Танец осенних листьев

Танец осенних листьев

Мне хотелось плакать, но я упрямо шмыгала носом и хлопала глазами, стараясь не дать неизбежному произойти. Я ненавижу свои слезы за то, что после истерик чувствую себя слабой, а я не хочу запомниться тебе такой. Ты ведь всегда говорил, что я твое солнышко. А разве солнышко может плакать или может проявлять слабость духа? Я так не думаю.
- Уходи, Настенька, - голос моего отца скрипит, словно старая коряга, которую ветер избрал своей игрушкой.
А меня разве кто спрашивал, хочу ли я уходить? Может мне и здесь хорошо!
- Тятя, - мой голос звучит хрипло, словно я всю ночь проплакала, но если быть честной, то так оно и было, - я не хочу уходить.
- Ты человек, Настя, ты должна жить со своими, - я услышала грусть в его словах, легких, словно шелестение листьев.
Внезапно поднялся сильный ветер, свист которого был столь оглушительным, что я больше не могла услышать ни звука. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы мелкие песчинки не попали в них, но я ощутила, как осенние листья, сорванные с опадающих деревьев, несутся за его потоками и врезаются в меня, унося за собой в последнем для них танце.
Я не чувствовала боли, но где-то в груди беспокойно сжалось сердце. Я не хотела, чтобы все закончилось вот так, но права голоса мне не было положено. Я же более не обитатель леса, коим привыкла себя считать.
Я всегда любила осеннюю пору. Едва первый солнечный луч нерешительно выглядывал из-за горизонта, объявляя всему живому, что за собой он несет новый день, как я уже была на ногах, полная забот. Даже не чувствуя себя проснувшейся, я уже сновала, словно мышь, не знавшая выхода, по всей небольшой единственной комнатушке подземного дома. Дневное тепло еще не проникло в помещение, а потому босые пятки обжигал холод, столь бодривший утром и не позволяющий поддаться желанию остановиться хоть на мгновение. Длинная белая домотканная ночнушка дергалась из стороны в сторону вслед за моими передвижениями. Мне всегда нравилось в ней кружится до упаду, а Тятя предпочитал смотреть со стороны за моими забавами, не поддерживая и не понимая их, но никогда не вмешиваясь.
Первым делом мне предстояло выгрести золу, скопившуюся вчерашним вечером, прежде чем положить в печь новых дров и дать ненасытному огню их сожрать без остатка, с чем я уже давно хорошо справлялась. После чего предстояло провести поиски съестного. После обноружения онного в одном из глинянных горшков, что остались со вчерашнего дня, мне предстояло подогреть еду. Печь к этому моменту уже начала прогреваться, я закрыла заслонку, не позволяя более дыму выходить в горницу, и поставила съесное вглубь. Теперь мне предстояло следующее не менее важное утреннее дело - сходить за водой. Я прекрасно помню, как накидывала на себя грубый шерстяной платок, укутавшись в него целеком, чтобы утренний мороз не мог добраться до хрупкого тела, сувала свои ноги в лапти, столь бережно сплетенные отцом, после покидала дом, оставляя Тятю наслаждаться последними минутами сна в одиночестве.
Я вылезла из дыры между корнями сухого дерева, старого, как весь тот лес, что рос вокруг. С ранней осени в наших краях чувствовались заморозки. Однако это никогда не было поводом для огорчений - чем сильнее заморозки, тем слаще потом калина. Я всегда неспешно брела по знакомому пути к близлежащему водоему, где мне предстояло наполнить два ведра водой. Я любила путь до реки гораздо больше, чем путь обратно, так как не была обременена тяжелой ношей, то и наровившей вылиться через край и вновь оставить ее ни с чем. Трава была мокрой от росы, иногда можно было рассматреть кристалики льда, и я невольно чувствовала их, несмотря на то, что была обута. Я наслаждалась просыпающимся лесом, который все больше наполнялся солнечным светом. День вступал в свои права, принося с собой новые звуки. Оглядываясь вокруг, я успела поймать взглядом резвую белку, спешившую по своим делам. Она остановилась, провожая взглядом ее то и дело мелькавший пышный хвост, уже терявший свой очаровательный летний расскрас, пока он не скрылся из виду.
