Театр-22

Рекламу этого спектакля начали совать чуть ли не за полгода. Нельзя было даже спокойно посмотреть новости без того, чтобы в ленте не явилось чье-нибудь, клыкастое или нет, но обязательно миловидное личико и этот кто-нибудь не сообщил:
«Всем привет, меня зовут Дэвид Херст, мне двадцать два года, я человек, и очень рад, что мне повезло участвовать в этом проекте. Если бы я не видел все от начала до конца, то сказал бы, что так не бывает. Но я видел, и я верю. И знаете, мне, пожалуй, нравится, работать с вампирами».
Или:
«Меня зовут Анджела Треви. Возраст? Девушек об этом не спрашивают, но могу сказать, что пою в опере с тех пор, как появилась опера. Долгое время я считала, что на сцене уже нельзя придумать ничего нового, кроме спецэффектов, но, оказывается, раньше я просто не работала с Антонио.Приходите и сами все увидите!»
Или:
«Привет моим поклонникам, недоброжелателям, завистникам и прочим людям, которым я не безразлична! Не буду представляться, вы и так меня знаете. Наш спектакль станет взрывом, который перевернет основы театра, это я вам гарантирую. Если вам повезло купить билет – вы счастливчик!»
Или:
«Трепещите, смертные! Хотя можете и не трепетать, если вы не в настроении. Я Талиесин, пою с тех пор, как люди вообще начали понимать музыку, и, казалось, видел уже все… До того, как встретился с Антонио. Да, я бы должен говорить о проекте, а не о нем, но, на самом деле, мне все равно, в каком его проекте участвовать. Вам повезло, что вы это увидите!»
Это должно было подогревать интерес, но Барни МакБрай только злился. В конце концов, он каждый день видел и мордашки из рекламы, и весь спектакль, потому что работал в том самом театре и на том самом проекте.
Рабочий сцены – так называлась его профессия еще с тех пор, когда декорации двигали вручную, а о голограммах не мечтали даже в самых смелых фантазиях. Сейчас, в двадцать втором веке, сцена представляла собой единое устройство, которым управлял Барни при помощи виртуального макета. Это потом, когда репетиции закончатся, можно будет занести все в память и все спектакли сидеть в старенькой сетевой игрушке «Игра престолов». Барни не был фанатом и иногда его раздражала слишком условная прорисовка мира, но искать для себя что-то новое было лень. А во вселенной «Игры престолов» он сидел с пяти лет и знал ее лучше, чем собственную квартиру.
Работа в театре изрядно отвлекала от любимого дела, но на проект брали только лучших. Барни согласился и пожалел. Антонио, режиссер, а так же царь и бог всея постановки, все время до него докапывался – тут свет прибавь, там фильтр поставь, и, главное, никакие аргументы типа «Ты же в прошлый раз по-другому хотел!» на него не действовали.
«А теперь сделаешь вот так», и точка.
К актерам он придирался точно так же, и люди просто не выдерживали. Диана Шейд, к примеру, билась в истерике каждую третью репетицию и примерно через день обещала уйти навсегда «и справляйтесь тогда, как хотите, с вашими марионетками!».
«Марионетки», как Антонио именовал вампиров, наоборот, были в полном восторге – от всего подряд. Они никогда не спорили, почти все время улыбались и периодически пытались целовать ему руки. Режиссер на них орал, но и это не портило им удовольствия.
Барни выключил телевизор и уже собрался спать, когда ему позвонили.
- Привет, узнал? – на экране появилась Санса Старк из первой версии сериала.
- Конечно, - кивнул Барни, точно зная, что его собеседница видит сейчас Джона Сноу из того же культового фильма – уж такой фильтр он себе установил. – Ну что, мне тебя порадовать нечем.
- Неужели никакого способа нет?!
Ее звали Лорейн Волкова, и она была супер-мега-невероятно известным блоггером. Упоминание кого-то – хоть оператора машинной уборки! - на ее странице гарантировало, что уже к вечеру количество его друзей зашкалит, а его фотографии наводнят все ленты.
И тут Антонио бросил ей такой вызов! Он отказался от интервью и запретил выкладывать в сеть видеозаписи и фотографии, кроме официальных. Ни фрагментов с репетиций, ни фотографий в костюмах с призывом лайкать, если понравилось, - ничего, кроме рекламных специально отснятых роликов. И эта тишина в соцсетях заводила похлеще любой шумихи. «Ну что там? Почему они это так скрывают?!»
