Тайные Желания

8. Потеря душевного равновесия

       В течение двух недель мне удаётся молчать об отцовском ребёнке на стороне. Я ничего не сказала ни маме, ни кому бы то ни было ещё. На меня обрушилась какая-то апатия, стало наплевать на многие вещи, но только не на отца. Для него я хочу приготовить особое холодное блюдо — месть. Рано или поздно я сделаю что-нибудь, это лишь вопрос времени. 
      Отношения с ним резко пошли на спад. Представляю, какой использованной и униженной мама себя почувствует, когда правда всплывёт наружу. Она должна узнать, я это понимаю, но почему-то язык не поворачивается даже намекнуть на двойную жизнь отца, а мысль о том, что у меня имеется брат или сестра, заставляет постоянно съёживаться от мерзкого ощущения, охватывающего всё тело. Как мама отреагирует? Закричит? Устроит истерику? Молча простит или, быть может, заплачет? Я просто не знаю, чего ожидать, потому что в нашей семье почти никогда не случаются негативные всплески эмоций, ведь мы относимся друг к другу с взаимным уважением. Ну, или это я так считала раньше. Можно сказать, за эти две недели я узнала истинную сущность человека, который всегда строил из себя примерного семьянина. Отец в последнее время выглядит холодным и отчуждённым, может завестись без повода, а злость он начал срывать на мне, чего я никак не ожидала. Думаю, он злится даже не на меня, а на себя за собственную трусость, которая мешает ему всё рассказать нам.
      Спустившись в гостиную, вижу сидящего у камина отца, читающего журнал по недвижимости. Обычно, когда я собираюсь утром в лицей, родителей дома уже нет. Сейчас так получается, что мы, оба раздражённые из-за недосыпа, говорим друг другу не совсем приятные вещи — да ладно, мы кидаем в лицо отвратительные слова, стараясь всячески поддеть оппонента. А всё из-за чего? Из-за того, что я "не так на него посмотрела с утра пораньше". О, дорогой мой, знал бы ты, что я гляжу на тебя так совсем не из-за отвратительного утра. Когда в очередной раз отвечаю колкостью на его раздражительную фразу, он достигает точки кипения и ударяет меня. Ударяет меня! Раньше такого никогда не случалось. Знаю, что первая перешла черту дозволенного, но это же не оправдывает его.
      — Паршивка, совсем распустилась! Ещё раз повысишь на меня голос, ни на шаг из дома не выйдешь! Совсем стыд потеряла! — гневно восклицает отец. 
      Его обычно блестящие серые глаза заметно темнеют, а поджатые в злобе губы придают лицу грозный вид.
      Несколько секунд я растерянно смотрю ему в глаза, но, не найдя там ни намёка на сожаление, подрываюсь с места и бегу к себе в комнату. Он ударил меня. По лицу. Рукой. Именно сейчас хочется снова спуститься вниз и закричать, что он подлец и моральный урод, но я этого не делаю. В этой ситуации больше всего жалко даже не себя, а маму, которая находится в неведении. 
      За этот период мы стали с ней гораздо ближе, чему я не могу не радоваться. В ту самую ночь уснуть я не смогла, а на следующий вечер, когда мама вернулась, я кинулась ей на шею, наплевав на то, что она даже не успела раздеться. Слёзы покатились градом, казалось, что если она меня оттолкнёт, то весь мой мир рухнет, незачем будет существовать. Но она не оттолкнула, лишь притянула ближе. Мама, наверное, подумала, что я так расстроилась из-за пробников, но, если честно, мне было абсолютно плевать на это. Главное то, что я сама потянулась к ней, а она ответила взаимностью. За каких-то пятнадцать дней мы узнали друг друга ближе, чем за все предыдущие годы, когда просто сосуществовали в одном доме, мысленно находясь совсем в других местах.
      Чувствую металлический привкус на языке. Провожу пальцами по нижней губе и замечаю, что она не хило так опухла. В ванной убеждаюсь, что она разбита. Отлично просто. Пытаюсь найти своё отражение в зеркале, но там лишь чей-то оскал. Злобная мерзкая маска, чтобы никто не узнал ничего личного. Длинные запутанные волосы свисают сосульками, краснота на губах придаёт испорченности, а в глазах злость на весь мир. Игнорируя все эти детали, встаю под горячие струи душа.

      У самого кабинета английского на спину мне запрыгивает улыбающаяся Лиза. Иногда мне кажется, что если даже случится конец света, то и тогда она найдет над чем пошутить.
      — И где ты жопу грела? Дома? — мы не спеша заходим в кабинет, куда также медленно заваливается кучка наших одноклассников.
