Тайное правительство. Орден

Глава 11

11

Если смотреть на Париж с высоты птичьего полёта, то можно отчетливо увидеть, что улицы его напоминают тело гигантской змеи, свернувшейся кольцом. Веками город концентрически рос вокруг своего древнего ядра – острова Сите. В его сердце, похожие на айсберги, возвышаются Собор Парижской Богоматери и ансамбль Дворца правосудия со зданием Консьержери. Река Сена голубой прожилкой рассекает Париж пополам. На левом берегу вблизи университета на холме возвышается Пантеон, Люксембургский дворец, на правом Лувр, Пале Рояль, зелёное пятно сада Тюильри, а за ним, словно дрейфующие в северном море утлые кораблики, жилые дома, магазины, кофейни, лавки ремесленников. Но с высоты птичьего полёта трудно увидеть дом мадам Гурдан. Он незаметно притулился к зданию театра Пале Рояль на улице Монпасье. Простой люд, приходящий гулять в публичный сад, и не догадывался о том, что происходит в стенах этого дома. Для народа он был очередным красивым зданием, которым можно с недавнего времени любоваться. И только особы из высшего света знали, что предлагает посетителям гостеприимная мадам Гурдан.

 

 

***

Карл Дартуа, сойдя со своими спутницами со ступеней театра, решительно потянул их в сторону дома мадам Гурдан.

– Что вы задумали, граф? – Мария Луиза с удивлением уловила в голосе королевы нотки смущения.

Карл нагнулся и что-то прошептал на ухо Марии Антуанетте.

– Граф, это безумие! Она ещё совсем ребёнок!

– Мы просто посмотрим, и всё. Ну же!

– Если в Версале узнают, где я была... Если донесут королю!..

– Но они не узнают, – полные губы графа довольно улыбались. Он демонстративно сорвал маску со своего лица.

– Что вы делаете? – воскликнула королева.

– Не бойтесь, – в тёмно-карих глазах Карла Дартуа словно рождался демон, страстный, неудержимый.

– Вас теперь узнают! – еле сдерживая негодование, воскликнула королева.

– И пусть. Это не значит, что узнают вас.

– Ну да, – нервно хмыкнула Мария Антуанетта. – Меня, конечно, трудно не узнать рядом с братом короля. Учитывая то, что весь Париж и Версаль впридачу наслышаны о наших ночных похождениях. Притом, что маркиза и вы без маски. А я... Моя маска теперь просто бесполезна!

– Ваше Величество, – сказал с лёгким поклоном граф Дартуа. – Кто угодно и сколь угодно может говорить о том, что вы вечером одиннадцатого июля 1778 года посетили дом мадам Гурдан. Они могут описать ваш наряд и вашу маску, но доказать, что под маской скрывалась королева, они не смогут. Да и не посмеют доказывать.

Мария Луиза слушала этот диалог в большой растерянности. Что происходит? Что такого особенного в этом белокаменном, увитом плющом двухэтажном доме? Почему королева считает неприличным для себя переступить его порог?

– Согласна, – кивнула Мария Антуанетта хорошенькой головой. Она смотрела в глаза графа Дартуа и видела в них вызов. Хватит ли у королевы смелости совершить очередное безумие? – Мы посетим мадам Гурдан. Но пробудем там недолго.

– Как скажете, – граф Дартуа поцеловал королеве руку. – Но я привёл вас в этот особняк не бесцельно. Вы сами всегда говорили, что вам нравятся красивые девушки. А здесь очень много красивых девушек.

– И что вы предлагаете? – у Марии Антуанетты перехватило дыхание от такой дерзости.

– Предлагаю вам выбрать нескольких для себя в королевский театр, – ответил граф спокойно, словно рассуждая о погоде, при этом улыбка его стала напоминать искусительную улыбку Иоанна Крестителя с картины Леонардо да Винчи.

– Моего театра, – похоже, эта мысль не приходила королеве в голову.

– А почему нет? Многие актрисы королевского театра приходили на сцену с парижских улиц. И оказывалось, они умели пользоваться не только платками.[1]

 

***

Когда за королевой, графом Дартуа и Марией Луизой захлопнулась дверь дома мадам Гурдан, маркизе показалось, она попала в самый уютный дом, который когда-либо видела. Пространство гостиной сокращено до минимума. И казалось ещё меньше из-за обилия мебели. Мягкие пёстрые диваны, низкие кресла, маленькие столики, непонятные растения в деревянных кадках. В креслах и на диванах сидели в ярких платьях дамы. Марии Луизе они показались очень странными: и платья, и дамы. В Версале и Трианоне, как, впрочем, и в самом Париже, в светском обществе не принято носить одежду, сочетающую яркие контрастные цвета. А в доме мадам Гурдан...

Одна дама с чёрными, убранными в высокую без изысков причёску волосами, одетая в красно-синее бархатное платье кунтуш, восседала на леопардовом диване, закинув ногу на ногу. Дама курила трубку и что-то медленно пережёвывала.

Мария Луиза вспомнила наставления своей воспитательницы мадам Жозани о том, что цвета в женском облачении должны плавно перетекать один в другой, а не создавать вызывающее сочетание. «Приличная женщина, – повторяла мадам Жозани, – никогда не наденет платье, в котором будет жёлтый лиф и синие юбки, или красный лиф – синие юбки. Ну, или нечто подобное. Это безвкусно, вульгарно!»

Однако и другие дамы в гостиной были одеты не менее пёстро. Одна из них при виде гостей немедленно подскочила, суетливо поклонилась и, запинаясь, выдохнула:

– Граф, о-о-о, какая честь. Вы изволили посетить мой скромный дом...

– Прекратите, – сказал Карл Дартуа, оценивающе разглядывая стоящую перед ним женщину. – Вы слишком стары для того, чтобы изысканно лгать. Покои этого дома уж никак не назовёшь скромными.

Мадам Гурдан улыбнулась, и улыбка её напомнила Марии Луизе мадам Бете – та же приторность и фальшь. И хотя хозяйка дома не была ещё стара, слой пудры делал её лицо словно неживым. Кунтуш мадам Гурдан выглядел аляписто, сочетая в себе целых три цвета: лиф – красный, фижмы – зелёные и юбки – тёмно-коричневые. Не женщина, а цветок. Мадам Гурдан мельком взглянула на Марию Луизу и скрывающуюся под маской королеву.



Отредактировано: 16.07.2017