Актеры плакались, что подписали договор о неразглашении, и честно ничего не выкладывали в инстаграм. Шпионская техника – и чего только не засылала в театр та же Лорейн! – пропадала безвозвратно, и блоггерша чувствовала, что для нее становится делом чести рассказать народу о спектакле до премьеры. Проще говоря, утереть нос этому Антонио.
Для этого ей пришлось задружиться с Барни – что-то ей подсказывало, что от рабочего сцены толку будет больше, чем от скрипачей или пианистов – и даже посмотреть какой-то старинный сериал. Он был жутковатый, по правде говоря, да и Лорейн хронически не могла смотреть фильмов, снятых до 2150-х, но зато у них с Барни появились общие темы для разговора, и он к ней проникся.
А от этого было всего полшага до того, чтобы попросить добыть ей что-нибудь дляее блога.
- Марионетки, - Джон Сноу на экране ее планшета развел руками. Он стоял на фоне каких-то гор, ветер трепал длинные черные волосы и густой мех воротника. Наверняка Барни выложил за фильтр бешеные деньги, если не написал сам. – В смысле, вампиры. Защиту ставит некий Влад, если тебе что-то говорит это имя.
Имя Лорейн знала. Влад Дракула, сильнейший менталист из всей вампирской кодлы, был у нее в друзьях в твиттере. Но все-таки их дружба не была настолько близкой, чтобы он стал ей помогать в ущерб Талиесину, фоточки в обнимку с которым он регулярно постил.
- Он вычищает все чужие носители информации, - продолжил объяснять Барни. – Притащишь незарегистрированный у него телефон, домой унесешь кусок пластика. Сеть он тоже перекрывает. Единственный способ что-то вынести – тащить с собой принтер и печатать фото по старинке. Видео… можно попробовать записать на пленку, но сохранности не гарантирую. Сама знаешь, чем сложнее техника…
Лорейн кивнула. Вампиры не могли сделать ничего сверхъестественного с печатной машинкой, например, но дай им подобраться к компьютеру – и он начинал работать в полном соответствии с их мысленными пожеланиями.
Барни помолчал и неожиданно добавил:
- А это надо смотреть все-таки.
Лорейн пару раз хлопнула глазами, укладывая в голове новую информацию. Если уж даже Барни, с его эмоциональной чуткостью амебы, говорит, что это надо смотреть…
- Слушай, а ты можешь провести в театр меня? Ну, в смысле, провести в реале?
Теперь пришла очередь Барни задумываться.
- А знаешь, наверно, смогу. Спрячешься там в ложах… Да, можно.
- Ну вот и супер, - Лорейн кивнула. – Завтра прикинь, как мне лучше пройти, а после завтра и пойдем.
- Да можно и завтра…
- Завтра – нельзя! Вы в Буйнос-Айресе, а я сейчас в Сиднее. И сколько бы ни говорили про телепортацию в новостях, лично я в эту штуку не полезу ни за что. Мне моя печень нравится именно там, где она находится, и не хочется найти ее в голове.
- А что, Сидней не в Аргентине? – удивился Барни, и Лорейн только рукой махнула.
В географии Вестероса МакБрай разбирался куда лучше, чем в реальной.

В театр удалось пробраться без особого труда. Охраны там не было. Стоял, конечно, пропускной робот на входе, но он никак не мог помешать Барни открыть окно в мужском туалете и впустить Лорейн.
В реале рабочий сцены оказался похож на свой фильтрованный идеал, но примерно так, как нормальная фотография на ископаемый черно-белый снимок. Вроде и все операции сделаны, и сходство достигнуто, но природа уже начинала брать свое оплывшей фигурой и черточками морщин у покрасневших от бессонных ночей глаз.
Лорейн перевела взгляд на ряд писуаров, не пришла в восторг и от этого зрелища и резко спросила:
- Ну, и куда теперь?
- Туда, - махнул рукой Барни. – Ты что-то поздно, я уже опаздываю из-за тебя.
Лорейн промолчала. Житейская мудрость, которую она мегабайтами публиковала у себя на страницах, рекомендовала не спорить с мужчиной, которому хочется на тебя ворчать.
Ее терпение подверглось серьезному испытанию, потому что бухтел Барни всю дорогу – пока они поднимались по лестнице, пока шли по застеленному ковром коридору до ложи.
- Антивампом брызгалась? – первый вопрос по делу он задал, только когда уже собирался открыть дверь.
- Обижаешь. С головы до ног облилась, и не только им.