      — Проспала, — виновато улыбаюсь. Стыдно говорить, что полтора часа сидела в комнате и ждала, когда отец свалит на работу. Краем глаза замечаю недоучителя, весело беседующего с девочками нашего класса, в том числе и с той самой Юлей, которая любит ко всем придираться. 
      Раньше, когда с нами ещё училась Рита, Юля постоянно всячески старалась унизить мою подругу. Та же, в свою очередь, со смехом относилась ко всем её провокациям и нередко сама выводила Климову на конфликт, чтобы посмотреть на слишком бурную реакцию девушки. Рита вообще была моей героиней. Но после исчезновения подруги она переключилась на меня, а во мне нет такого духа соперничества, как в Рите. Юля, почуяв, что я не смогу напасть в ответ, всё время разными способами пытается докопаться до меня. Вполне вероятно, что одноклассница отыгрывается на мне за прошлые конфликты с Ритой.       Юля. Все знают о её шлюховатых повадках, а одноклассники даже поспорили, сможет ли она соблазнить учителя. Почему-то у меня нет сомнений, что сможет. Но несмотря на активный образ жизни, одноклассница успевает ещё и не забывать про учёбу. Разумеется, положительные отметки она зарабатывает не своими силами: где-то спишет, где-то подлижется, а где-то и внаглую уклончиво спросит ответ у учителя.
      — А когда вставала, приложилась губой? — Лиза выразительно смотрит на мой рот. Нервно усмехаюсь.
      — Ай, забей, случайно вышло, — мы садимся за уже присвоенную первую парту. Со звонком в класс входит Влад, не обращающий внимания на суровый взгляд учителя. Проходя мимо нас к своему месту, он даёт нам "пять". Ещё одно событие, произошедшее за две недели — мы подружились с Владом, если это можно так назвать. Думаю, он неплохой парень, хоть Рита и предупреждала об обратном. Мы уже несколько раз выбирались погулять вместе — втроём, разумеется. И чем чаще я его видела, тем яснее осознавала, что детская влюблённость прошла. Это печально на самом деле, потому что сейчас мне нужен кто-нибудь, кто согреет сердце или хотя бы заставит испытать хоть какие-то положительные эмоции.
      — Записывайте новую тему, — привычно присев на край стола, говорит Громов. — Итак, Владимир Набоков, "Лолита".
      Череда тихих смешков проносится по классу, но самым громким и едким становится мой. Если говорить о Денисе Сергеевиче, то он явно старался меня игнорировать всё это время. Даже свои идиотские шуточки отпускал в адрес всех, кроме меня. Думаю, до него дошло, какую глупость он чуть не натворил, потому как занимались мы уже только один раз в неделю по его инициативе. Он оправдался нехваткой времени, что вполне возможно, но я же вижу, что он избегает меня. Скорее даже не избегает, а делает вид, что ничего не произошло, и это совсем не он пытался меня поцеловать. Возможно, ему вообще плевать на тот случай, но я не могу упустить шанса поиздеваться над Громовым в такой ситуации. Да, Лолиту начали проходить очень вовремя.
      — Мармеладова, вижу, тебе веселее всех. Может, хочешь и нам что-нибудь сказать? — раздражается «учитель». Делаю ещё один смешок.
      — Абсолютно ничего. Извините, — наверное, лучше не подливать масла в огонь. Денис Сергеевич ненадолго вглядывается в моё лицо. Безусловно, ему нужно отметить мой внешний вид.
      — Ты что, в Бойцовский клуб подалась? Что с губой? — как-то равнодушно спрашивает он. Моё веселье вмиг улетучивается. 
      — Упала, — холодно отвечаю в тон его безразличного голоса, а про себя добавляю: "на кулак".
      — Ага, — Юля шепчет своей соседке по парте. Некоторые это слышат, но Денис стоит слишком далеко, чтобы уловить слова этой стервы. — Не зря ей такое имя дали. Шлюхалась с кем-то по-любому, медалистка недоделанная.
      В этих словах столько желчи, что разум на мгновенье впадает в ступор. Я ничего ей не сделала, чтобы меня так оскорблять. Неведомый раньше гнев пробирает от кончиков пальцев до пяток. Ладонь сжимается в кулак, отчего костяшки пальцев бледнеют. Сука. Да как она смеет? Взрыв. Когда негативные эмоции долго накапливаются, рано или поздно происходит извержение негатива, или попросту истерика. Понимаю, что если сейчас не дам волю чувствам, то просто сойду с ума от внутреннего шторма. 
      Лиза тоже слышит слова Климовой, поэтому берёт меня за руку в призыве успокоиться, но я вырываюсь настолько резко, что подруга животом врезается в край парты. На жалость я сейчас не способна, поэтому, пока чувствую внутреннюю решимость, в два шага преодолеваю расстояние между мной и Юлей. Неожиданно для неё хватаю её за волосы и хорошенько прикладываю головой об парту. 
