каждого из жителей здешних земель. Даже Павиян-Бубуин вылез из своей пещеры и, не оставшись к увиденному равнодушным, принялся бурно аплодировать работе плюшевой рыси. «Этот мордашкорельеф выполнил мой личный дизайнер», - сказал он одной из своих синих горилл, не желая упустить возможность лишний раз польстить своему самолюбию, но его уже никто не слышал - все смотрели на небо, потеряв дар речи и слуха. По другую сторону слюноречки бобрики веселились, уплетая сласти за обе щеки, а несколько десятков Слюнивцев свалилось с веток от вспышки непривычно-яркого света.