Там, где начинается тропа

Глава 1

Одним летним вечером, в маленький городок у соснового леса, пришел человек. Это был молодой мужчина лет двадцати, со светлыми, немного лохматыми волосами, и синими, как летние васильки, глазами, в которых то и дело играли искры. Этот человек имел простую, теплую улыбку, от которой взглянувшим на него, тоже хотелось улыбаться. Пыльные сапоги тихо ступали по довольно истоптанной тропинке, ведущей к городу. Старая добрая мандолина на потертом ремешке, перекинутом через плечо, шуршала, неприятно цепляясь за грубую ткань поношенного, когда-то считавшегося синим, плаща. Большой капюшон закрывал лицо путника от навязчивых лучей угасающего солнца. Человек шел неспеша, с достоинством, как старый, бывалый воин, возвращающийся из длительного похода, и тихонько напевал какую-то старинную песню. Было прохладно, вдалеке шелестел резвый ветерок, изредка задевая верхушки сосен-великанов. В чистом воздухе ощущался приятный аромат полевых цветов, древесных опилок и сосновой смолы. Вот так встанешь посреди поля, закроешь глаза, вдохнешь всю эту красоту, запечатаешь себе всё это в сердце, и навсегда у тебя останется в душе этот тонкий аромат лета и гор. Узкий мост тихонько скрипел под последними лучами манящего солнца, а под ним приятно журчала серебристая речка. Где-то в вышине громадных сосен чирикали птицы, и изредка, как тикают старые, сломанные часы, доносилось уханье лесной горлицы из глубины лесной опушки. На полях, прилегающих к городу, трудились земледельцы. Они весело перекликались и пели народные песни, чтобы скоротать оставшиеся рабочие часы, и наконец отправиться на заслуженный отдых. Пройдя красочные, пленяющие поля, чем-то похожие на ковры в палатах великих князей, странник сам не заметил, как очутился в длинном ряду лавок городского рынка. От разнообразных ароматов самых разных трав и приправ кружилась голова, а в таком шуме и гаме не было слышно даже собственного голоса. Лавочники громогласно расхваливали свой товар, ребятишки с визгом бегали по этому лабиринту из лавок, ящиков, и трав, грузчики, неся на руках бесчисленное количество ящиков, мешков и корзин, что-то ворчливо бубнили себе под нос, ежеминутно обегая то шуструю травницу, то кричащего ребенка. Так, проходя мимо одной из лавок, странника окликнули:
- Эй! Верзила!
Человек обернулся. Он увидел низенькую старушку в чистеньком темно-зеленом платье и в белом платке, с вышитыми на нем, розами. Она сидела за лавкой с засушенными травами. Травницу верзила узнал и лучезарно улыбнулся, после чего подошел ближе.
Старушка пробубнила:
- А ну-ка сними капюшон, путешественник - то ли попросила, то ли приказала она - Уж больно знакома мне твоя фигура...
Странник усмехнулся и опустил капюшон, открывая обзор на свои синие, вечно смеющиеся глаза. Старушка впилась глазами в лицо незнакомца, и вдруг вскрикнула:
- Шишки-иголки! Неужто ты, Тимьян Ясноцвет?
Тимьян кивнул и немного неуклюже, шутливо поклонился. Старушка продолжила:
- Давненько ты не появлялся... Сколько лет, сколько зим прошло...
- Да... - согласился Тимьян, задумчиво блуждая взглядом по рынку, и уточнил:
- Целых пять лет
Старушка округлила глаза:
- Не ужель и вправду так много? Да... Летит время, все летит и летит... Оглянуться не успеешь, глянь - уже пять лет прошло... Что за чудеса нынче...
Тимьян широко улыбнулся, а старушка пристально взглянула на Тимьяна и сказала:
- Ну! Рассказывай, уж приехал-то! Что в мире творится? Как дела за границей? Хорошо, иль худо на свете белом?
- Все, Слава Богу, хорошо нынче идёт - отвечал Тимьян - и дела, и заграница - все ладно, все пучком.