Добравшись до воды, я оставила свои лапти на берегу, после чего заходила по щиколодь в холодную воду. Тятя всегда говорил, что холодная вода утром закаляет здоровье, а он никогда не ошибается. Хотя было очень противно и холодно, я ежидневно выполняла этот ритуал, прежде чем, придерживая подол, не набрать в оба ведра воду. После мне предстоял гораздо менее интересный и гораздо более быстрый путь домой.
Войдя в горницу, я ставила на пол около стены оба ведра, полные воды, после чего двинулась к печке, где все еще стоял греющийся горшок. Вытащив его с помощью ухвата, я поставила его на стол, после чего поднимала крышку, позволяя манящему запаху горячей пищи наполнить всю комнату.
-Тятя, вставай, еда уже готова, - громко звала своего Тятю я в то роковое утро, хватая свою деревянную ложку и приступая к еде прямо из горшка, еще не зная, какие несчастья настигнут нашу маленькую и дружную семью.
Все то время пока я мельтешила туда-сюда, мой отец дремал в берлоге. Когда-то нора между корнями старого дуба действительно была самой настоящей медвежьей берлогой, но хозяева покинули ее, уступая истинному хозяину леса. С появлением детенка здесь стало теплее, уютнее. И девочка была подарком небес для одинокого хранителя. Мои светлые глазки, цвета незабудок, не могли оставить равнодушным и позволить ему пройти мимо свертка с человеческим дитенышем. В моих светло-русых волосах играло солнышко, за что я и получила свое прозвище. И дал Тятя красивое имя - Настюша, как подслушал человеческое имя в деревне. Должен был он отнести меня туда, пока я была маленькой, но полюбил Леший, едва взглянув на меня, с тех пор не испытывал он скуки. Попробуй уследи за мной, маленькой, проворливой шалуньей. Все меня любили, хотя знали, что не лесу я принадлежу, и зверюшки не боялись. Медведь мог спокойно дать себя почесать, хотя он первый же и корил его за подобное проявление слабости. Хотя откуда было знать это мне? Возможно, что мой Тятя и старался держать меня в неведеньи, но я слышала и все запоминала, хотя и не понимала в силу своего возраста. Но я больше не ребенок.
- Встал уж, Настюшка. Что бы я без тебя делал - звучит его гулкий голос, отзываясь эхом по всей берлоге. Леший выпрямился во весь свой трехметровый рост, поскрипывая деревянным телом и сверкая зелеными огоньками в глазницах оленьей маски. Его вид мог казаться пугающим для путников, случайно забредших в самую гущу леса, но я никогда не видела людей да и вообще кого-либо еще, кроме своего названного отца. Едва ли я полностью понимала то, что он не был моим настоящим отцом, а даже если подобные шальные мысли могли посетить голову - они словно туман в ветренный день рассеивались столь же быстро и бесследно забываясь - я не могла представить никого лучше. Он почти всегда прятал свое лицо за оленьей маской, но мне никогда не приходило на ум бояться его виду - за столько лет жизни вместе он стал столь обыденным, ведь я не помнила ничего другого.Леший бережно погладил меня по голове, но садиться за стол не спешил. Он уступил мне очередь поесть, а пока занялся поправлением мне и себе постелей, прекрасно зная, что я бы сделала это и сама, преская мое возмущенный окрик: "- Тятя! Я сделаю это сама, я не ребенок!" После чего он взял несколько колосьев и вынес их на улицу, чтобы покормить птичек. Когда леший вернулся, его руки не были пусты: он держал венок из первых золотых листьев. После чего надел он этот венок на мою голову. Его рука бережно коснулась моих распущенных волос, и я на миг замерла, коря себя за то, что опростоволосилась и забыла привести себя в должный вид. И все же мне было приятно чувствовать подобное проявление нежности. Я почувствовала, что согреваюсь, была ли в том виновна горячая каша или ласки отца, но счастье и спокойствие царили в моей душе.