Этот спрей не отпугивал вампиров в обычном смысле, он просто делал человека не привлекательным для них. «Все равно что намазать горчицу на кусок торта, - делился кулинарными впечатлениями один из недавно обращенных. – Это съедобно, но я к этому не притронусь ни за что!» А раз человек не годился в еду, то на него и внимания обращать не надо – простая психология хищников не давала сбоев.
- Вот и давай.
Лорейн приоткрыла дверь и просочилась в ложу. Почему-то она ожидала, что в зале будет темно, как будто она явилась посреди спектакля. Однако все люстры горели, а первые ряды были заняты актерами. Это все Лорейн успела ухватить взглядом перед тем, как свернулась на полу между креслами.
Кажется, ее не заметили. По крайней мере, ни одна клыкастая рожа не нарисовалась в ложе, и, судя по тихому гулу голосов, все продолжали заниматься своими делами.
- Барни, наконец-то! – услышала Лорейн резкий нетерпеливый голос. – Мы рады, что ты успешно справился с твоей проблемой, а теперь давайте уже начнем. Все по местам!
Лорейн не смогла удержаться и приподнялась, выглянув за ограждение ложи.
Вампиры перемещались мгновенно – только что сидел в зале, и вот уже исчезает за кулисами. Люди поднимались без спешки, даже не пытаясь угнаться за скоростными партнерами по сцене. Кто-то спускался в оркестровую яму, причем вампиры просто спрыгивали вниз и помогали спуститься людям.
«Идеальное общество, - отметила в блокноте Лорейн. – Лев рядом с агнцем и все такое». Блокнот был бумажный, найденный в отделе для художников, писать в нем было долго и неудобно, но местная защита не оставляла выбора.
В зале остались только трое: сам Антонио, Влад, развалившийся в кресле с видом утомленного жизнью сибарита, и Барни с его пультом.
- Антонио, ты скажи, какие настройки использовать! – потребовал он. – С прошлой репетиции или с позапрошлой, но с поправками?
Режиссер подошел, оперся руками о край пульта, взглянул на макет.
- Вчерашние, - решил он после паузы. – Но если что-то будет не так – остановлю. Кстати, это ко всем относится!
Он повысил голос на последнем предложении.
- Идем по порядку и давайте без ошибок! Живые все в настроении? Зубастые поели? Тогда поехали. Барни, свет!
Люстры в зале погасли резко и сразу, и Лорейн рискнула перебраться в кресло – от сидения на корточках ноги уже затекли.
А потом она забыла и о ногах, и о том, что находится в театре вампиров без разрешения, потому что Барни не ошибся – это надо было смотреть.
В детстве Лорейн читала сказку о волшебном кольце. Якобы сквозь него можно было увидеть страну эльфов, и тот, кто хоть раз взглянул через это кольцо, уже не мог радоваться ничему в мире, потому что самое прекрасное он уже видел. Такая вот волшебная страна теперь разворачивалась на сцене перед ней.
Это была история о любви. Парень из двадцать второго века влюбился в девушку из семнадцатого. Она любила его, и им ни капли не мешало то, что они жили каждый в своем времени и не виделись ни разу. «Даже Ромео и Джульетта покажутся пошлыми рядом с ними», - пришла Лорейн в голову удачная мысль для ее блога, и она, не отводя взгляда от сцены, поспешила нацарапать ее в блокноте.
Мюзикл обходился почти без диалогов, довольствуясь вокальными партиями и танцевальными номерами, но так было только понятнее. Вот город, современный, яркий и деловитый, и вдруг сквозь него проступает парк,и там по аккуратным дорожкам неторопливо прогуливаются люди в нарядах эпохи барокко. Главные герои оказываются рядом, но разделенные временем, как полупрозрачным зеркалом.
Потом у каждого шла своя жизнь, а сюжет уходил в еще большую философичность. Две жизни шли рядом, перекрученные, как шерстяная нить и похожие, как отражения. С героем знакомится девушка, его возлюбленной представляют жениха. И снова взрыв, откровение – композиция «Это не ты», когда все четверо оказываются на сцене в черном пространстве, в белой, словно светящейся изнутри одежде.
Лорейн почти плакала, когда голос Антонио остановил волшебство.
- Стоп! Здесь надо бы по-другому.
Лорейн бесшумно вытерла лицо краем бархатной портьеры и как можно тише шмыгнула носом.
- Диана, Дэвид, все отлично, - продолжал Антонио так спокойно, как будто не видел того, что происходило на сцене только что. – Энджи, продолжай в том же духе, мне все нравится. Талиесин…
- Подойти?