      Вот уж не знаю, похвалила бы меня Рита за такое поведение или нет, но сама я чувствую какое-то освобождение. Вокруг слышатся взвизги, сама же Юля, оправившись от шока, гневно вскрикивает и кидается на меня. В её глазах слёзы боли, из носа течёт тоненькая струйка крови. Вцепившись ногтями в мою руку, ударяет локтем в спину. Хватая друг друга за волосы и выкрикивая взаимные оскорбления, мы валимся на пол и несколько раз переворачиваемся. Успеваю ударить её по лицу, а она умудряется приложить меня спиной о парту. От боли из глаз сыплются искры. Одноклассники пытаются нас разнять, но это то же самое что разнимать двух дерущихся собак — даже подошедший хозяин может быть покусан.
      Когда замахиваюсь для следующего удара, руку грубо перехватывают, отчего в моём запястье что-то щёлкает. Одним движением Денис Сергеевич отдирает меня от лежащей противницы, которая, кажется, ещё не готова сдаваться, и толкает в сторону учительского стола. Теряя равновесие, падаю прямо на стул. Таким образом, я нахожусь в одной стороне класса, а Юлю парни держат в противоположной. Она гневно сверкает глазами в мою сторону. Одноклассница пытается вырваться, но Влад хватает её за руку, отчего получает очень громкую пощечину. Другой одноклассник всё-таки ловит ее руки.
      — Сука! — кричит она. — Сама выглядишь как побитая шалава, так ещё и меня такой же хочешь сделать!? Сущность бляди не скроешь за скромным платьем!
      Она выплёвывает всю свою ненависть. До сих пор не понимаю, чем заслужила такое отношение к себе, но я сама явно нахожусь на грани.
      — Оно хотя бы жопу прикрывает! Шалава здесь только ты! — встаю со стула, но Денис толкает меня обратно, из-за чего всплывает желание накинуться ещё и на него. — Все знают, что ты та ещё шлюха, вон, даже учителя охмурить хочешь!
      — Сука! — перекрикивает она меня. 
      — Заткнулись обе! — гневно рычит Денис. Его взгляд говорит о том, что возиться с малолетками ему абсолютно не хочется. — Вы больные совсем, что ли? Парни, ведите Климову к своей классухе, а минут через двадцать в медпункт. Только не раньше, а то ещё встретятся эти две...
      Он не договаривает, а мне очень интересно, какими же тропами или фигурами речи он хочет наградить нас. Адреналин начинает отступать, и я ощущаю боль во всем теле, особенно в запястье. Пытаюсь размять косточку, но прикасаться слишком больно.
      — Мармеладова, — грозно обращается ко мне Денис. — Быстро за мной в медпункт.
      Под отборный русский мат Климовой молча следую за недоучителем. Руки до сих пор дрожат от эмоциональной встряски. 


      — Ничего страшного, — мягко улыбается фельдшер. – Вывих лучезапястного сустава. Сегодня съездишь в травмпункт, там тебе его вправят. Вечером поболит, а завтра уже всё хорошо будет.
      Вместо привычной Валентины Степановны в школьном медкабинете расположилась красивая высокая светловолосая девушка, которой от силы можно дать года двадцать три. Довольно-таки приятная и открытая, но у меня сейчас не то настроение, чтобы любезничать.
      — А где Валентина Степановна? — бурчу я.
      — Я попросила маму отдать мне несколько смен для практики, — улыбается девушка. — Подождите минуту, я из соседнего кабинета обезболивающее принесу.
      Туда, где секунду назад сидела практикантка, присаживается Денис. Он долго смотрит на моё взволнованное лицо, а я тщательно пытаюсь найти в окне что-нибудь интересное, только бы не встречаться с ним взглядом. Очень стыдно за своё поведение, я же никогда ни на кого так не срывалась, а дралась вообще лишь один раз в жизни — в садике. Помню, мама тогда провела для меня поучительную лекцию, где говорила, что уважающим себя людям драться неподобающе. Но, если честно, мне стало гораздо лучше. Даже апатия ушла. Тем более, эта стерва заслужила.
      — Соня, — он скрещивает мускулистые руки на груди, грозно вглядываясь мне глаза. — Ты вроде взрослый человек, а драку начала первая. Причины?
      Вот так просто? Ещё месяц назад он называл всех моих одноклассников, кроме меня, взрослыми людьми. С чего же теперь такая честь? Почему-то не хочется говорить, что Климова меня обозвала падшей женщиной.
      — Она первая полезла, — равнодушно отвечаю я, стараясь скрыть нервную дрожь в голосе.
