Таруна

ГЛАВА II: МИНИСТЕРСТВО КОНТРОЛЯ

Открыв глаза при первом же луче лениво пробуждающегося солнца, девушка не смогла уснуть снова и, наскоро застелив постель, вихрем спустилась вниз. Мира нигде не было видно, но на кухне уже во всю шкварчали румяные сосиски с пряным омлетом, а на столешнице разместились белоснежные чашки с голубым узором, так и манящие плеснуть в них горячий и ароматный напиток. Разложив по тарелкам аппетитный завтрак и накрыв на стол, девушка открыла было рот, чтобы позвать седовласого завтракать, как ее внимание привлекло движение за окном. Сквозь макушку разросшегося кустарника она увидела Мира, суетящегося вокруг неизвестной ей конструкции, напоминающей одну из тех королевских повозок, которые она видела в какой-то из прочитанных об истории Таруны книг. Повозка была гораздо скромнее королевской, но сама мысль о надвигающемся путешествии в ней ложилась на сердце Онны подобно теплому одеялу. У повозки стояли два необычных на вид животных, образ которых снова совпадал с книжным: иссине черного цвета, они стояли неподвижно и почти не издавали никаких звуков, помимо едва слышного посвистывания при дыхании; у них были длинные изящные шеи, заостренные морды, увенчанные загнутыми кверху длинными рогами головы, едва заметные в черноте, поблескивающие серебром глаза, грациозные мускулистые ноги заканчивались когтистыми лапами на манер птичьих, а длинный хвост напоминал хлыст. Пока Онна затаив дыхание наблюдала за этими дивными существами, Мир уже успел загрузить в багаж два увесистых саквояжа и одну небольшую сумку, а после этого обогнуть повозку и направиться к дому.

Позавтракали они довольно быстро, хотя причины торопиться не было. Затолкав за щеки последние кусочки омлета, девушка тут же унеслась в свою комнату и облачилась в заранее заготовленный накануне дорожный наряд: строгое, подпоясанное ремнем, серое платье из парчи, слегка утепленное поярком, обтягивающие худые ноги тонкие черные штаны и мягкие полусапожки из темно-коричневой кожи. На плечи же она набросила шерстяной плащ с капюшоном темно-изумрудного цвета. Захватив с собой одну из самых важных, по ее мнению, книг, она так же быстро спустилась вниз и предстала перед оценивающим взором своего слуги, который, одобрительно кивнув, тут же направился к выходу.

Повозка оказалась на удивление удобной. Онна пребывала во вполне объяснимом возбуждении. Все эти недели она жила собственным воображением, черно-белыми полустертыми иллюстрациями в книгах и видом из окна, абсолютно не отличающимся особенным разнообразием. Мощеная булыжником дорога стелилась перед ними темно-серой лентой и уходила в зеленеющую лесную даль, постепенно раскрывающуюся перед их всепоглощающим взором и являя ему все более сочные краски. Девушка дышала полной грудью и улыбалась, безостановочно крутя головой, осыпая проплывающие мимо деревья междометиями и восторженными возгласами, отчего на лице Мира время от времени появлялась еле-заметная снисходительная улыбка. На его взгляд, пейзаж был довольно однообразен и привычен: лес представлял собой причудливое и пестрое переплетение флоры и фауны, которое рождало какофонию звуков разной степени назойливости, один оттенок листвы плавно переходил в другой – от нежно салатового до бледно-голубого, от лимонно-желтого до медно-красного, то бледнее на тон, то насыщеннее и темнее. Крона пропускала веселые солнечные лучи, которые время от времени оттенялись стайками летающих с ветки на ветку птиц и мелких животных, разглядеть которых получше не представлялось возможным. Невероятные «черныши» (так про себя окрестила их Онна) в их упряжи назывались «нирув’ен», что с раннего тарунийского означало «черный ветер», а в простонародье сокращалось до короткого «нир». Они неслись почти беззвучно, мягко, будто бы преград на дороге вовсе не существовало, вторя своему имени – как ветер. Со свистом рассекающий воздух хвост, редкая вороная грива, обтекаемой формы рога, глаза, лунным камнем мерцающие в тени, на бегу превращались в размытую серебристую вспышку, придавая быстроте нира особый противоестественный шарм.

Как ранее сказал седовласый, дорога им предстояла недолгая: их целью было близлежащее поселение, в котором имелось интересующее их ведомство. Панорамы вихрем пролетали мимо, сменяли одна другую и пополняли неизменно растущий кладезь вопросов в голове Онны. Лесные водопады, то ленивыми бусинами стекающие по лестнице замшелых камней, то брызгами белой пены бьющие из-под земли и ниспадающие по отвесной скале, выросшей из неоткуда и пронзающей вековые стволы насквозь. Вдоль дороги то тут, то там, можно было заметить каменные безликие изваяния, излучающие еле заметный синеватый свет и заставляющие воздух вокруг них дрожать. Свет пробивался сквозь листву все реже и вскоре совсем померк, уступая место холодным теням, увлекающим все дальше в чащу. В этом месте девушке внезапно стало не по себе. Она плотнее закуталась в дорожный плащ и взирала во тьму округлившимися глазами, настороженно оглядывалась и прислушивалась, время от времени кидая вопросительные взгляды на своего спутника. Мир же был невозмутим, как и всегда.

- Это охранное заклятие от простолюдинов и лесной живности. – пояснил он, не отрывая взгляда от лесной чащи. – Подобное обычно расставляется на межтерриториальных границах, дабы избежать крупных иммиграций населения и жертв на лесном тракте. Как правило, многих это не останавливает, но, как я уже сказал, немало сдерживает.

Тем временем, темнота медленно расступалась, рассеивая страх и возвращая мысли Онны в привычное русло. Дорога вела к белеющей вдали точке, которая являла собой нарастающий свет в конце древесного тоннеля.

Лес постепенно редел, звенящая тишина мглистой чащи сошла на нет, уступая место мерному потрескиванию и жужжанию полевых насекомых. Пред глазами предстала сияющая солнцем и злаками ослепительная долина: непоседливый ветерок трепал то тут то там выросшие холмы из скошенной травы и душистого сена; в золотистых зарослях неизвестных девушке культур лениво перемещались беспрестанно чавкающие и блеющие, а, стало быть, несомненно живые, увесистые комья шерсти, из-под которой не было видно ровным счетом ничего (в том числе, ничего, что могло бы являться источником данных звуков и, разумеется, являлось); вдали виднелась небольшая и ветхая, но все еще работающая мельница, вяло перебирающая лопастями и ворчливо скрипящая на каждого без разбора. Недалеко от нее располагалась небольшая хижина, два покосившихся сарайчика и загон, который ломился от шумного скопища, толкающих друг друга разномастных комков кучерявого меха. Наконец на глаза Онне попался первый (если не считать ее слугу) человек. Из сарая вышла довольно полная женщина с растрепанным пучком светло-рыжих волос и плотно усыпанным веснушками лицом. Она тяжело отдувалась, вытирая пот с лица и щурясь от солнца, что-то бормотала себе под нос и будто бы не замечала ни возникших в лесной расщелине ниров, ни шумной телеги за их спинами. Из хижины к ней выбежал пузатый мальчишка, сильно походивший на нее рыжей мастью. В одной руке у него были гигантские ножницы, в другой – нечто похожее не то на помело, не то на небольшую швабру. Завидев приближающихся «чернышей», мальчик охнул и обронил свою поклажу себе под ноги, за что удостоился укоряющего возгласа со стороны женщины (наверняка своей матери).