Изящный вампир в белом комбинезоне и наброшенной поверх полупрозрачной накидке с предвкушением подался вперед. Вряд ли еще хоть один актер мог до такой степени радоваться замечаниям режиссера.
- Подойди, что ж с тобой еще делать…
Лорейн только теперь поняла, что Антонио придумал – современных людей играли вампиры, а тех, что из прошлого, - смертные. Как ни странно, изящные, бесконечно древние и в то же время юные, Талиесин и Анджела как нельзя больше соответствовали современным канонам красоты. Это могло статьтемой для отдельного расследования в блоге Лорейн. Хотя тут же ей подвернулась и еще одна.
Талиесин – тот самый, настоящая звезда, всегда такой яркий и насмешливый во всех роликах с его участием – преклонил колено.
Перед человеком!
Благоговейно взглянул снизу вверх.
- Внимаю вам, Мастер.
- Встань и прекрати эти ваши… - Антонио, ничуть не удивленный, раздраженно махнул рукой. – Я хочу, чтобы ты спел здесь вот так.
Они замерли – лицом к лицу, встретившись взглядами.
Лорейн знала, что это, читала, но никогда не думала, что кто-то действительно так поступает.
Вампиры не просто могли читать мысли. Они добирались до глубинных, самых тайных желаний и давали человеку то, чего он хотел.Обычно волшебство длилось всего одну ночь, а на утро от человека оставался лишь обескровленный труп. Защититься было не сложно – достаточно было верить в любого бога и носить при себе религиозный символ своей веры, любой, хоть макаронину на цепочке, и никогда не смотреть в глаза немертвым.
Антонио в своем театре без колебаний нарушал эти правила. Он отдавал вампирам себя, а они, вместо того, чтобы убить, боготворили его в ответ.
Лорейн не выдержала. У нее при себе был нечеловеческими усилиями добытый «полароид» - историческая штука, печатавшая снимки сразу. Теоретически защиту Влада она могла обойти.
Адская машина щелкнула затвором так, что можно было услышать даже на другом конце города, да и еще и полыхнула вспышкой на весь зал. Лорейн зажмурилась, а когда открыла глаза, за шиворот ее уже схватила холодная рука.
- А кто это у нас тут такой хорошенький!
Влад держал Лорейн на весу, над залом, без малейшего труда, и она вцепилась в его руку – вдруг ему придет фантазия отпустить ее в свободный полет?
- Тащи сюда, - распорядился Антонио, и Влад прыгнул.
Лорейн завизжала и больно прикусила язык, когда они приземлились в центральном проходе между кресел. Сама посадка была почти неощутимой, но Влад сразу же швырнул ее вперед, так что Лорейн упала у ног Антонио.
Великий режиссер неодобрительно взирал на нее сверху. Вблизи он выглядел старше, чем на фотографиях, и волосы у него оказались совершенно седыми, даже ни разу не крашеными. Одет он был в том самом стиле, когда не поймешь, то ли вещи от известного модельного дома, то ли взяты на ближайшем благотворительном развале. А его глаза – яркие, синие, молодые – напомнили Лорейн те самые телепортационные кабины. Они так же разобрали ее по молекулам, оценили, запомнили и вынесли вердикт.
- Сеньорита Волкова. Я же, кажется, отказал вам в интервью?
Лорейн встала. Первоначальный страх постепенно проходил. И в самом деле, чего она так разволновалась? Ну, поймали, и что? Штраф? Заплатит, не в первый раз. В суд за нарушение границ частной собственности? За промышленный шпионаж? Ха, такие процессы она уже выигрывала не раз, и адвокат был уже свой, прикормленный.
Она улыбнулась.
- Вы отказали, но я надеялась, что вы успели передумать. Ведь бесплатная реклама еще никому не вредила, к тому же, люди имеют право знать, что их ждет. А судя по тому, что я успела увидеть… Антонио, я захвалю вас так, что даже Денни Лоуренс забудет о своем новом фильме и помчится к вам на премьеру!
Лорейн подошла ближе, незаметно потирая запястье. Когда она говорила Барни, что обрызгалась не только антивампом, то ни капли не преувеличила. У нее имелся еще один полезный спрей, правда, слегка запрещенный правительством в некоторых странах. Вещество называлось «Поговори со мной» или как-нибудь так же романтично, почти не наносило вреда здоровью и провоцировало собеседников на разговорчивость и откровенность.
