Танец с лентами

27. Сейчас

Мы несемся обратно к городу. Скорость не вызывает былой паники — во мне не осталось того, что способно паниковать. Нервы выжжены дотла. Чувства отморожены ноябрьским холодом. Мое настоящее и будущее, мой «Ли-бертэ», моя свобода, кажется, разорен. Моя коллега — нет, подруга! — мертва.

— Почему ты помогаешь мне? — спрашиваю, потирая виски. Мне нестерпимо холодно, и печка работает на максимуме. У него на лбу выступают капельки пота, но он не выключает отопление. Даже странно, неужели заботится о той, кого собирался расчленять в ближайшей лесополосе?

— Потому что я любил тебя, дура. — Герасимов всецело принадлежит извилистой трассе и урчанию мотора.

И неожиданно мне кажется, что он сроднился с автомобилем. Я никогда в здравом уме не восхищалась скоростью, но мне, обезумевшей от горя и непонимания, даже нравится, как Герасимов выворачивает руль, как тормозит на резких поворотах и как обгоняет полосу дождя.

Любил… Но когда: тогда, в детстве, или сейчас, совсем недавно?

Нет слова хуже, чем «любил». Оно убивает всяческую надежду. От чувств остался пепел, который человек кидает в лицо той, которую когда-то считал единственной.

С Лерой мы встречаемся у отделения полиции, куда она всё-таки съездила для дачи показаний. Хотя, зная Леру, предположу, что именно она устроила допрос. На ней нет лица, губы трясутся, а тушь — невиданное дело! — потекла и лежит черным слоем под глазами. Я и сама, думаю, выгляжу не лучше. Герасимов остается сторожить в автомобиле, бросив напоследок:

— Я за тобой слежу.

Пускай следит. Так даже спокойнее.

Мы обнимаемся, и Лера утыкается мне в плечо. Её сотрясают долгие рыдания.

— Саш, — выдает после, стерев сопли кулаком, — ты пахнешь… костром? Будто в деревне только что побывала?

Непонимающе косится на мой помятый наряд. Я развожу руками, мол, мне сказать нечего. Да и неважно это всё.

— Расскажи, что произошло.

— Иру не нашли, — рапортует Лера, хватая меня под локоток и отходя в сторонку от тропинки. — Соседи вчера вечером слышали, что она кричит и просит о помощи, но не проявили участия. А какая-то бабушка сегодня зашла к ней, всё-таки забеспокоилась — никто не ответил. Ну, бабушка и вызвала добропорядочных ментов. И вот. Саш, там весь коридор в крови. Сделают экспертизу, но сама понимаешь, случайностей не бывает. Они пока не называют её мертвой. Официально — пропавшая без вести.

— Что ты сделала, что тебе это рассказали?

— Деньги, милочка, деньги. — Она глубоко задумывается. — Звонил папа. Я попросила через его людей проведать обстановку: они осматривают наш офис. Фирма, мне кажется, мертва. Кто-то удалил клиентскую базу и данные по всем заказам. И деньги… Сейф пустой…

— Утром кто-то взломал сайт, — добавляю я. — А Ире угрожали. Она звала меня, но я ничего не заподозрила. Лер, вдруг она мертва из-за меня?!

Пытаюсь выстроить стройную цепочку, но звенья рушатся. Оглядываюсь на синюю «Мазду» и её водителя. Ощущаю на себе его цепкий взгляд.

— Глупости, откуда тебе было знать, что всё взаправду. — Она закусывает ноготь. — А по поводу сайта… хм… вряд ли тут замешаны одни и те же люди. По словам Кирилла, взлом — дело новичка. Но из запертого сейфа новички не уносят всё… И база… У кого был доступ к ней, кроме нас? Нелепость…

— Лер, а ты не считаешь случившееся спланированным? Посуди сама: деньги, база, угрозы Ире и её убийство. И мертва ли она? Раз нет тела, её могли шантажировать, и она сама открыла сейф.

— Где она тогда?! — в потухших глазах Леры зажигается огонек.

— Мы разберемся, — обещаю я. — Тебе нужно домой. Выпей успокоительного и постарайся расслабиться. Иру найдут, — добавляю нерешительно: — живой. А с деньгами всё будет ясно. Базу наберем вновь. «Ли-бертэ» не рухнет.

— А ты? Подбросить тебя куда-нибудь?

— Нет, — хмыкаю. — Меня отвезет знакомый.

Почему я не рассказала Лере, что моя жизнь висит на волоске из-за ненависти человека, что сейчас прожигает нас внимательным взглядом? Может, потому что тогда Лера подумала бы на Герасимова. Но нет, это не он. Я вижу по нему, я читаю его, я слышу его мысли — он мог бы причинить боль мне, но не Ире.

Возвращаюсь к своему палачу. Тот напряжен, требует рассказать всё, что происходит. И я рассказываю: без единой слезинки или эмоции. Сухо, строго, по фактам.

— Саша, послушай меня, — он потирает виски. — Тебе и так придется несладко. Давай так: ты мне отомстила за молодость, я тебе заплатил за твою месть. И на этом разойдемся как нормальные люди? Но если еще раз появишься у моего дома — клянусь, тебе конец.

Он сжимает кулаки. Я грустно улыбаюсь и под стон разбушевавшегося ветра ухожу прочь. Лучше бы меня прикончил Герасимов, чем завтрашний день.