- Смотри, какая ты у меня красавица, - его голос был приятным и перекатистым, словно воды мелкого лесного ключа, - Эх, Настюша, дел сегодня много. Как на счет того, чтобы пойти со мной в обход?
"- Этот день точно будет хорошим", - пронеслось у меня в голове, в то время как она, забыв о каше, просто сидела и наслаждалась моментом, широко улыбаясь.
Я поправила попытавшийся сползти на глаза венок, наклонив его больше назад, чтобы листья не мешали обзору, предварительно положив свою ложку на стол, чтобы не мешалась, широко улыбнулась.
- Тять, я похожа на Сиву? - радостно засмеялась девочка, не ожидая ответа на вопрос, вскакивая с деревянной лавки и направляясь к сундуку, на котором была сложена моя повседневная одежда. Сняв с головы венок, а потом быстро натянув на себя длинную тунику из плотной ткани, служившую  прогулочной одеждой, я принялась за поиски гребня, дабы привести свои волосы в порядок. После чего заплела непослушные волосы в косу и вновь надела на себя венок, принесенный отцом. Пока я проделывала этот маленький повседневный женский ритуал, у отца было время подкрепиться, которым он не повременил воспользоваться.
Заметив, что он все еще не закончил с едой, я вернулась на свое прежднее место на скамье, и, уставившись на лешего, спросила.
- А куда мы пойдем сегодня? По грибы? Мне взять с собой лукошко? Я очень - очень хочу пойти с тобой, - затораторила я, радуясь возможности пойти в обход в такую хорошую погоду. Все же я любила слушать то, что рассказывал Тятя о животных, деревьях и растениях. Да и друзья в лесу у меня были, их тоже было весело навещать.
Даже не слушая ответ, я вскочила со своего места, в поисках заветной корзинки, которая вскоре обнаружилась за сундуком с одеждой. Что она там делала - было тайной даже для хозяина леса, который поспешил заверить, что положил туда ее не он. Но я не собиралась ругаться по такому незначительному поводу, в кои-то веке выбираясь на обход вместе с Тятей. Чаще всего он предпочитал не позволять мне уходить далеко от жилища, где мне не грозила никакая опасность.
Я резво выбежала из берлоги, кружась в ведомом только мне одной танце. Листья радостно зашелестели на моей голове, почувствовав на себе ласковые прикосновения духов ветра.
- Тятя, поспешим, - крикнула я ему, хватая лешего за руку и пытаясь увлечь за собой.
- Эх, Настя, Настя, - прошелестел он мне в ответ, - ты же не знаешь, куда идти.
- Зато у меня есть ты, - нашлась я с ответом, - а если мы заблудимся, - я замолкла, пытаясь придать себе таинственный вид, - мы попросим лешего помочь найти дорогу.
Я засмеялась, а вместе со мной рассмеялся весь лес.
- Пойдем, - все еще смеясь, сказал Тятя, увлекая меня с потоками ветра. Поднялся гул и мы очутились в неизвестной части леса.
- Будь осторожна, Настенька, мне надо отойти и проверить стадо шальных кабанов, а ты пока пособирай здесь грибы, - прошелестели мне листья, так как Тятя уже скрылся из моего виду.
- Да, Тятенька, - ответила я, хотя это было вовсе не обязательно. В лесу никто не мог мне навредить.
Я бодро зашагала от места, где меня оставил леший, не зная, сколько времени он будет отсутствовать. Моей целью были грибы, я не особенно их любила, но Тятя считал, что нет ничего вкуснее этого блюда. Мне стоило набрать по-больше, осень означала не только время сбора даров леса, но а так же время подготовки запасов на зиму. Листья шуршали под моими ногами, не скрывая моего присутствия.
