Танец смерти

Глава 1.

Адель торопилась на работу, крепко сжав ручки спортивной сумки, в которой бережно была уложена ее одежда для тренировок. Девушка терпеть не могла бардак: ни в доме, ни в сумке, ни даже в собственной голове. Любовь к порядку ей еще с самого детства привил отец. Со временем Адель и сама не заметила, как начала всё складывать по полочкам и испытывать отвращение к вещам, которые лежали не на своих местах.

Внезапно над головой пронеслись невидимой волной глухие раскаты грома, что утонули где-то за горизонтом. Мысли о беспорядке вмиг исчезли. Тяжелые свинцовые тучи продолжили стремительно сгущаться над городом, пока жуткая духота услужливо напоминала, что не оставит сегодня ни малейшего шанса на глоток свежего воздуха. В завершение всей этой погодной пытки промелькнула ещё и ветвистая молния. Она была похожа на сплетение человеческих вен, что загорелись под тонкой серой кожей неба.

Адель не любила осень. Это была самая мрачная и мерзкая пора года. Дождь льет почти через день, превращая узкие улочки в сплошные потоки грязи и мусора. Всё вокруг становится серым, унылым и до дрожи в теле жутким. Как такая атмосфера могла вдохновлять людей на написание поэм, музыки и картин? Ответа на этот вопрос Адель не знала.

Когда она была еще очень маленькой, то смутно помнила родительский дом с высокими кустами чайной розы, что росли прямо у входных дверей. Но единственное, что Адель хорошо помнила — это осень в ее городе детства. Там она была очаровательной. Золотая листва на стройных клиновых деревьях. Слабый аромат влажного от дождя асфальта всегда был ее самым приятным воспоминанием. В многочисленных лужах под ногами отражались лучи осененного солнца, что так несмело ползло по небосводу. Это всегда был самый завораживающий момент.

Но наряду с первыми детскими воспоминаниям жило что-то еще. Это «что-то» было чем-то очень плохим и ужасным. Адель никак не могла объяснить это странное чувство, но оно всегда появлялось, когда она вспоминала детство. Что-то непроизвольно заставляло леденящий кровь ужас сковать всё тело и вынуждало сердце биться, словно в приступе дикой лихорадки. В такие моменты голос Адель начинал сильно дрожать, а на лбу выступала липкая испарина. С подобными припадками девушка уже научилась бороться — она просто старалась не вспоминать прошлое и это всегда помогало.

В этом же городе осень была совсем не такой, как в детских воспоминаниях Адель. Она мрачная, удручающая и до безумия жуткая. Здесь нет красивой листвы золотого и багряного цветов. Нет яркого солнца, что всегда появляется после дождя. Этот город окутан мраком и сыростью круглый год. Ветки деревьев больше напоминали шипы, что угрожающе торчали в разные стороны. Асфальт издавал непонятный смрад, а холодный дождь постоянно шел, превращаясь то в ливень, то в морось.

Адель всегда удивлялась тому, как в таком столь мрачном городе еще живут люди, которые находят в себе силы с улыбкой смотреть на окружающий мир. Когда она глядела по сторонам, то последнее, что ей хотелось сделать, так это улыбаться. В душу тут же заползала тоска и опутывала своей паутиной всё то прекрасное, что Адель пыталась в себе сохранить.

Единственное, что здорово спасало ее от хандры — танцы. В те короткие моменты, когда Адель танцевала, ее ничего не огорчало и хотелось смеяться и радоваться. Каким-то не зримым образом музыка вбирала в себя все страхи и печали девушки. Это было нечто поистине магическое, что помогало Адель не свихнуться в этом извечном мраке каменных джунглей.

Она занималась танцами много лет и уже позабыла, когда именно увлеклась этим искусством. Иногда Адель казалось, что она уже родилась с хорошей растяжкой и довольно гибким телом. Единственное, что иногда огорчало ее, так это способ выражения своих навыков. Девушка часто слышала от своих преподавателей, что у нее есть редкий талант к танцам. Любое новое движение она могла тут же повторить, каким бы сложным оно ни оказалось. Адель и сама видела свое превосходство над другими девочками из группы. Но что теперь? Свои навыки она демонстрировала у пилона в откровенном сценическом образе с вульгарным «тяжелым» макияжем.

Множество толстосумов по вечерам сбегали от своих капризных жен, чтобы развалиться на диванчике, обтянутом красное кожей, и поглазеть на молоденьких танцовщиц. Они буквально истекали слюной, когда на сцене появлялась девушка и начинала свое выступление. Местные богачи были готовы предложить любую сумму, только бы побывать на приватном танце. Иногда они путали стриптиз с проституцией, из-за чего охрана клуба под вызывающим названием «Порок» без зазрения совести вышвыривала старых извращенцев на улицу без возможности когда-либо вернуться. Никто не имел права прикасаться к девушкам.

Не такой жизни для себя хотела Адель. Она всегда представляла себя в каком-нибудь театре, где исполняет главную партию в балете. Но как-то всё не сложилось и Адель оказалась здесь. Она была не первой и далеко не последней, чьи наивные девичьи с розовым оттенком мечты разбились об острые камни реальности.

Были в ее работе и позитивные стороны, которыми девушка дорожила. Хорошая зарплата, дружный коллектив и чувство полной защищенности. Охрана клуба никогда не давала своих «фей» в обиду. Да и хозяин заведения был вполне себе интеллигентным человеком. Всё не так уж и плачевно. В городе имелись клубы значительно дешевле, чем «Порок», вот там происходила самая настоящая вакханалия.

Адель удалось попасть в клуб до того, как на город обрушился ливень. Очередной раскат грома она уже услышала, когда торопливо поднималась по ступенькам в гримерку. Там уже сидели ее подруги в спортивной одежде и разминались. Сегодня к ним должен был заглянуть какой-то очень важный клиент. Никто не знал его имени и в какой области он промышляет. Джеймс — владелец клуба — лишь сказал, что это очень серьезный человек. Он где-то странствовал и вот вернулся в родной город, в честь чего решил посетить «Порок».

Эта новость ни для кого не стала неожиданностью или редкостью. Здесь всегда ошивались всякие «шишки» из разных структур. Их дорогие галстуки и ткани дорогих рубашек, пропитанные не менее дорогими одеколонами, не могли скрыть или замаскировать порок, распространившийся по телу, словно метастазы тяжелой болезни. Никакой, даже самый благородный чин не делал из подонка святого.