Тайное правительство. Орден

Глава 30

30

1450 год

« Я пишу эти строки, чтобы сжечь их. Вывожу слова на шёлке в последний раз, ибо другого случая уже не будет. Не захочу больше писать. Что-то во мне постепенно умирает. Год за годом, десятилетие за десятилетием. Не знаю, что это. Раньше мне хотелось быть откровенным хотя бы самим с собой. Теперь это желание пропадает. Я чувствую, когда закончу писать, оно исчезнет вовсе.

После изгнания отца Ансельма, я поднялся ещё на одну ступень по великой лестнице вверх.

Желания…. В день моего посвящение отец Ансельм заговорил о желаниях. И, будь я проклят, они появились, они обрушились на меня, словно снежная лавина на обреченного путника. Я захотел всего и сразу. Титула, денег, права распоряжаться людскими судьбами. Вдруг из небытия вышел на яркий свет мальчик, которому любой желающий в Фекампе мог отвесить подзатыльник. Я, рожденный сыном слуг, вдруг возжелал увидеть господ своих перед собой на коленях! Когда-то я был голоден, а они набивали животы. Моя одежда пропахла гарью и пропиталась грязью, а их парадные платья вызывали восхищенные взоры. Я должен был опускать в их присутствии глаза и слышать шутки за своей спиной. Всё в прошлом! Теперь я их господин!

Поначалу отец Ансельм потакал моим желаниям. Он назначил меня сначала аббатом, потом доверил мне право своей печати. В конце 1390 –х годов по повелению высшей духовной власти мы с инквизитором переехали в Кан. Я, привыкший к затхлому рыбному воздуху скучного ничтожного городишки, оказался в большом городе ремесленников и лавочников. Когда я спросил отца Ансельма, кто именно приказал ему уехать из Фекампа, инквизитор, немного помолчав, ответил

- На то воля Верховного вампира.

Однако ни кто этот вампир, ни где он проживает, отец Ансельм не упомянул.

- Я думал, святой отец, епархия дается епископу раз на всю жизнь, - с некоторой усмешкой заметил я. – Верховный проявил к вам великодушие.

- Великодушие, мальчик мой, здесь не уместно, - вернул мне усмешку инквизитор. – Раз в 40 – 50 лет мы вынуждены менять города. Иначе наш возраст может вызвать много вопросов. Приезжая в новый город, каждый из вампиров создает о себе новую легенду.

- Но не меняет имя?

- Это ни к чему, мой мальчик. Во Франции много людей с похожими именами. Главное не находиться в одном и том же месте более полувека.

Тогда я понял, что главный союзник вампира – тайна. Чем изощрённее и запутаннее она, тем древнее пьющий кровь.

***

Вскоре после прибытия в Кан мои привилегии расширились. Епископ, отец Ансельм, пожаловал мне титул графа де Ла Росселя и имение с землями. У меня появилась своя печать. А печать инквизитора я теперь ставил на документах рядом с надписью «datum per manum notarii nostril»[1], поскольку назначил меня отец Ансельм своим notarii clericus[2].

Мой труд стоил немалых денег, однако ко мне обращались чаще, чем к прочим notarii: герцогов и иных титулованных особ, поскольку по закону я имел право высшей степени удостоверения письменного акта – возложения его на алтарь. Кроме того, мои посетители оплачивали мне необходимые письменные материалы: чернила, воск, бумагу, так как стоило всё это не дешево.

Мое состояние с каждым годом росло. А вместе с ним росло мое раздражение. С течением времени приходящие ко мне люди становились все более «прозрачными». Я видел, я осязал, я чувствовал их мысли. Их интересы, поступки, вожделения выражались простой схемой. Деньги – быт, быт – деньги. Люди приходили ко мне заверять законность торговых сделок, завещать собственность на дома в пределах епархии отца Ансельма. Судьбы людей Кана, их жизнь и смерть порой так зависели от печати отца Ансельма, от того, поставлю ли я эту печать. Я был роком. Я был совестью и справедливостью города. Я был обладателем силы, осязаемой, вездесущей. Но меня раздражало то, что сила эта заключалась не во мне самом, а в печати и в должности notarii clericus. Полной властью в городе обладал он – епископ, инквизитор отец Ансельм.

Шли десятилетия, и я понимал, что ни делиться этой властью, ни уступать её мне отец Ансельм не собирается. Моей судьбой стали люди. Они старались заговорить со мной, поведать о своих бедах и претензиях. На их душевные излияния неизменно отвечал я

- Это ваши дела. Вы пришли за печатью. Я могу поставить её на вашем документе или нет.

В глазах людей я видел страх рабов и ни разу искорки достойной мысли. Я привык к ним, и они опротивели мне. Ожидая посетителей в церкви, я вольготно сидел на скамье, а они приходили ко мне с опущенными головами, блеклыми глазами, растоптанными и униженными душами. Они платили и уходили. На эти деньги я покупал женщин, лошадей, строил новые усадьбы, пока однажды не понял – мне этого мало! Я перенасытился всем: рабскими лицами, однообразными мыслями, доступными телами. Я пожирал плоть, кровь и души людские. Я был ненасытен, ибо жажда моя не могла быть удовлетворена.

Отец Ансельм отдалился от меня и предоставил самому себе. А я, увлекшись накоплением богатств, как то не сразу заметил, что ничего не узнал за прошедшие десятилетия о таких же, как мы – вампирах. Я не знал никого из них, кроме отца Анесльма. Жажда большей власти точила мою душу. Но я не видел способа сделать желаемое реальностью, пока однажды летом 1449 года к нам из Парижа не прибыл курьер Верховного вампира с посланием для отца Ансельма.