Травница задумчиво кивнула, а потом нахмурилась и бросила подозрительный взгляд сначала на Тимьяна, потом на его меч, не вовремя показавшийся из-под длинного подола плаща, ворчливо заметив:
- Чтож тогда заставило тебя вернуться? Не ужель по дому родному соскучился? - проворчала старушка
- Нет - рассмеялся Тимьян - по брату...
Он коротко склонил голову в знак прощания, и медленно, как тень, побрел дальше, в дебри рынка.
Стуча сапогами по старой брусчатке, он преодолел городской рынок - эту душную, шумную преграду, и вышел к долгожданной тишине - к щебету птиц, тихому завыванию ветра, и к маленьким уютным деревянным домам с красивыми резными крышами.
Каждый дом был разным, и каждый был по-своему красив. Какие-то дома были старыми, с мутными окнами и грязным, практически чёрным дымоходом. Другие были новехонькими, с толстыми стенами и красивыми, будто только что покрашенными дверьми. Но в каждом доме, так или иначе, кипела жизнь. Дойдя до самого крайнего, маленького домика с синими окнами, странник с недоумением воззрился на табличку, аккуратно прибитую к низкому забору. Табличка гласила:
"Прием с 8:00 до 18:00, с понедельника по субботу. Просьба, записываться на прием заранее. С уважением, доктор Эдельвейс Ясноцвет"
Тимьян слабо улыбнулся и приоткрыл калитку. Та, в свою очередь, отчаянно и визгливо заскрипела. Поморщившись от неприятного звука, странник миновал небольшую клумбу с ромашками, растущими у самого окна, остановился у порога и неуверенно уставился на круглую дверную ручку, словно спрашивая совета. Обернувшись, он долго смотрел куда-то далеко-далеко, в сумрачную даль, закрытую тенью чёрных гор...
Наконец, что-то решив, он постучал. Из глубины дома донесся немного неприятный голос, очень напоминавший скрип калитки:
- Кто там? Сегодня ко мне на прием никто не записывался...
- Боюсь, что дело безотлагательное, доктор - тихо ответил Тимьян
Внутри дома послышалась беготня и грохот, что-то щелкнуло, и из-за двери выглянула светлая, как пшеница, курчавая голова, принадлежавшая Эделю Ясноцвету. Увидев своего гостя, он побледнел, потом порозовел, потом побагровел, и принял свой обычный бежевый оттенок. Эдельвейс презрительно посмотрел на странника:
- Если ты призрак, что вряд ли... .То призраков я в дом не пускаю. А если человек... То лучше тебе держаться подальше - прошептал он, и резким хлопком захлопнул дверь.
Но, прежде чем тот успел её закрыть, Тимьян ловко вставил мелькнувший в его руке кинжал в исчезающую на глазах, маленькую щелку. Дверь не захлопнулась, не закрылась, а Эдельвейс, мрачно усмехнувшись, посмотрел на кинжал и приоткрыл дверь. Он пренебрежительно бросил, запуская непрошенного гостя в дом:
- Так вот какие сувениры ты принес из-за границы? Не густо, не густо... За пять лет, что ты провел там, мог бы и получше найти.
Тимьян тепло улыбнулся и прошел в просторную гостиную уютного дома. На деревянных стенах висели красочные пейзажи далеких гор, быстрых рек и цветущих полей. В углу тихо отсчитывали время часы. Рядом с большим окном стоял небольшой стол, а на нем были аккуратно разложены по стопкам различные бумаги, недалече красовалась резная чернильница с серым пером. Неподалеку виднелся маленький камин, а напротив - огромный шкаф с множеством книг, содержание которых, в основном было медицинского характера. Недалеко от шкафа стоял большой, мягкий диван, а сверху лежало темно-синее, обшитое белыми нитками, покрывало. Верзила аккуратно положил мандолину на диван, сел рядом и тихо промолвил:
- А здесь ничего не поменялось...
