Танец миражей

Часть 1. До времени драконов. 1. Айон

В безлуние ночи в пустыне особенно темны. Бархатно-звездное небо нависает над бескрайними песками, прижимает к земле, не пускает взгляд. Из пропасти у Каменного водопада вылезает навстречу ему тьма, укладывается на песок огромным черным фатхаром, вытягивает лапы, зевает бездонной пастью в лицо неба и безмятежно засыпает, зная, что никто не потревожит ее покой.

Айон не любил безлуние. Это было время магов и темных чар, время страшных заклятий и мучительных смертей, время, когда хозяйничала тьма... а тьма всегда шла рука об руку со злом.

Белые стены Эр-Деала, Города Миражей, укрывали добрых жителей города от тьмы, но выходить за ворота в ночи безлуния рисковал лишь безумец.

Обнаженная светловолосая девушка, которую принес и уложил на ковер в спальной Айона начальник городской стражи, почтенный Аблалла, наверняка была именно таковой.

Аблалла завернул девушку в свой плащ, чтобы принести, но теперь он распахнулся, и глазам Айона предстало загорелое тело. Девушка была не маленького роста, но стройная, с небольшой грудью, длинными ногами и — Аблалла указал Айону — глубокой раной, змеящейся по передней поверхности бедра, свежей, едва затянувшейся раной, которая от движения вскрылась и набухла каплями крови.

Лицо девушки, с тонкими дугами темных густых бровей и сухими губами, покрытыми незажившими отметинами от зубов, было обожжено солнцем и казалось почти одного цвета с ярко-красным плащом начальника стражи.

— Рядом с ней мы нашли это, гёнхарра. Внутрь не заглядывали.

Аблалла подал Айону небольшую заплечную сумку, крепко завязанную кожаным ремешком. Айон взвесил ее на руке, отметив, что сумка очень легкая, а кожа, из которой она изготовлена, мягкая и крепкая. Из такой кожи изготавливают обувь и сумки для состоятельных людей, украшают их бисером и драгоценными камнями, вышивают на них имена и послания для любимых и близких.

Кто же ты такая? Воровка из каравана грабителей или благородная госпожа, потерявшая своих во время одной из пустынных бурь?

Но пустынных бурь в их краях не было уже так давно.

— Посмотри на ее правую руку, гёнхарра, — подал голос Аблалла, прерывая его размышления. — Ты видишь там то же, что и я?

Айон опустился на колени подле девушки и поставил ближе масляную лампу, чтобы увидеть, о чем говорит начальник стражи. Взявшись за смуглое запястье, он ощутил холод кожи, нездоровый холод, который обязательно сменится жаром или он ничего не понимает в обманчивой прохладе лихорадки. Кожа не казалась нежной, скорее наоборот, она была плотной, как кожа кочевника, привыкшего путешествовать по пустыне днями и ночами под палящим солнцем, без еды, отдыха и воды.

Но нужно было быть безумцем, чтобы идти по пустыне одному в ночи безлуния.

— На ладони, гёнхарра, — подсказал Аблалла, но Айон уже повернул руку девушки ладонью кверху и увидел то, что заставило его затаить дыхание.

Золотистое колесо, небольшое, размером с динфар, ходившую в этой части пустыни монету. Метка богини Хазафир, но ни один мужчина не рискнул бы произнести это имя вслух в безлунную ночь. Метка танцовщицы.

Айон отодвинул лампу, чтобы ненароком не опрокинуть, и снова взглянул на лицо девушки.

— Расскажи мне еще раз, где именно ты нашел ее, почтенный.

— У границы драконьих песков, гёнхарра.

Айон кивнул.

— Мы уже возвращались с вечерней проверки постов, когда увидели, что на границе кто-то лежит. Она была там одна... и я мог бы поклясться, что мгновение назад там никого не было. Я поспешил спрятать ее в свой плащ, пока мои солдаты не увидели метку на ее руке, и сразу же поспешил к тебе. — Аблалла отвел взгляд. — Она будто появилась с той стороны, гёнхарра. Как будто пришла из драконьих песков.

— Лучше бы рассказам об этом закончиться, не начавшись, — сказал Айон, все еще разглядывая колесо на запястье девушки. Потом, тряхнув головой, поднялся и хлопнул в ладоши. Тотчас же в спальную вбежал дежуривший у дверей слуга. — Тирузи́н, позови госпожу Элейлу. Скажи ей, дело не терпит отлагательств. Скажи, мне понадобится ее мастерство врачевания.

Слуга, бесшумно ступая по устилающим каменные полы коврам, удалился. Айон снова посмотрел на лежащую у его ног девушку, наклонился и накрыл ее плащом, так, что обнаженными остались только ноги. Высокая. Действительно высокая. Любая из женщин Эр-Деала утонула бы в плаще Аблаллы... но эта не была женщина Эр-Деала, и Айон это уже очень хорошо знал.

— Ты понял, что я сказал насчет рассказов, почтенный? — уточнил он. Аблалла кивнул. — Мы не знаем, кто она и откуда взялась, но она не могла пройти через драконьи пески и остаться живой. Как только девушка придет в себя, она сама все расскажет, а до этого я хочу, чтобы о том, где и когда она была найдена, знало как можно меньше людей.

Он едва успел закончить: в раскрытые двери влетела Элейла. Ее темные глаза были полны беспокойства, маленькие ножки в расшитых драгоценностями туфлях почти бегом преодолевали путь, нежный голос дрожал:

— Любимый брат мой! Что-то случилось? Мне сказали, тебе нужен целитель.

Айон шагнул ей навстречу и протянул руки в жесте раскаяния и любви.

— Сестра, прости, что напугал тебя. — Ладони Элейлы утонули в его, когда он легко сжал пожелтевшие от сока трав пальцы. — Помощь нужна не мне.