Темная леди для светлого Лорда

ГЛАВА 4

Первая пара прошла, как почти обычно. Генерал (это прозвище нашего препода по высшей математике) строил и отчитывал опоздавших. Затем читал лекцию и орлиным взором следил за аудиторией. От него ничего не ускользало. И нарушителей общественного порядка, или тех, кого Анатолий Сергеевич считал таковыми, в конце занятия ждала публичная казнь — то есть ответ у доски. Поэтому начинали болтать у нас, отвлекаясь от активного слушания и фанатичного конспектирования, только форменные самоубийцы. Я в их число, разумеется, не входила. И даже числилась у Генерала в любимчиках.

Хотя… лучше бы он меня недолюбливал. Тем, кого этот седеющий подтянутый мужчина неопределенного возраста с взглядом снайпера и улыбкой аллигатора терпеть не мог, жилось значительно спокойнее, чем нашей «Великолепной четверке».

Но особенно весело на его лекциях приходилось мне. Потому что я —гуманитарий. А во всяких модулях, алгоритмах медианах и степенях просто тону. Но всякий раз умудряюсь выплыть. Потому что подключаю женскую логику. Да, мой аналитический инструмент был необычен. По мнению Анатолия Сергеевича с его помощью можно было скорее запутаться, чем что-то решить. Но он работал. Титаническими усилиями (и прошу заметить, без единой подсказки) я приходила-таки к правильному ответу. И то, что трехшаговый пример я развозила по всей доске, этого факта не умалял. Кстати, однажды к нам на лекцию зашел декан. Бывают у Виктора Петровича такие рейды. Чтобы ни студенты, ни преподаватели не расслаблялись. Так он у Генерала спросил, зачем он бедного ребенка (меня, то есть) заставил доказывать теорему Ферма? На что тот ему ответил, что «бедный ребенок» сам вызвался. Так сказать, параллельно решению линейного уравнения.

Остальным было проще. Перфекционистка Гелла страдала синдромом патологической отличницы и знала все. Даже то, что ей, в принципе, было не нужно. Неоправданно высокий уровень притязаний и ни капли здравого смысла. И почему достаточно умные, на первый взгляд девчонки, иногда бывают такими дурами?

А наши мальчики — Стас и Олег просто понимали. Им легко давались точные науки. И я не совсем понимала: что эта парочка забыла на факультете педагогики и психологии? Но никогда не спрашивала. Если поступили и не ушли сразу после первого курса, значит, причины у них были. А какие — не мое дело.

Кстати, любимчиков Анатолий Сергеевич выделял особо и был к нам очень внимателен. Каждый раз, доводя нас этим самым участием до предынфарктного состояния. Один только его вопрос: «Вам все понятно?» — чего стоил?! Ответишь: «Нет», — начнет объяснять весь материал заново. А еще с него станется предложить всей группе после занятий остаться. Мол, если таким талантливым студентам что-то не понятно, это не они виноваты, а он допустил педагогический промах и готов в свое личное время его устранить. Скажешь: «Да», — так он что-нибудь спросит по пройденному материалу, причем настолько каверзное, что хоть стой, хоть падай. И выкручивайся, как хочешь, чтобы и группу не подставить, и самому не подставиться.

Из аудитории мы в прямом смысле слова выползли. Наши светлые головы едва выдерживали накал страстей, разыгравшихся на паре. Генерал под конец устроил нам перекрестный опрос. А это было чем-то сродни колесованию. Моральному, конечно, но легче от этого не было. Каждый из нас чувствовал себя убитым. Все-таки грузить будущих психологов точными науками жестоко. С этим даже наши гении были согласны.

Но расслабляться было рано. Нас ждала философия. А это тоже нечто страшное. Нет, по отдельности и предмет, и преподаватель были не так уж и сложны для восприятия. И даже интересны. Но вместе рождали монстра. Мать всех наук запутанную и туманную вел человек, у которого было чувство юмора. Одна беда, у Дмитрия Николаевича оно зашкаливало. Он сыпал шутками и остротами, травил байки по собственную бытность студентом и при этом активно тараторил лекцию. Наш философ не замолкал ни на секунду. Улыбка не сходила с его лица, а обаяние… уже не спасало ситуацию.

В результате тех, кого не замучил Генерал, добил Дмитрий Николаевич. И если первая у всех ассоциировалась с допросом партизан нацистами, то вторая была похожа на экскурсию в психушку. После этого две пары у лиричной Лидии Петровны, казались нам подарком небес. И то, что ее слегка заносило в воспоминания юности, всем было уже глубоко параллельно. Но чтобы не заснуть в ближайшие три часа, мы всей группой побежали в столовую за обязательной порцией кофеина. По средам буфетчица тетя Вера нас даже ждала и заранее рассыпала кофе с сахаром по пластиковым стаканчикам и кипятила три двухлитровых чайника. Другие студенты пропускали нас вне очереди, выражая тем самым солидарность героям, которые выстояли. Мы, молча, глотали горький напиток, заедая кто чем. Но предпочтение девочки, в основном, отдавали шоколаду и булочкам с повидлом, а мальчики — сосискам в тесте. А потом нестройными рядами тащились в аудиторию.

И только я уселась за парту и решила дать немного отдыха мозгам… даже наушники вытащила. А что? До звонка еще целых двенадцать минут. А это целых четыре трека. И, вообще, мне еще со вчерашнего дня хочется Моцарта и валерьянки. Но врубить на полную мощность «Музыку ангелов» я не успела. Ко мне подсела Марьяна.

— Норочка, а кто тебя сегодня до универа подвозил? — спросила она нарочито-громко, лицемерно улыбаясь.

Я натянуто улыбнулась в ответ. С этой «милой» особой нас связывала ненависть с первого взгляда. Мне тяжело выносить змей вроде этой. Скрывать это я никогда особо не стремилась. С чего бы вдруг? Конечно, сама на рожон не лезу, но и шпынять себя не позволю. С подобными девочками нужно всегда держать ухо востро. Один раз спустишь оскорбление, потом заклюют. Просто потому, что, почувствовав твою слабость, кинуться всей сворой. А я ненавижу подобных «принцесс», мнящих себя центром, если не мироздания, так всей нашей альма-матер, абсолютно уверенных в собственной неотразимости. И ведь объективно… она же страшная, как атомная война. Полтора метра в прыжке. Фигура беременного бегемота, задрапированного в мини-юбки и топики расцветки «вырви глаз». И жиденькие волосенки до плеч, которые она часто собирала в мышиный хвостик. Назвать ее прическу «Конским хвостом» у меня язык не поворачивался. Никогда не могла настолько грешить против истины. Лицо — это, вообще, отдельная тема. Орлиный нос несколько большего размера, чем ему положено быть. Невыразительные серые глазки, которые она подводила ядовито-зеленым карандашом. И такие же невыразительные губки, которые она красила ярко-бордовой помадой. Да в таком виде ночные бабочки на работу ходить стесняются. Но это ее дело, в отличие от того, кто меня подвозил.