Эдель шумно, с размаху закрыл дверь и прошел вслед за своим гостем. На слова Тимьяна он визгливо отозвался:
- Сначала исчезает, непонятно зачем, непонятно куда, а потом наслаждается покоем в брошенном доме спустя пять лет - он сел в удобное плетеное кресло напротив странника и смерил его презрительным взглядом
- Что тебе нужно от меня? - высокомерно спросил доктор.
Тимьян тихо вздохнул. Он поднял глаза и улыбнулся. Он смотрел на брата с такой добротой и наивностью, что Эдельвейс смутился.
- Ты совсем не изменился... - скептически заявил Эдель - все такой же наивный искатель приключений, считающий, что в жизни обязательно нужно делать всё, чтобы каждый день подвергать её опасности!
Тот засмеялся и ответил:
- А ты все такой же пасмурный скептик, объявивший всему миру войну!
Теперь братья расхохотались вместе и по-дружески обнялись.
Эдельвейс поставил чайник и начал хлопотать с чашками и ароматной горной заваркой.
- Как я понял - донеслось с кухни - ты уже обошел весь наш край?
- Не совсем - ответил Тимьян - я не посетил территорию Темной Чащи.
Один мой хороший знакомый говорил, что место то опасное. Возможно, он был прав на счет этого леса, возможно - нет. Я решил на всякий случай не рисковать.
В зал, торжественно гремя чашками, зашел Эдельвейс. Он поставил перед носом брата теплый ароматный чай и чашку с овсяным печеньем. На слова брата Эдельвейс кивнул и спросил:
- Так у тебя уже есть хорошие знакомые?
- Да, несколько имеется... - улыбнулся тот
Эдель сел рядом и задумался. Он хмыкнул и произнес:
- То есть теперь ты считаешь себя опытным путешественником?
Тимьян согласно кивнул.
Эдель что-то задумчиво промычал, наслаждаясь чаем и вдруг замер:
- Погоди-ка! - неожиданно громко вскрикнул он, пересел на диван и серьезно посмотрел брату в глаза:
- Ты что, за мной вернулся?
- Да - так просто согласился Тимьян - Когда, пять лет назад, я уходил, я обещал, что вернусь? Обещал. Обещал, что, когда вернусь, обязательно возьму тебя с собой в свое следующее приключение? Обещал. И вот я здесь, сижу и пью чай с моим любимым овсяным печеньем в гостях у моего любимого младшего брата - он с наслаждением сделал глоток прозрачного зеленоватого чая, и тут же подавился, отхлебнув слишком много. Эдель молниеносно вскочил, и начал хлопать Тима по спине.
- Горе ты моё... - грустно улыбнувшись, прошептал Эдельвейс - Кто же так чай пьет? Уехав в свое кругосветное путешествие, ты все напрочь забыл, даже как чай пить.
Увидев, что брат приходит в себя, он устало опустился в кресло, и добавил, когда дикарь уже спокойно пил чай дальше:
- Как же я уеду? Ты что, забыл, что я чуть ли не единственный лекарь в нашем городе? - устало пробормотал он.
Тимьян хрипло возразил, откашливаясь:
- Но ты не единственный. Дядюшка Мак, твой учитель, еще жив-здоров, и так же, как и ты, хорошо лечит. А еще, я слышал, когда прогуливался по городскому рынку, что у тебя есть очень способные ученики, и они уже проводят практику. В общем, по моим расчетам, сейчас ты абсолютно свободен, да и делать здесь тебе особо больше нечего, так что...
Теперь мы вместе с тобой будем наверстывать упущенное...
Эдельвейс с подозрением спросил:
- Что ты имеешь ввиду под словом "упущенное", братец?
Тимьян ответил, бросая выразительный взгляд на брата:
- Твоя жизнь. Ты живешь в своем хрустальном шаре и делаешь вид, будто другой жизни не существует. Но мир вокруг - он кипит, идет неудержимым потоком, и в скором времени этот поток захлестнет и тебя. Ты засиделся здесь, брат мой, и я боюсь, как бы ты вовсе не прирос к этому месту насовсем.