Я оглянулась кругом, а потом подняла голову к небу, остановившись на мгновение и замерла. Узор из золотых листьев, все еще не опавших с деревьев, был прекрасен, колыхаясь по зову духов ветра. Это было завараживающее зрелище. Голубое небо, просматриваемое сквозь проредевшие кроны, было лазурное и чистое, без единого намека на облака или плохую погоду. Я замерла, ощущая слабые потоки ветра на своем лице, и, закрыв глаза, наслаждалась моментом.
Вдруг я услышала шорох, как тот, что издавала я при хотьбе по лесу. Потом все замерло недалеко от нее. Я поймала себя на мысли, что Тятя слишком рано вернулся с обхода, а теперь, наверное, стоит, как всегда, в стороне, и наблюдает за мной. Улыбнувшись своим мыслям, я сказала.
- Тять, ты рано вернулся с обхода, все ведь хорошо? - открыв глаза, я увидела человека. Он был похож на меня, но значительно выше, хотя ростом до Тяти никак не дотягивал. Он был гораздо шире меня в плечах и явно отличался физической силой. Его волосы были темными, какие я еще никогда не видела в своей жизни. Я замерла, опешив.
- Лешачиха, - в звуках его голоса я услышала скрытую угрозу и страх. А разве я была настолько пугающей? Румянец прилил к моим щекам и я решила ответить.
- Меня Настя зовут, - скрывая обиду ответила я, стараясь быть вежливой, - пусть удача всегда будет на твоей стороне, охотник.
Я думала, что он в ответ пожелает мне удачи, но случилось нечтно необъяснимое. В несколько быстрых шагов приблизившись ко мне, он схватил меня за руку, отчего я почувствовала боль. Я вскрикнула от боли и он ослабил хватку, все еще не отпуская меня.
- Отпусти, - взмолилась я, пытаясь оттолкнуть его, но он был гораздо сильнее меня.
- Отпусти, - уже тише продолжила, чувствуя, что слезы наворачиваются на мои глаза и я была готова расплакаться.
- Ты человек, - мрачно заметил он, все еще не позволяя мне вырваться. Затем он замолчал, думая о чем-то своем, как казалось на первый взгляд, но я ошибалась, - Лесные духи держат тебя в плену и не отпускают тебя к людям. Я спасу тебя от них.
С этими словами мужчина снял с себя оберег, и одел на меня. Я хотела было сорвать его да бросить о землю, но он захватил обе мои руки одной и сильно прижал к дереву, не позволяя вырваться. Только я собралась высказать все, что думаю о подобном "спасении", как мои он накрыл мои губы своими, увлекая в поцелуй. Я, не готовая к подобному повороту событий, опешила, не в силах тягаться с ним.
Резкий порыв ветра оповестил меня о том, что вернулся Тятя и он вовсе был не рад застать мага рядом со мной. В следующее мгновение вой ветра утих и мы оказались на перед нашим жилищем.
- Настенька, - голос лешего, был опечален, - ты больше не можешь оставаться с нами.
Я почувствовала, что на мои глаза накатываются слезы. Мне хотелось кричать от негодавания, но отец казался таким грустным, что я поняла, что словами своими только раню его.
- Уходи, я выведу тебя из леса, - прошелестели листья.
- Я не хочу, - сохраняя твердость голоса, я пыталась оспорить его решение.
- Я тоже не хочу, чтобы ты уходила, - я почувствовала грусть в каждом слове своего отца, - но иначе быть не может. Духи леса начнут погибать один за другим, если мы тебя не отпустим, а за ними погибнет и весь лес.
Я чуть не заплакала, представляя, что моего леса больше нет. Лучше я уйду, чем позволю погубить его. Не спрашивая моей готовности, поднялся сильный ветер, унося меня по-ближе к опушке леса. Мне хотелось плакать, но я упрямо шмыгала носом и хлопала глазами, стараясь не дать неизбежному произойти. Я ненавижу свои слезы за то, что после истерик чувствую себя слабой, а я не хочу запомниться тебе такой. Ты ведь всегда говорил, что я твое солнышко. А разве солнышко может плакать или может проявлять слабость духа?
Я так не думала.