      — «Она первая полезла». Ты что, в детском саду? — раздражённо спрашивает Громов, хмуря брови. А он ещё красивей, когда злится. Не получив от меня ответа, наклоняется поближе, глядя с неким сожалением на моё запястье. — Слушай, извини за это. Не рассчитал.
      Озадаченно смотрю на его лицо. Он это серьезно? Минуту назад я злилась на него, а сейчас хочу извиниться. Внезапно понимаю, что вела себя с ним как идиотка. Он выполняет свою работу со всей ответственностью, пытаясь разобраться в случившемся конфликте, а я лишь стараюсь вывести его из себя. Зачем, спрашивается? А я и сама не знаю.
      — Нет, — смиренно киваю головой, не прерывая зрительного контакта. — Это вы меня простите, я, считайте, урок сорвала.
      И вот тут меня прошибает. Из глаз хлынули слёзы, несмотря на то, что я, как могла, старалась их удержать. После извинений до меня действительно доходит, что виновата здесь по большей части только я сама. 
      — Простите, — повторяю я, пытаясь сдержать всхлипы. Чёрт, веду себя как тупая истеричка, у которой настроение меняется по щелчку пальца. У Дениса проскальзывает удивление на лице: он явно не ожидал от меня такого всплеска эмоций.
      — Ну, ты чего, — мягко шепчет Громов, приближаясь губами к уху. — С каждым бывает.
      — Нет.
      — Да, — он стирает большими пальцами слёзы, смешавшиеся с тушью. Теперь, уверена, я действительно похожа на шлюху. Денис осторожно кладёт ладони на плечи в знак поддержки, а по моему телу проходит разряд, словно от удара тока.
      — Человеком управляет тот, кто его злит, ты повелась на эмоции. Просто не обращай на Климову внимания, ну, или делай ответный удар не при таких обстоятельствах. На будущее, мстить надо не в школе, у всех на виду, а там, где обидчик меньше всего ожидает тебя встретить.
      Серьёзно? Мой учитель сейчас преподаёт урок не английского, а мести? Пока я нахожусь в лёгком шоке, Громов берет со стола оставленную мазь для царапин. Открутив колпачок, наносит на палец немного средства и очень медленно начинает наносить мазь на припухлость губы. Никто из нас не хочет отводить взгляд. Громов слегка оттягивает мою нижнюю губу, отчего тихий вздох наслаждения вырывается из груди. От этого звука в глазах Дениса загорается какая-то эмоция, ранее мне незнакомая. Похоже на страсть или желание. Между нами возникает пауза, но неловкости нет. Я чувствую возникшее притяжение между нами. Я его просто физически ощущаю.
      Тут в коридоре слышится стук каблуков, и я тут же отлетаю от Дениса на дальний стул. Очень вовремя, так как в кабинет входит медсестра.
      — Держи, — она протягивает две таблетки. — Вторую дома через час выпьешь.
      — Спасибо.
      Мы с Денисом поскорее выходим из кабинета, так как скоро сюда должна прийти Юля. Громов молча идёт впереди меня, а я прожигаю взглядом рельефную спину.
      — Пойдём, я тебя домой отвезу, — небрежно говорит он, словно минутой назад мы вовсе и не хотели страстно вцепиться друг в друга. Молча соглашаюсь.
      До дома мы едем в полном молчании, вот сейчас это уже похоже на неловкую паузу.
      — Соня, — серьёзным голосом прерывает тишину учитель, а затем смеётся. — Не нападай больше на людей, истеричек никто не любит.
      Я закатываю глаза, улыбаясь про себя. Вот сейчас он вернулся в своё обычное состояние.
      — Спасибо, буду иметь в виду, — захлопываю дверцу чёрной машины. Автомобиль тут же разворачивается и уезжает в сторону школы. Даже не попрощался.
      Что это такое? Понимаю, что это утро самое странное в моей жизни. Мало того, что я подралась, так ещё и на учителя смотрю совсем не так, как положено по правилам. У самого дома кто-то сильно хватает меня за больное запястье, прерывая ход мыслей. Я вскрикиваю, роняя от неожиданности телефон. Оборачиваюсь, чтобы посмотреть на того, кто это сделал.
      Почему-то сначала подумалось, что это тот самый тип в чёрном капюшоне схватил меня, хоть я и не видела его после того случая. 
      — Извини, — этот мягкий голос я узнаю сразу же.
      Белокурые длинные волосы стали до плеч, голубые глаза, некогда наполненные жизнью, потухли. Она сильно похудела. Её когда-то женственные формы напоминают теперь фигуру девушки, болеющей пищевым расстройством. Она выжидающе смотрит на меня, словно хочет поймать мою реакцию, но её просто нет. Ступор клешнями захватывает тело и мысли.