Бедный Эдельвейс медленно покачал головой:
- Эх, братец, братец... Как же ты не понимаешь? Я - не ты! - он указал сначала на себя, а потом на Тима - Я не могу, не умею и не хочу в один прекрасный вечер, взять - и уехать! Слишком много дел, работы, забот и много чего другого. Здесь мне всегда было хорошо, и будет хорошо, надеюсь. А там - он порывисто распахнул окно - Там темный, неизведанный мир, и даже ты, великий путешественник, не можешь предугадать, что встретится там, на пути, за поворотом!
- Почему же неизведанный мир? Очень даже изведанный! - улыбнулся странник - Смотри!
Взглянув в раскрытое окно, он насладился этим видом, неожиданно показавшимся таким родным и знакомым. За полем, на котором работали земледельцы, простирался огромный лес, а за ним тянулись горы, темные, беспросветные горы, в которых никогда не было видно ни тени, ни солнечного луча. В распахнутое окно ворвался ветер и разметал все бумаги на письменном столе, а этот странный человек никак не мог полностью насладиться этим видом. Наконец он оторвал взгляд от этой панорамы и тихо ответил:
- В этом и заключается жизнь - прошептал он - Никто не может предугадать, что будет за следующим поворотом. Но все же люди продолжают жить, как жили раньше, и будут жить до того момента, пока тропа каждого не кончится и не подойдет к концу. А мир... Он там, где начинается тропа... - медленно и выразительно, как философ, сказал Тимьян.
Эдельвейс критически хлопнул себя по лбу и тяжело вздохнул:
- Ах да... Как же я мог забыть? Ведь мой брат - гениальный оратор, и, если ему нужно что-то доказать, или в чем-то убедить, он с легкостью это сделает. Особенно, если дело касается его брата, которого он, к сведению, читает, как раскрытую книгу - с этими словами он неожиданно прервал свою гневную тираду и замялся. Тимьян повернулся к брату, в его синих глазах заплясали искры радости, и он вкрадчиво спросил:
- Так значит ты согласен?
Эдель закатил глаза:
- Порой мне кажется, что я все-таки старше - пробубнил он себе под нос, и ответил:
- Ладно, будь по-твоему - нехотя согласился он - Так я за тебя хотя бы волноваться не буду... Или... - он скептически, с тенью сомнения посмотрел на брата, на что тот, лишь в очередной раз по-заговорщицки улыбнулся и пожал плечами, уходя вглубь дома от зачарованной картины в окне.
Он спокойно, быстрым шагом, прошел в одну из немногочисленных комнат этого маленького, но уютного дома, и начал греметь всем подряд. Наконец отыскав в шкафу пыльную котомку, он вернулся в гостиную и вывел из задумчивости брата, глядящего вдаль:
- Ты собираешься? Лучше всего выйти из города как можно раньше, до темноты - говорил он, роясь в шкафах брата, оставляя после себя невыносимый беспорядок.
Бедный перфекционист схватился за голову и принялся убирать за братом.
Тимьян с непониманием уставился на Эдельвейса, который вместо того, чтобы собирать вещи, решил, по мнению Тима, устроить генеральную уборку перед отъездом. Он рассмеялся и продолжил рыться в бесконечных сундуках и комодах, мимолетно заметив:
- Все так, как в старые добрые времена. Ты все такой же перфекционист.
Эдель раздраженно фыркнул, и, переведя тему в более спокойное русло, спросил:
- А почему мы не можем спокойно выспаться, встать ранешенько, собраться спокойненько.. И должны прямо сейчас идти в этот поход?
- Потому - ответил Тимьян - что время никого не ждет, мой дорогой братец, и если сейчас ты готов на все, то завтра ты обязательно струсишь, и не пойдешь. Может - из лени, может - из страха, да и вообще из-за чего угодно! Так уж устроены люди - они боятся перемен..