Тайная связь

Тайная связь

Екатерина, моя законная супруга. Минуло, без малого, пятнадцать лет, как я с этой женщиной делю кров, хлеб, ложе…

А ведь я дал слово самому себе НИКОГДА НЕ ЖЕНИТЬСЯ!!! Еще в те годы, когда называли меня просто Павликом, а не Павлом Даниловичем, как теперь. И был я студентом юридической академии. А не председательствующим судьёй города Смоленска. Коим я являюсь сейчас. Да! Уже тогда я твёрдо решил оставить при себе и руку, и сердце… И до 42 лет чтил своё обещание.

О! Всевышний, ты наказываешь меня, как и всякого мужчину, который не сдержал своей клятвы! Но в таком случае зачем ты позволил мне тогда прибыть на именины к Николаю Зорькину, моему старому другу-однокашнику? Почему в тот зимний вечер вместо снега на землю не посыпались камни??? О! Зачем тогда я увидел его племянницу Катю? Но ничего из ряда вон выходящего не произошло по твоей же воле, Всевышний! Ну, или с бездейственного твоего согласия судьба столкнула меня с Катей. Я полюбил ее. А разве эта женщина могла вызвать у меня иные чувства? Едва ли… И, кажется, я любил бы ее, будь она даже исчадьем ада…

На момент нашего знакомства с Катей ей было 23 года. Она мнила себя художницей, и я заказал ей собственный портрет. Заведомо зная, что писать его ей необходимо с натуры. Она работала над картиной четыре месяца. Ссылаясь на занятость, я поставил ей условия, что писать портрет она будет в моем доме, так как я не сыщу времени приезжать в деревеньку «Вязьма», где она жила и трудилась над своими художествами. Надо сказать, что уже в то время картины ее были хороши. Но не приносили дохода. Потому Екатерина раздумывала недолго и на время работы над портретом осталась в Смоленске «вынужденной гостьей» моей… Картина была завершена, когда декабрь сгинул, словно пропавший без вести бродячий музыкант, прихватив с собою флейту вьюг. А природа повенчала на царство март.

И вот настало время мне принимать работу художницы. Поразительное сходство с моей внешностью было нельзя не оценить.С холста строгим взглядом серого окраса на меня смотрел, седой мужчина. Худощавый, с грандиозно длинной шеей и тонкими губами. В общем, с холста на меня смотрел председательствующий судья Вершинский Павел Данилович, т.е. я.

Несмотря на то, что портрет тут же занял почетное место на стене в гостиной, денег я тогда Катеньке не заплатил ни гроша, я подарил ей золотое кольцо и на коленях молил ее стать моей женой. Позже перед Богом и людьми мы дали друг другу обет любви и верности. А о своей юношеской клятве я благополучно позабыл. И вспомнил только теперь, спустя ПЯТНАДЦАТЬ ЛЕТ, когда Екатерина забыла слова, произнесенные у алтаря, и заимела тайную связь с другим мужчиной...

Ха! ТАЙНАЯ СВЯЗЬ — смешно!!!! Как можно назвать тайной то, что обсуждает весь свет города? Ах! Да разве только светские дамы шушукаются в кулуарах, как бы не так! Любая рыночная торговка считает теперь за свой гражданский долг произнести фразу вроде: «Мадам Вершинская вчерась опять, как стемнело, в мастерскую прибегала, вся укутанная, как чернь, поди, думает, что не узнают ее! Да что же я совсем из ума выжила!!! Не узнаю жинку судьи нашего!!! Она, она это!!! Не иначе набойка с туфель отскочила, так она сама лично к Илье бегала чинить. Ночью было дело, ночью!!!! Я своими глазами видела!!!! Хи-хи, ведать, господа жен своих воспитывать вовсе разучились, пока народ стращали… » Вот… Или что-то похожее на эти пошлые фразы говорят ВСЕ. О! Боги! Я опозорен!!! Ах! Моя Катенька, что же она делает, каким проклятием она одержима, любовь моя!!! ОНА и сапожник!!!!Я пытался поговорить с ней, да! И непременно сделал бы это, но меня гложет бездонное чувство вины… Быть может, я что-то делаю не так? Она чувствует себя одинокой со мною, она молода и трепетна, как могу я ее упрекать в чем-то? Как смею я? Это будет похоже на вандализм, я не могу ранить ее чувства!!! Я не могу….

Я хочу признаться в собственном малодушии, как только до меня дошли слухи о том, что мастер по починке обуви Илья и моя супруга — любовники. Я помышлял заточить соперника в тюрьму за какую-то провинность, предварительно, конечно, предоставив (как будто бы волею случая) ему эту провинность совершить. Но… Но я опять же не смог… Ибо уверен в том, что Катя будет ждать его, а меня ненавидеть.Я слаб! Моя душа в экземах от ревности, будто обожженная кислотой, а теперь мучения мои достигли своего апогея - хранительница очага решила покинуть дом.

Екатерина была бледнее обычного, все старания скрыть свою бледность, вызванную душевным волнением, с помощью пудры, были тщетны. Ярко-красное шелковое платье с туго затянутым корсетом делало свою владелицу еще более миниатюрной, если вообще возможно как-то улучшить совершенную красоту с помощью нарядов. Волосы темно-русого цвета, собранные в высокую прическу, она-то и придавала моей зазнобушке вид помпезной королевы.

Настал час, когда ночь за окнами разинула пасть, выставляя напоказ черное нёбо. И дыхание ее было приторно-сладким от июльского зноя, властвовавшего дни напролет.

Катя стояла в пол-оборота от меня у зеркала и говорила моему отражению: «Павел, я хочу быть с ним! Я больше не вернусь, просить прощения не буду, потому что за любовь не извиняются...»

Отражение мое молчало. Тот зеркальный двойник напоминал мне — подлинному Павлу Даниловичу — человека, который слышит в свой адрес короткое, страшное слово: «Казнить!»

Жена моя, по всей вероятности, тоже уловила необычайную перемену в силуэте моего отражения. Потому, что резко обернулась и вскрикнула, как то слишком просто для ее надменного нрава в манере деревенских баб: «Что ты молчишь?! Я – падшая! Скажи мне об этом! Скажи, ругай меня гнусными словами! Тебе станнит легче…»

Но ничего похожего я не произнес. Непонятно почему, мозг мой вдруг стал выдавать из глубин подсознания бессвязные фразы из уголовных дел, рассмотренных когда-то мною: «Зарубил топором супругу и ее любовника…», «Находясь в пьяном состоянии, убил… жену…» Убил свою супругу, после чего застрелился сам… «УБИЛ ЖЕНУ… Обвиняемый УБИЛ СВОЮ ЖЕНУ из ревности…» Из всего этого скопа бессвязных фраз я сосредоточился на одной, ее же и озвучил, обращаясь к супруге: «Катенька, накинь шаль, прохладный нынче ветер». Она послушно укутала свои плечи в пестрый отрезок бархата и ушла из дому так просто, как из вскрытых вен уходит жизнь…