Тайна "Марии Целесты"

Тайна "Марии Целесты"

Бенджамин глазами и душой ловил первые лучи зари, с трудом пробивавшиеся сквозь настолько плотный туман, что казалось, его можно было резать ножом.

Подошёл первый помощник, Альберт.

- Всё в порядке, Бени,- сказал он. – Пока мы делаем не более узла, но я надеюсь, что скоро посвежеет и вернём себе нормальный ход. Пока же приказал открыть крышки люков трюма – пусть проветрится. Запах ужасный.

- Не говори никому, что ты считаешь запах коньячного спирта ужасным. Тебя не поймут.

- Матросы смеются, что в нашем трюме можно захмелеть, не выпив ни глотка.

- Я опасаюсь, что в одной из бочек есть отверстие, к которому они временами прикладывают кружки. А потом говорят, что хмельны от запаха. Надо тщательней осматривать бочки. Иди отдыхать.

Первый помощник оправился в каюту, а капитан подошёл к стоявшему на руле Готлибу. Штурвал был закреплён тонким шкертом, а Готлиб чистил брештук – длинную толстую палку с крюком на конце.

- Гляди в оба, - сказал на всякий случай капитан. – Именно в таком тумане легче всего столкнуться с кем-то.

- С кем? - фыркнул матрос. – Мы еле ползём. А пароходы слышны издалека, я держу ухо востро. Сколько до Азор, сэр?

- Миль сорок. Но заходить не будем. Если ветер не подведёт – через три-четыре дня будем в Гибралтаре.

Ежедневный обход корабля, проверка снастей, состояния груза - шестисот бочек коньячного спирта – потребовали не менее часа. Капитан уже заканчивал обход, когда услышал неприятный всплеск – словно что-то упало в море. Он поспешил наверх.

На палубе Бенджамин увидел жену и дочь, Сарра выглядела обеспокоенной.

- Такой звук, будто кто-то упал за борт,- испуганно сказала она.

- Готлиба у штурвала не было. Он и ещё один матрос – Бой – столпились на корме. Капитан бросился к ним.

- Сэр, мне кажется, Эндрю упал за борт,- доложил Бой.

- Что значит – кажется? – возмутился капитан.

- Эндрю был здесь. Я за ним не смотрел, проверял оснастку. И тут услышал всплеск, будто что-то упало. В воду. Обернулся – никого не видно. Но и на поверхности моря никого не видно. Может, спустить шлюпку и обследовать поверхность?

Бенджамин остановился. Его поразила удивительное спокойствие матросов. Словно их совершенно не волнует судьба одного из членов экипажа. Пока он соображал о причинах такой странной реакции, Бой подошёл к шлюпке правого борта и стал стягивать с неё брезент.

- Разве я тебе приказывал спускать шлюпку? – зло крикнул Бенджамин. – Бегом проверить, где второй помощник.

Готлиб подошёл к капитану.

- Сэр… - начал он, но в этот момент случилось что-то невероятное. Бой одним прыжком подскочил к маленькой Софье и схватил её левой рукой. В правой руке у него появился револьвер, который он приставил к голове ребёнка. В ту же секунду и Готлиба в руке появился револьвер.

- Сэр, не делайте резких движений. Я не хочу дырявить вашу голову, а Бою жалко девочку. Мы не собираемся отбирать у вас корабль. Просто нам очень нужно на Азорские острова.

Капитан замер, не сводя глаз с девочки, к голове которой был приставлен револьвер. И не шелохнулся, когда Готлиб приблизился к нему вплотную и вытащил из его кармана пистолет.

За годы плавания ему приходилось видеть всякое, включая пьяные бунты. Но бунт пьяных матросов не шёл в никакое сравнение с тем, что происходило сейчас. Когда на палубе буйствует пьяный – это не человек орёт и дерётся, это вино выталкивает наружу всё гадкое и мерзкое, что накопилось в человеке. Но эти матросы были трезвы, их речь была спокойна и жёстка.

Тот, кто кричит благим матом, большой опасности не представляет: его злость и ненависть выходит через крик. Кричащему не до обдумывания своих и чужих поступков, его глушат собственные вопли. Хладнокровный внимателен и расчётлив, его действия плохо предсказуемы.

- Вы хотите закончить жизнь на рее? – капитан пытался понять, чего же хотят эти два матроса. Надо их разговорить. Остановить это безумие можно будет лишь тогда, когда станут понятны мотивы их действий.

- Я допускаю такое, - серьёзно ответил Готлиб, отходя от капитана. Теперь их разделяло расстояние, достаточное для того, чтобы без проблем выстрелить, если капитан попытается сделать резкое движение или даже прыжок. В зоне обстрела оказывалась и Сарра, жена капитана.

Бой взял девочку на руки и ловко забрался в шлюпку. Сарра пронзительно закричала.

- Не волнуйтесь, мэм, Вы можете последовать за мной и взять девочку на руки. Мы поговорим с капитаном, и, я уверен, придём к согласию.

Сарра бросилась к шлюпке. Через несколько секунд она схватила плачущую девочку на руки и уселась на переднюю скамейку. Бой стал боком, опершись одной ногой на заднюю скамейку. Теперь за его спиной было море - так он обезопасил свой тыл, а в зоне обстрела оказывались не только Сарра с девочкой, но и любой, кто мог появиться на палубе.

- Что вам нужно? – внутри капитана всё клокотало. Страх за жену и дочь удерживал его от того, чтобы броситься на Готлиба.

- Нам нужна самая малость, сэр, - Готлиб изобразил на лице почтительную улыбку, за которой проглядывало наслаждение кошки, играющей с мышью, судьба которой предрешена. – Чтобы вы отдали нам письмо, которое получили от капитана Дэвида Морхауза.

* * *

6 ноября 1872 года в ресторане «Золотой якорь» за дружеским столом встретились два друга: капитан небольшого торгового судна «Мария Целеста» Бенджамин Бриггс и капитан бригантины «Деа Грация» Дэвид Морхауз.. Прощальный ужин накануне выхода «Марии Целесты» в море. В это плавание Бенджамин брал с собой жену и дочь, которые никогда не бывали в Европе. Жена Морхауза, Ненси, бывала в Италии, и спешила поделиться с Саррой всем тем, что знала о Генуи, куда направлялся корабль. Мужчины говорили о политике.

Все мужчины в большей или меньшей степени интересуются политикой. Но капитан Морхауз не просто интересовался политикой – он жил ею. И если бы ему сказали – в море ты больше не ходишь, он бы тотчас же сделался профессиональным политиком, и был бы счастлив этим.