Тайны Вечного города. Термы Нерона

Глава четвертая. Измена защиты

Потирая сонные глаза, Фабий вышел в атрий. Утреннее солнце залило бассейн, играя разноцветными бликами на серебристого цвета воде. Прохладный воздух окутал помещение свежестью и радостью нового весеннего дня. Зевая во весь рот, он немного постоял, подставив лицо теплым лучам. В животе настойчиво заурчало, призывая немедленно отправляться на кухню и отыскать там еду.

Тук-тук! В дверь несколько раз ударили. Прислушавшись к замершему сердцу, он взглянул на заспанного привратника. Блестя лысиной, тот прошел к двери и открыл ее. На пороге возник незнакомый парень. Поклонившись, он вручил греку запечатанную восковую табличку.

- Для госпожи Аврелии от адвоката Септимия Паулина, – отрывисто произнес юноша и смущенно потупил глаза.

“Должно быть что-то важное... Почему не явился сам?”

Отобрав послание, он присел на край бассейна и бегло проглядел письмо. Смысл его поверг Фабия в замешательство. Перечитав и осознав, что не ошибся и понял все правильно, он от злости с силой кинул табличку на пол, расколов ее на несколько мелких частей.

- Прошу прощения, – женская нога грациозно откинула в сторону глиняный кусок. – Милый, не задалось утро?

Вздрогнув, он поднял глаза. Перед ним, кутаясь в столу, сшитую из тончайшего шелка, хмурилась мама. Завитые в кудри золотисто-рыжие волосы, уложены в замысловатую прическу и скреплены серебряной диадемой с ярко-красным рубином посередине. Игравший в его глубине кроваво-темный свет на мгновение приковал к себе взгляд, подействовав, словно гипнотический талисман. Отогнав наваждение, он перевел взор на глаза, усталые, полные смятения, густо подведенные темными чернилами. Далее на рот, плотно сжатый в узкую, изогнутую линию. Губы полны напряжения, едва заметно дрожат.

- Септимий Паулин отказался защищать отца, – глухо отозвался Фабий, жалея о своей несдержанности, сейчас он должен быть сильным, служить опорой для матери, а ведет себя, словно маленький, капризный ребенок.

Аврелия промолчала, ничего не сказав, лишь скривила в удивлении тонкие брови.

- И даже не удосужился лично сообщить о своем решении, – пожаловался Фабий. – Прислал раба с письмом.

Он указал рукой на лежавшие на полу куски разбитой таблички. Мама опустилась рядом, разгладила складки столы и настороженным голосом поинтересовалась:

- Ты ничего от меня не скрываешь? Ты вчера говорил, что отец утром вернется домой, дело, мол, пустяковое… В Риме полно адвокатов готовых взяться за такую легкую работу. Какой резон Септимию Паулину отказываться от несложного процесса? Вы с Эмилием явно скрытничаете…

- Я ничего от тебя не таю, – проглатывая неожиданно возникший в горле комок, ответил Фабий. – Адвокатов действительно в городе много. И будет лучше, если ты скорее наймешь одного из них. Желательно известного и авторитетного.

- Хорошо, – Аврелия кивнула. – Ты действительно ничего не хочешь мне сказать? Я ведь рано или поздно все равно все узнаю.

- Нет, – Фабий поднялся. – Беспокоиться не о чем. А я пойду, зайду к дяде Эмилию, узнаю, как там папа.

Эмилий Регул, муж папиной сестры, проживал в двухэтажном особняке неподалеку от храма Сераписа. Знавший Фабия привратник, толстяк лет сорока с вечно испуганным лицом, не говоря ни слова, пустил его внутрь. Отец Феликса отдыхал в гостиной, просторной комнате, стены которой были расписаны цветами и птицами, с потолка, из едва заметного углубления на цепочках спускались две бронзовые лампы, в углах стояли широкие, на вид невероятно удобные кресла в форме маленьких кроватей. В одном из них с усталым видом полулежал, полусидел хозяин дома. Вытянутые ноги покоились на деревянной скамейке. Рядом на круглом столике в серебряном подносе лежали засахаренные фрукты. В руке он держал чашу с подслащенной водой, попивая ее маленькими глотками. Закрыв глаза, начальник когорты невидящим взглядом уставился в потолок.

Услышав приближение Фабия, он открыл глаза и взглянул на него.

- Семптимий Паулин отказался защищать папу, – с ходу заявил Фабий.

Тот, казалось, не выглядел удивленным. Поставив чашу на стол, он выпрямился, сделавшись напряженным и сосредоточенным, усталость и бессонная ночь сейчас давали о себе знать только в синяках под глазами.

- Мне жаль, – отрывисто произнес Эмилий Регул.

- Когда отца выпустят? – поинтересовался Фабий. – Должны были еще утром.

- Это он так думал… – начальник стражи встал с кресла и прошелся по комнате. – И убедил тебя. Через час его переводят в другое место.

- Куда? – спросил Фабий.

- В другую тюрьму. В ту, что возле Священной дороги.

- Почему?

- Приказ самого городского префекта… Я ничего не могу поделать.

- То есть, как ничего не можете поделать? – изумился Фабий. – Мы же семья! Вы должны помочь, вы же не последний человек в Риме.

- Не последний, – согласился тот. – Но и далеко не один из первых. Боюсь, сейчас я ничем не могу помочь Луцию. Хотя обещаю, сделаю все, что от меня зависит.

Последние слова он произнес через отчетливую, хотя и короткую паузу. И прозвучали они совсем не убедительно. Фабий в бессилии сжал кулаки. И, хотя внутри все клокотало, он, приняв спокойное выражение лица, медленно выговорил:

- Спасибо. Я верю, вы нас не бросите. Буду ждать от вас добрых вестей.

И развернувшись, вышел из гостиной. Ни с кем не хотелось говорить, поэтому он обрадовался, не встретив Феликса. Оказавшись среди городской суеты, Фабий неспешным шагом побрел в сторону дома, специально избрав самый длинный путь. Хотелось успокоиться, прийти в себя и хорошенько подумать.

“По какой причине адвокат отказался защищать отца? – размышлял он, глядя под ноги. – Дело видится ему тяжелым и сложным? Заранее проигрышным? Папа явно от меня что-то скрыл. И дядя Эмилий тоже. Он ведь не удивился, когда я сообщил ему решение Септимия Паулина. Значит, уже знал, либо догадывался, что такое может случиться. И он тоже не говорит мне все до конца. Все считают меня ребенком и поэтому молчат. Взрослые… Сами то, что сделали? Что предприняли?”