- Я ведь прошу совсем немного, всего-то несколько интервью и одну фотосессию!
- Нечеловеческая наглость! – покачал головой Антонио, а Талиесин с неодобрением добавил:
- Да и не вампирская тоже.
- Я не отрицаю, что я уникальна, - довольно кивнула Лорейн и сделала еще несколько шагов к Антонио, чтобы его точно пробрало. – Как и ваш проект. Вы назвали его «Они не лучше», и набрали поровну людей и вампиров. Как вы считаете, у вас получилось доказать, что одни ничем не превосходят других?
Ее правилом было «Не упускай момент», и если уж они так удачно встретились с Антонио, грех было не задать ему пару вопросов.
- Получилось… – пробормотал знаменитый режиссер. На щеках у него проступил румянец, и Лорейн поняла, что препарат на него все-таки подействовал.
- Это полный провал. Я-то надеялся, что мои марионетки начнут подстраиваться под живых партнеров, принесут что-то если не свое, то хотя бы их, но где там! Этот, - Антонио кивнул на Дэвида, - только и ждет конца проекта, чтобы подставить шею Анджеле, а Диана страшно обижена, что ее никто не выбрал…
Лорейн всем своим видом изобразила понимание и сочувствие. Сейчас, когда она и Антонио стояли в кольце обступивших их вампиров, ей стало капельку неуютно. Впервые заглянула в голову мысль о том, что вампиры могут оказаться и не слишком законопослушными гражданами, а она только что вызвала неудовольствие их сценического божества. «Удачное выражение, надо не забыть», - отметила она про себя, а вслух сказала:
- Так сеньорита Треви выбрала себе ученика? Или все-таки возлюбленного?
Вообще-то обращать было запрещено законодательно, но эти два случая все равно оставались исключениями. «Не имеет смысла создавать законы, которые никто не будет соблюдать, - сказал в интервью тот самый Влад, что стоял сейчас рядом с Лорейн. – Если вы видите, что на дорогого вам человека падает рояль, вы все равно попытаетесь его спасти, сколько правил ни придумай по этому поводу. Для нас это единственный способ спасти дорогого человека от верной смерти – ведь бессмертных людей еще не было в истории! Вам не кажется, что лучше контролировать процесс, чем загонять его в подполье?»
- Ученик, – вряд ли Антонио был бы столь честен без препарата, и Лорейн порадовалась, что тратилась не зря. Личная жизнь звезд такого уровня уже тянула на сенсацию. – Но и это еще не главное. Эти – как были, так и остались…
- Отражением, - мягко закончил за него Талиесин. – Твоим отражением, Антонио.
Они столпились вокруг почти все. Обступили, заняли ряды между креслами – напряженные, выжидающие, с глазами, похожими на черные голодные зеркала. Все то, чем они блистали на сцене, было сосредоточено в одном человеке. Это он управлял инструментами в руках музыкантов, был в каждом движении танцоров и в каждой ноте вокальных партий.
- И это честь для нас, Мастер, - выдохнула Анджела. – Мы рады исполнить любое твое желание…
- Смотри на них, - Антонио взглянул на Лорейн. Из него словно выкачали всю энергию, оставив только пустую оболочку. – Прекрасны, правда? Прекрасны и мертвы…
Внезапно он прижал ладонь к груди, покачнулся. Вампиры подались вперед в едином порыве.
- Все в порядке… - выговорил Антонио и упал. Начал он падать в проходе между креслами, а опустился на пол уже на сцене. Талиесин стоял над ним, опустившись на одно колено с видом рыцаря, который на поле отгремевшего боя склонился над телом друга. Лорейн в очередной раз пожалела об отсутствии фотоаппарата – запечатлеть для блога этот кадр. Да тут миллионы лайков можно набрать! Впрочем, командовал Талиесин тоже не хуже полководцев прошлых веков, отдавая приказания со сцены хорошо поставленным голосом.
- Влад, снимай защиту, надо активировать браслет первой помощи. На сцену никому не лезть, оставьте место для скорой. Энджи, позаботься о нашей гостье.
Анджела обдумывала приказ добрых двадцать секунд и только потом возникла у плеча Лорейн. Невысокая, ее макушка едва достигала уха Лорейн, в белом комбинезоне и со сценическим гримом, слишком ярким вблизи, она могла бы показаться безобидной, если бы не вцепилась в плечо Лорейн так, что наверняка все ее пальцы отпечатались на коже синяками.
- Отпусти, дура!
