Танец лисьих хвостов

Пролог

В свете огромного костра под удары барабанов, трели птиц и тихое пение хора снуют лисьи фигуры. Черные от ночной темноты, различимые лишь благодаря пламени за ними. Их ярко-рыжая при свете дня шерсть сливаясь с пламенем, рисовала огненно-рыжий контур вокруг чёрного силуэта, что делало его ещё более таинственным. Но силуэты редко захватывали моё внимание, ведь почти всё время оно принадлежало хвостам.

Лисьи хвосты, двигаясь в такт музыке, создавали какое-то своё волшебное лисиное пламя. Иногда за великолепными хвостами, на шерсти которых плясали блики пламени, скрывалось остальное тело. В такие мгновения казалось, что передо мной лишь море пушистых огненных хвостов, океан волшебства, в который так хочется нырнуть с головой, став его частью. Но в следующее мгновение из этого моря выныривали сами лисы, продолжая свой пламенный ритуальный танец.

Голоса хора становились всё громче, заглушая птиц, а движения танцоров в какой-то момент престали быть плавными, на несколько мгновений они показалась резкими и агрессивными, но с каждым таким движением от огромного костра отделялось несколько искр, зависая будто в невесомости, но продолжая пылать.

И вот кольца маленьких огоньков закружились над костром то расширяясь и почти касаясь зрителей, то сужаясь и снова становясь частью большого огня.

В хоре появились новые голоса, низкие, будто это рычали медведи, а не лисы. Я и не знала, что они могут петь такими низкими голосами.  От первой низкой ноты воздушные искры побелели, и я с удивлением поняла, что теперь в воздухе висели хлопья снега. Только я успела это понять, как снег закружился и вокруг бушующего пламени костра уже кружил буран, заковывая огонь в свои холодные объятья.

Но лишь хлопья снега коснулись огня, они будто слились с ним, окрасились в его цвет и пропали, растаяли. Но так только показалось, от них осталось ещё что-то с трудом различимое, и через секунду оно рухнули вниз к основанию костра и разлетелось вокруг золотым ковром осенних листьев. Танцоров почему-то стало заметно меньше. Моё внимание было поглощено листьями, и я не заметила, куда они так ловко сумели исчезнуть. Теперь каждый лис сидел на ковре из листьев и шевелил своими хвостами в такт музыке. Они были похожи на маленькие костры, искры от большого костра, пылающего в центре поляны.

По сравнению с прежним быстрым движением, казалось, что всё замерло. В хоре опять слышались только высокие голоса, а птицы запели заметно громче.

Но в один момент всё затихло. Даже костёр будто замер. Жёлтый ковёр листьев начал стремительно покрываться ледяной коркой. Шерсть замерших танцоров тоже побелела. Они словно превратились в ледяные фигуры. Корка льда подступала к костру, который сильно уменьшился и словно готовился погаснуть. Лёд сковал крайние языки, но в центе продолжал теплиться жар, отражаясь причудливыми бликами в ледяной вазе.

Несмелая трель одной птички разорвала тишину – и так же стремительно, как и наступал, лёд начал таять. Пламя разгорелось с новой силой. А листьев, которые покрыла корка льда, почему-то больше не было, лишь голая земля и больше ничего. Лисиные «статуи», даже приобретя свой естественный цвет, не шевельнулись.

Тем временем к той первой птице присоединились другие, затем по очереди запел хор. Каждые несколько мгновений в песню добавлялся новый голос, привнося новые всё более яркие оттенки.  Из голой земли появились ростки. Сначала еле заметные они росли на глазах и набирали силы. А песня, казалось, уже достигла своего финала.

Теперь моё предчувствие не обмануло. Голоса резко оборвались – в то же мгновение на поляне распустились красные, оранжевые и жёлтые цветы, а огромный костёр вдруг опал, превратившись в кольцо пламени высотой примерно до колена взрослого человека. Внутри кольца стояла ещё одна лисья фигура. Я успела увидеть только это, а затем в глаза ударил яркий свет.

Публика разразилась радостными криками. Аплодисментов, свойственным людям, ниоткуда слышно не было. Оно и понятно, я здесь была единственным человеком, остальные зрители, поголовно лисы, не имели подобной привычки, да и не могли издавать такие звуки передними лапами. Танцоры, наконец, престали быть статуями и замахали зрителям передними лапами. Пробравшись между рядами публики, на поляну вышли другие лисы. Похоже, они тоже участвовали в представлении и хотели получить свою порцию восторженных возгласов.

Это всё продолжалось около минуты. За это время мои глаза окончательно привыкли к свету, а в голове начал крутиться вопрос «как это я не заметила, что уже рассвело?» Голоса начали стихать, а поляна понемногу пустела.

 – Понравилось? – шепнул мне на ухо Доминик, мой приёмный братец-лис, который и привёл меня на главный лисиный праздник.

 – Ты шутишь? – так же негромко ответила я, чтобы никому не помешать. – Как такое волшебное зрелище может не понравиться? Лисы действительно волшебники!

– Значит, не зря просил бабушку, чтобы она разрешила тебе присутствовать, – лис негромко хихикнул и слегка показал зубы. Он хотел изобразить улыбку, как люди, но получилась немного пугающе, ведь лисиная морда не такая пластичная, как человеческое лицо. К счастью, я хорошо знала его, чтобы понять этот жест.

Пока Доминик говорил, мои глаза снова уловили движение на поляне. Лиса, появившаяся в центре костра, уже величественно прохаживалась рядом с ним, а само пламя снова заняло всю отданную ему площадь. Сама же лисица выглядела уже не молодой, но ещё весьма сильной. Шерсть, потерявшая от возраста свою огненную яркость, была аккуратно уложена, в глазах горел огонёк решимости, а за спиной, словно клубок змей, шевелились хвосты. Я знала, что лисы выражали свои эмоции хвостами, а конкретно это жест означал доброе расположение духа.