Текст сладкий как вино

Текст сладкий как вино

1.

Последняя неделя лета. В моем дворе появилось новое лицо. Каким ты будешь? И каким будет наше взаимодействие?

О появлении незнакомца в соседнем доме я узнала из разговора мамы и продавщицы в промтоварном. Мы выбирали тетрадки на новый учебный год.

В те времена в маленьком городе никто и не знал о существовании толстых тетрадок с красивыми картинками на обложке. Так что фраза “мы выбирали тетрадки” была условным знаком от мамы “я куплю тебе еще тридцать зеленых тетрадей в клетку по восемнадцать листов и столько же в линию”. “Зачем столько?”, спрашивала я. “Про запас, конечно”. Этот “про запас” лежал дома в одном из моих ящиков еще с прошлого года…и с позапрошлого.

Распаковывая новую, мне стало как-то грустно от того, что старые с прошлого года тетради не использованы, а позапрошлогодние забыли свое предназначение, когда о них забыла я.

Это была не та зелень, в которую нужно было инвестировать. Это была невыгодная покупка. Но если первое утверждение не понимал никто в нашей семье, о втором догадалась только я.

Ничего такого не будет, если я использую одну пачку тетрадей для своих нужд. Эта инвестиция не окупится, но будет использована для дела.

Чистый листок.

Капля синих чернил.

Последняя неделя лета. В моем дворе появилось новое лицо. Каким ты будешь? И каким будет наше взаимодействие?

Первые строки сами вылились в тетрадь в клетку по восемнадцать листов. Почерк корявый — почерк одиннадцатилетки. Перечитав, я задумалась над ответом. Стала представлять: кто он, как звучит его голос, как он выглядит. Ручкой вырисовывала ответы, пока не дошла до середины тетради, где листы соединяются воедино двумя скрепками.

За окном слышу голос подружек-соседок. Зовут гулять, говорят есть что рассказать. Говорят, кто-то поселился в соседнем доме. Но я уже знаю. Я загадочно улыбаюсь.

Он был симпатичным, темноволосым, с густыми ресницами. Новый сосед очаровал нас всех. Сердца затрепетали. В тот день каждая пыталась подружиться с ним. Невинно лились вопросы “А как тебя зовут?” “Откуда ты?” “В какую школу ходишь?” “А кто тебе нравится?”.

Свет первых уличных фонарей быстро разогнал нас по домам. Дома на столе в столовой меня ждал ужин, на столе в комнате — тетрадка. Сердце все еще порхало, и я вместе с ним. Я перечитала все то, что написала, убедилась и разочаровалась в представлениях. Но снова взяла ручку.

Ему нравятся голубоглазые блондинки, но что если…

Какую бы историю любви я хотела прожить?

За одну ночь древняя пачка зеленых тетрадей в клетку по восемнадцать листов заполнилась чернилами, буквами, словами, предложениями…историей любви, которую я бы хотела прожить.

Великая любовь — мальчик-сосед…зачеркнуть. Великая любовь — писательство.

2.

— На тебя тетрадей не наберешься, — мама увидела пустой ящик. Стоял морозный январский вечер. Она лишь улыбнулась, ничего не сказала.

Мама была бухгалтером в том промтоварном магазине. Новую пачку тетрадей ей продали по скидке. Специальный бонус от продавщицы — две тетрадки по девяносто листов.

Я понимала — мне и этого не хватит. Чернила ручки вырисовывали слова, а слова истории:

Я блуждаю по просторам галактики с мальчиком-соседом…а здесь я стала суперзвездой…первая встреча в Париже…я первый ученый, открывший дверь мультивселенной.

Зачеркнуть. Это все несерьезно. Но это был последний лист. И ящик снова опустел. А на календаре цветет черемуха. Лето.

Целых три месяца без ручек и тетрадей. 92 дня проигрывать истории в своей голове. Но я же могу снова попросить маму купить хотя бы одну тетрадку. Тем летом ей было очень плохо — папа начал отдаляться.

Компьютер появился годами ранее. Он как сокровище стоял в самом неприступном месте — в комнате родителей. Днями папа смотрел обучающие ролики по охоте и рыбалке, вечерами мама судорожно писала свою дипломную работу. Теперь, когда у них другие заботы, тайник с сокровищами открылся мне. Тем летом я попрощалась с тетрадками в клетку по восемнадцать листов.

Белый экран. Мигающий текстовый курсор. Тык-тык, тык-тык, пробел. Звук навеял о старых фильмах про писателей с сигаретой в губах в домике у озера, вдохновленно пишущих что-то на машинке.

Начинаю писать. И снова полная ерунда. Мне уже двенадцать, истории из тетрадок больше не кажутся мне серьезными. Текстовый курсор как красный свет светофора говорит мне “Подожди, а что со словами?” Игнорирую, пишу дальше. Теперь мои предложения подчеркиваются зеленым — преподавательница русского языка в деле. Как ты пробралась в мой рассказ? Подожди, я еще не закончила!

Дописываю абзац, перечитываю. Неохотно соглашаюсь со всеми автоматическими выделениями. Да и предложения кажутся простыми, будто ребенок написал. Но мне уже двенадцать — так быть не должно.

Уже ночь. Сохраняю, закрываю. Придуманная история незаконченна. Желание постепенно угасает. Думаю, продолжить утром, но в голове формируется новая история. Может отложить и начать все заново?

Утром ситуация повторяется, память компьютера постепенно заполняется незаконченными доковскими файлами.

Свободное время начинает сокращаться, сжиматься. Смотрю, как папка с документами становится все больше, законченных рассказов меньше, достойных нет и вовсе. С каждым новым заброшенным текстом спазм в груди становится все тяжелее. В голове генератор новых идей все еще работает, но ядом проникают вопросы о способностях.