- Кто бы говорил, - парировала вампирша и, кажется, еще усилила хватку. - Чем ты воспользовалась?
- Ничем! – Лорейн дернулась, но Анджела удержала ее с пугающей легкостью. – Ты не имеешь права причинять мне вред, ясно? Я живой человек. Я на тебя в суд подам!
- Конечно, подашь. Если доживешь…
Она ухмыльнулась, показав короткие аккуратные клыки. Конечно, сейчас никого ими было не напугать, живые давно привыкли к покойным соседям, но в этот раз Лорейн почему-то особенно красочно представилось, как эти клычки так же аккуратно погружаются в ее горло…
Анджела принюхалась с видом заправского гурмана, оценивающего все нюансы аромата редкого блюда.
- Антивамп и… «разговор». И ведь можешь сказать, что не хотела ничего плохого.
На сцене Талиесин рванул зубами свое запястье, поднес капающую кровью руку к лицу Антонио.
- Глотай, ну! Доживешь до врачей, поможет. Да не буду я тебя добивать, клянусь!
- Хоть и зря, наверно, - вполголоса добавил Влад. По рядам пробежал согласный шепоток, похожий на взмахи сотен тысяч кожистых крыльев, – это мнение явно разделяли все присутствующие.
Лорейн постаралась собраться с мыслями и в первую очередь потребовала:
- Немедленно отпусти мою руку, мертвячка. Иначе подам в суд за нанесение телесным повреждений.
Анджела посмотрела на нее снизу вверх, качнула головой:
- Какая же ты тупая дрянь, я просто поражаюсь. Ты понимаешь, что ты сделала? Впрочем, ты даже понять не способна…
- Сначала ты меня выпустишь! – Лорейн снова дернула рукой, уже начинавшей терять чувствительность. Это было серьезно и уже попахивало визитом в больницу. Врачей Лорейн не любила, да и время терять не хотелось – сколько его придется потратить на общение с врачами! – Да быстро руки убрала, сволочь!
- Уже разбежалась.
Движение было мгновенным и почти неразличимым. Вот только что Лорейн смотрела на сцену и вдруг уткнулась лицом в ковер, расстеленный между креслами. Резко вздернутые наверх руки обожгло болью и от кистей до плечевых суставов. От шепота в самое ухо по коже побежали мурашки.
-Это же из-за тебя все. У Антонио сердечная недостаточность и аллергия на половину лекарств, а тут ты со своими наркотиками, тупая стерва. Если он из-за тебя умрет, ты его не переживешь. Я умею. Ты заболеешь так же, как и он, и не будешь знать, что окажется для тебя смертельным – таблетки от головной боли, может быть, или даже твой дезодорант? Тебе придется забыть про пластические операции, и старость будет ходить за тобой, как ловкий вор, по кусочкам отбирая твою красоту. Впрочем, может, ты умрешь раньше…
Лорейн затрясло мелкой дрожью. Она слышала и об этом тоже. Конечно, никто не говорил вслух, но шепотом, с оглядкой… Некоторые вампиры, правда, умели нечто. Еще упоминались прозрачные когти и разодранная в клочья аура.
- Не боишься… - Лорейн кашлянула, прочищая горло. – Не боишься, что это завтра же будет в блоге?
- Что будет? Сказки и суеверия? – так же тихо прошептала Анджела. – Нет доказательств. Без них – грош цена…
В зале раздались голоса, спокойные, сосредоточенные, чуть недовольные голоса медиков, явившихся по вызову. Лорейн снова вздернули на ноги.
Перед ней лицом к лицу стоял Талиесин. Рукав белого комбинезона был разодран и залит кровью до самого локтя, как и ладонь. Раны уже не было, и кровь застывала на коже бурыми подтеками.
- Сказали, будет жить, - лаконично сообщил он и неожиданно прошипел в лицо Лорейн: - Обратить бы тебя. И убивать каждый день – медленно, по чуть-чуть… Поить кровью с серебром, поджаривать на солнце....
- Ну и фантазии, - Влад подошел, приобнял Талиесина за плечи и вроде бы на ухо ему, но так, чтобы все слышали, заявил: - Давай лучше отпишемся от ее страниц везде. И все наши отпишутся – кто же захочет быть связан с тварью, чуть не убившей Антонио?
Лорейн представила себе, как это, - не иметь в друзьях ни одного вампира, и ей впервые за этот день захотелось свалиться в обморок. Все-таки Влад не даром считался знатоком пыток в этой своей Валахии.